шкуродеров, а уже насквозь мокрый и грязный комбинезон.
И тут до меня дошло, что парится в гидрашке, кажется, совсем необязательно, температура пещеры ползла потихоньку вверх. Это ненормально, во всяком случае, в этих местах, а вообще — хороший повод, можно снять все лишнее.
Я резко остановилась. Ленка с тихим возгласом врезалась мне в спину. Сопровождающие тоже притормозили в недоумении. Их главный, он как раз и шел впереди, отдал короткое распоряжение, и меня снова дернули за рукав.
Ой, зря… Со мной так нельзя, со мной надо любя и ласково…
Я итак была вспотевшая и злая, а тут мало того, что меня как последнюю овцу волокут куда-то, да еще переодеться не дают…. короче меня понесло.
Когда это случается, прервать меня можно, только насильно лишив сознания. Из глубин девичьей памяти всплывают все известные словесные обороты, гневная речь льется плавно и убедительно — как у политика в предвыборный период на телеконференции, а образности мышления может позавидовать любой писатель.
Ну, вполне возможно, что все происходит по-другому, потому что вспомнить потом, о чем ораторствовала, я не могу. Вот такой синдром бессерка, только в мирном варианте.
Итог выступления всегда одинаков — оппоненты минимум замолкают, а чаще всего в конце моей речи извиняются. Раскрутить окружающих и хотя бы задним числом узнать, что же такого пикантного я наговорила, тоже не получается. Даже Сашка, которому случилось оказаться рядом в такой момент, долго потом хихикал, но так и не признался, что я несла, отговариваясь фразой, — Да ты уж как сказала…
Вот и сейчас, когда я, наконец, умолкла, даже эти, говорящие на неведомом языке ребята, стояли от меня на существенном расстоянии, вероятно чтобы до них не дотянулись в случае чего.
Больно мне надо.
Я расстегнула комбинезон, сердито сопя, сняла резиновые сапоги, и начала с помощью Ленки стягивать с себя резину гидрокостюма. То еще, скажу вам занятие, в смысле ничего приятного, особенно если волосы цепляются за резину.
Ненавижу гидрашки; тяжелые, противно воняющие, с ужасной скруткой в районе талии, да к тому же так плотно прилегающие, что выбираться из них — все равно, что заново родиться. Ну и а если одевать, то соответственно, наоборот…. К сожалению, без них в мокрой пещере загнешься от холода через пару часов, да и забавно бывает иногда поплескаться в ледяном подземном озере, оставаясь абсолютно сухой.
Когда мне, наконец, удалось выбраться из резиновой тюрьмы, пришлось точно так же вытаскивать из упаковки Ленку. Освободившись заодно и от теплых синтепоновых комбинезонов, мы разделись до легких спортивных костюмов. Теперь оставалось добыть обувь из мешков.
Каждый уважающий себя спелеолог таскает с собой тапочки — это непреложный закон. Мало ли куда приспичит пойти в лагере, не лезть же сухими ногами в мокрые сапоги, да и вообще — глубина метров в триста, малюсенькая площадка для ночевки, толща известняка над головой, а ты в тапочках, как дома. Шик!
Я внимательно присмотрелась к мешкам, вспоминая, в каком именно лежит обувь, и решительно дернула его на себя. Не ожидавший такой подлянки, охранник с трудом удержал равновесие и возмущенно процедил пару слов, наверняка ругательного смысла.
А вот по фиг! Мы не местные, моя — твоя не понимайт!
Прикинувшись глухой, я распотрошила мешок, нарушая всю его герметичность, и вытащила искомое. А заодно и расческу, а как же без нее, и распустив косу не спеша, принялась за прическу.
Когда мы наконец-то поднялись, то заметили, что и в облике наших спутников тоже произошли изменения. Во-первых, они начали улыбаться, (ну-ну, разглядели, значит, двух симпатичных девушек) и во-вторых — сняли капюшоны (а это, наверное, для того, чтобы и у нас был шанс на них полюбоваться). Даже суровый командир обнажил свою голову и пялился на наши…. костюмы и не только на них. И столько интереса было в его взгляде, что стало очевидно — их девушки явно носят что-то другое, наверное, не столь обтягивающее.
Это ты еще мой пирсинг в пупке не видел! Впечатлить что ли?
Я подняла руки к голове, закручивая в узел косу, позволила задраться короткой спортивной курточке, обнажая оголенный животик с сапфировой сережкой, и с удовлетворением увидела округляющиеся глаза.
Так тебе и надо, не будешь за руки хватать! Сейчас я еще трепещущие ресницы добавлю, они у меня длинные, могу позволить. Вот так, совсем хорошо!
Бледная кожа стоящего рядом парня зарозовела, и он смущенно улыбнулся.
Класс!
— Настя, — неожиданно дернула за руку расхулиганившуюся меня подруга, — Ты на их уши посмотри.
Я посмотрела. Потом еще раз посмотрела, потом на крайний случай подошла и потрогала. Командир отскочить в сторону не успел и обреченно позволил исследовать свои органы слуха до конца.
Острые, длинные… Эльфы, мать их… Настоящие…
Я обалдела, а потом, как со мной бывает в случае очень сильного удивления, высказалась на исконно русском…
Я была не права, это хорошо, что они меня не понимают, а то случился бы межрасовый конфуз.
Эльфы снова подхватили наши вещички и поманили за собой. Пришлось шлепать вперед, к слову сказать, резиновые тапочки оказались намного удобнее тяжелых сапог на два размера больше.
Сколько мы еще шли, я не знаю. Время под землей течет иначе. Кажется, что прошло три часа, а на самом деле все восемь. Широкий коридор, заваленный мелкими камнями, плавно уводил вниз, и возникло чувство, что мы идем по бесконечной галерее мрачного заброшенного дворца. Точнее — по его подвалам, которые наверняка ведут в плесневелую темницу.
Мда, нехорошие ассоциации, откуда только взялись. С перепугу, наверное. Это я внешне храбрая, а на самом деле заяц еще почище Ленки. Только она не скрывает своих страхов, а я… А я лезу на рожон, доказывая, что мне сам черт не брат. Бывает — получаю за это от жизни по шее, но чаще выхожу победителем. Удачливая, наверное.
Наконец, когда уже стало тошнить от усталости, остановились на ночлег. Я снова отобрала наши поклажу, достала спальные мешки и пенополиуретановые коврики. Хоть и тепло, а спать на холодном камне без защиты занятие для малахольных дураков.
Ленка сидела, нахохлившись, как зимний воробей и кажется, готовилась пустить слезу, глаза подозрительно блестели и губы по-ребячьи подрагивали.
— Лен, ты чего? — удивилась я, забыв, что часом раньше сама чуть было, не всплакнула от груза тянущей неизвестности.
Хотя, правда, что за повод. Если поднять все существующие легенды, эльфы — народ не злой. Максимум на что они способны, так это продержать у себя пару сотен лет, и то в приятной атмосфере. А тут может, просто погостим с недельку, и домой. Ну, зачем мы им? Силами никакими не владеем, да и знаниями особыми тоже. Ни Ленкины филологические, ни мои биологические им явно ни к чему, всего лишь источник бытовой информации. Как… гм… девушки, у них свои говорят дивной красоты. Так что сколь не крути, сколь не льсти себе, а мы им ни к чему и надо воспринимать происходящее, волшебным приключением, которое дай бог хорошо закончится.
Ленка между тем тихо всхлипнула и прошептала, — А что с Сашкой?
На меня словно плеснули ушат ледяной воды. Щеки залило жаром, стало так стыдно и нехорошо, что мгновенно пересохло в горле.
Я ведь действительно забыла про него! Странные события, завертевшие нас в своем круговороте, вымели из моей легкомысленной и явно пустой головы факт, что идем мы неполным составом.
Ленка, умница, наверняка переживает уже давно, только молчала до сих пор.
Я виновато посмотрела на нее.
Ну, лучше поздно, чем никогда, сейчас узнаем.
Последующий час прошел бурно и не могу сказать что весело. Хотя это тоже, смотря с какой стороны посмотреть. Ленка, например, стала не всхлипывать, а давиться, причем смехом.
Только представьте, что вам надо объяснить человеку не говорящему по-русски, извините, ошиблась, даже не человеку, что вас было трое и узнать, где находится на данный момент недостающий товарищ.
Я показывала в лицах, на пальцах, на сталактитах, на них самих, на нас с Ленкой и пустое место — ничего не получалось.
Мне глупо улыбались, на меня пялились, разве, что у виска не крутили, но не понимали. Сдалась я после того, как нацарапала три фигурки железным кулоном в виде китайского иероглифа на стене. Две фигурки были женские, а одна мужская. Они сильно смахивали на символы, которые малюют на дверях известного назначения, не хватало только букв М — Ж, по причине явной неграмотности ушастых от них я отказалась. И вот я невоспитанно тыкаю пальцем, сначала в треугольник с основанием внизу, потом по очереди в себя и подругу, потом в мужской знак и театрально развожу руками, озираюсь по сторонам, в завершение пантомимы требовательно смотрю на командира.
Результат потряс нас с Ленкой до глубины души. Вместо того, чтобы кинуться и вернуть пропажу на место, командир внимательно посмотрел на обломки сталактитов, на рисунки, покраснел и стал стелить постель рядом с нами.
Ленка тихо пискнула, влипла всем телом в стену, глядя на него, как кролик на удава и натянула спальный мешок до самых ушей.
Это чего он такого удумал?! Это он решил что мы с ним…
Ах ты гад ушастый, озабоченный, символы фаллические тебе мерещатся, фрейдист хренов… Мудрый народ, говорите?! Да я тебя сейчас!
К счастью до рукоприкладства не дошло, он отпрыгнул с предполагаемого места утех на безопасное расстояние, и что-то быстро залопотал, явно оправдываясь. Его команда между тем готовилась умереть от хохота, Ленка — от страха, я — от злости, но все обошлось, и все выжили.
Плюнув на дальнейшие попытки найти понимание и решив, что утро вечера мудренее, легла спать. Эльфы тоже устроились кто где, закуклившись в свои плащи, как гусеницы перед превращением. Сторожей не поставили, видно кроме дивного народы здесь никто не шастал. И свет сразу притушили, просто рукой над шарами провели, и они потухли. Полная темнота тут же ослепила, отбив всякое желание к перемещениям. Оставалось только спать. Ленка горько вздохнула и уткнулась мне в плечо.
— Да ничего с Сашкой не будет, — попыталась успокоить и ее и себя, — Наверное, его уже довели до места, завтра увидимся.
Ленка ничего не ответила, только вздохнула еще горше. Я тоже хотела попечалиться, но не получилось, слишком устала, и через пару минут мы обе
