– Да ты их так завел, что они сейчас все разнесут! Тристан, ты – их кумир! Они в восторге от тебя.
– Я их презираю.
– Подумай о карьере. Подумай о них. Подумай о бассейне на твоей новой вилле.
– То, что я думаю, лучше всего выражается словами: «Мне начхать». Начхать на карьеру. Начхать на публику. Начхать на бассейн.
Жан-Мишель Петросян молчал, с удивлением глядя на артиста. Тристан решительно продолжал:
– Начхать на министра. На публику. На триумф. На славу, богатство и эти цветы, от которых разит пачули. Мне плевать на все это.
– Тристан, в чем дело?
Жан-Мишель Петросян прикурил сигарету и протянул ее комику, но тот оттолкнул его руку. Петросян насыпал дорожку кокаина, но Тристан сдул порошок со стола, и облачко кокаина медленно осело на пол уборной. Жан-Мишель чихнул:
– Что ты делаешь! Это же чистейший товар!
– Сожалею, Джимми. Похоже, ты все еще не понял. Я все бросаю. Правда. Надоело. Я занимаюсь этим уже семь лет, и с меня хватит. Довольно!
– Семь лет славы!
– Семь лет надувательства.
Они смерили друг друга взглядом. Жан-Мишель Петросян был довольно тучным мужчиной с седыми висками и густыми бровями. Его черная рубашка была расстегнута до половины, обнажая грудь, заросшую курчавыми волосами.
Тристан Маньяр был худым, с длинным носом и волосами дыбом, в которые он втирал гель перед представлением.
– Что с тобой происходит, Тристан? Что не так? – недоумевал Петросян, садясь напротив актера. – Мне-то ты можешь сказать, я же на твоей стороне.
– Ты действительно хочешь знать, что происходит? Ты хочешь это знать, Джимми? – Комик криво улыбнулся и ткнул продюсера пальцем в грудь: – Я скажу тебе, что не так. Анекдоты, которые все эти семь лет я травил тут по вечерам... Что ж, придется сказать как есть! Это не я их придумал! Вот что не так!
– Тристан, я не понял. Это же просто... анекдоты!
– Я продаю людям что-то, но даже не знаю, откуда оно взялось. Я смешу зрителей историями, которые не я сочинил, но я рассказываю их так, как будто они мои собственные. Я чувствую себя жуликом! Вот что не так. Они думают, что я талантлив, а на самом деле талантлив кто-то другой! Тот, кто сочинил эти маленькие шедевры! Вовсе не я!
Продюсер дружески хлопнул актера по плечу:
– Ну что ты, в самом деле. Эти шутки написаны авторами, которые работают на тебя. И что? Авторы довольны, ведь ты приносишь им бешеные проценты. Все мечтают писать для тебя.
– Ложь! Это вовсе не они! Они просто собирают анекдоты и совершенно ничего не придумывают сами. Они тоже жулики!
– Тристан, так делают все юмористы! С начала времен! Ты прекрасно знаешь, что даже самые великие из них присваивали себе анекдоты, которые просто носились в воздухе.
– Но черт возьми! Кто придумал эти носящиеся в воздухе анекдоты? КТО?!
– Ну я не знаю... люди.
– Какие люди? Мне нужны имена!
Жан-Мишель Петросян наконец придумал, что сказать, чтобы успокоить своего подопечного:
– Хорошо. Допустим, авторы на самом деле собирают анекдоты, как фрукты с деревьев. Они собирают их и приносят тебе в мешках. А ты делаешь из них варенье. И вот на баночке появляется этикетка «приготовлено Тристаном». Твой талант заключается в том, чтобы приготовить и подать это чертово варенье так, как это можешь только ты. Именно потому люди любят его. И покупают. Не стоит себя недооценивать.
Юморист ударил кулаком по туалетному столику:
– Недооценивать? Ну нет! Я ясно вижу, как на самом деле обстоят дела в этом мире мишуры и уловок. Некоторые анекдоты – «варенье» сами по себе, с самого начала. Я ничего не «готовлю» из них! Придумать что-то новое требует умения, уж я в этом кое-что понимаю. Где-то обязательно должен быть некий человек, который придумал все эти сюжеты, ситуации, персонажей.
– Да, как в фокусах.
– Совершенно верно! Но на фокусы распространяется авторское право. Изобретатели того или иного трюка известны, и, как правило, это очень богатые люди. Анекдоты же бесплатны и анонимны. Имя создателя этих маленьких сокровищ никому не известно. Почему? И этого тоже никто не знает. Я чувствую себя... вором.
Тристан схватил банку с кремом для снятия грима и густо намазал лицо. Продюсер машинально протянул ему салфетки. Он сосредоточенно обдумывал ответ.
– Часто анекдоты... просто появляются. Сами. Как пар превращается в снежинки, а те, если их слепить вместе, в конце концов образуют большой белый шар. Никто не старается сочинить анекдот. Никто не изобретает снег или шар. Это выходит само собой, понимаешь? Просто носится в воздухе. Это... явление природы!
– Анекдот про телеведущего – явление природы? Там есть персонажи, место действия, завязка, неожиданные ходы, замечательная концовка. Эта история принесла мне самый большой успех – и ты называешь ее явлением природы?
– Но это же ты...
– Прошу тебя, хватит. Не надо пустых фраз. Не надо лгать. Нет, Джимми, этот анекдот сочинил не я и не мои авторы. Мы его у кого-то украли. И то, что его создатель неизвестен, вовсе нас не оправдывает. Автор анекдота про телеведущего – гений. Никто из тех, кто работает на меня, не в состоянии написать такую сильную, сложную и стремительно развивающуюся репризу. Этот анекдот – само совершенство. Он точен, как механизм хороших часов, в нем все на своем месте. Ни убавить, ни прибавить. Это идеальная конструкция. И я хочу знать, кто ее создал.
Жан-Мишель Петросян чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Он не знал, что говорить, а его собеседник не унимался:
– Если говорить о фруктах, из которых делают варенье, то за них я должен поблагодарить садовые деревья. Но кого благодарить за анекдоты, принесшие мне славу? Кого, Джимми? КОГО?!
Из зрительного зала «Олимпия» еще доносился гул. Публика кричала: «Еще! Еще!»
Продюсер достал мобильный телефон и мрачно сказал в трубку:
– Алло, Фред? Ты можешь поработать с залом? Тристан больше не выйдет.
Тристан Маньяр торжествующе ткнул пальцем в своего импресарио:
– Я ухожу в отпуск на год. И все свое время я посвящу одному-единственному делу – я должен узнать, откуда берутся анекдоты. И поверь мне, Джимми, я не вернусь на сцену до тех пор, пока не найду ответа, который меня устроит.
– Завтра вечером у тебя еще одно представление в «Олимпии». Напоминаю, если ты забыл. Не исключено, что в зале будет сам президент республики. Представляешь? Президент!
– Мне плевать.
– Но билеты уже проданы. Ты связан контрактом, старик. У тебя нет выбора.
– Чихать я хотел на твой контракт.
Тристан Маньяр сорвался с места, наскоро стер с лица остатки грима и кинулся вон из уборной, захлопнув дверь перед самым носом импресарио. Он отпихнул оператора, попытавшегося возобновить съемку, пробился сквозь возникшую на его пути группу поклонников и оттолкнул журналиста, надеявшегося получить интервью. На улице его поджидала еще одна толпа почитателей, напиравшая на заграждения и скандировавшая: «Три-стан! Три-стан!»
Он вскочил на мотоцикл и остановился, только когда оказался на каком-то пустыре. Там он разложил на земле свой сценический костюм и поджег его зажигалкой, чтобы избавиться от соблазна возобновить выступления. Он долго смотрел на языки пламени, поднимавшиеся к небу. Подобно фениксу, потерявшему веру в себя, он задавался вопросом: удастся ли ему когда-нибудь возродиться из пепла?
