тонконогие табуретки, они сели друг против друга.
— Планета называется Ир, — задумчиво сказал Каин. — А помнишь стрелки… в последний раз? По- моему, мы видели их как-то по-разному. Мои все указывали на то место, где мы появлялись, а твои?
— А мои вверх, — ответил Радал. — Интересно, что они значили. Я сам не очень понимаю. А ты здесь и родился?
— На другом берегу. — Каин вдруг улыбнулся. — Слушай, как здорово, что ты пришёл! Я же в тебя не верил, совсем. Думал, что это сон.
— И я тоже. — Радал смущённо опустил голову. — Я специально в лес убегал сны смотреть. Только во сне жизнь и была, а наяву… Сам понимаешь…
— Ха, в лес! — Каин гордо выпрямился. — Я на кладбище сплю уже почти год. Зимой только холодно, а так ничего. Привык.
— На кла-а-а-адбище? — У Радала даже лицо вытянулось — Почему?
— Ну там тётки нет, — принялся перечислять Каин. — Потом, там сфера Ниа стоит…
Он не договорил. Ему вдруг стало стыдно, что он не может уже столько времени ничего поделать со всей этой травлей, не в его это силах. У Каина запылали уши, хорошо, что тётка стригла его раз в полгода и волосы успели порядком отрасти, ушей видно не было.
Радал выжидающе смотрел на него.
Каин смутился окончательно.
— Я просто… ну… там лучше спать, — наконец нашёлся он. — Никто не мешает.
— И я тоже в лесу спал, потому что там никто не мешает, — сокрушённо вздохнув, согласился Радал. — Убегал из интерната, вначале меня искали, а потом ничего, перестали.
— Там не страшно, сначала только неуютно было, а потом я привык, — поспешно добавил Каин. — Одеяло притащил.
Радал только головой покачал.
— Серьёзные дела, — сказал он. — Никогда бы не поверил, что можно по доброй воле на кладбище ночевать.
— А почему ты в интернате живёшь? — спросил Каин. — Со мной-то понятно.
— У меня никого нет, понимаешь, — ответил Радал замявшись ненадолго. Совсем никого.
— Родителей нет? — переспросил Каин. — У меня тоже нет. Давно уже. Только тётка.
— Родители погибли. Их брёвнами задавило. А сестру убили.
Радал замолчал и отвёл глаза. В горле начинал подниматься ком.
— Мои тоже погибли. Утонули, — равнодушно ответил Каин. Нарочито равнодушно. Причина его деланного равнодушия в тот момент заключалась вовсе не в любви к пропавшей семье, а в некой причине, которую он Радалу пока что решил не называть. — Я их и не помню почти.
— А я помню, — ответил Радал. — И сестру, и всех. У тебя хоть тётка есть. А у меня вообще никого. Ты хоть в мире своём живёшь.
— Тётка! — горестно махнул рукой Каин. — Сволочь она, крыса! Чтоб она сдохла! Всё время курит, курит. Стеклянная, а всё туда же. Сидит каждый вечер с белыми глазами, а я ей сигареты режь! А ты говоришь, тётка.
— Хоть какая, а всё равно родная, — возразил Радал. — А почему от курения стеклянная?
— Хацтер курит, крыса! Химию. У нас много кто химию курит, — печально ответил Каин. — А почему, ты не в своём мире живёшь? Что семьи нет, я понял.
Радал принялся рассказывать свою историю. По мере его рассказа лицо у Каина вытягивалось всё больше, от удивления он, казалось, потерял дар речи. Радал старался не выдавать своих чувств, хотя понимал, что сейчас, может быть, это и лишнее, но всё равно Каин чувствует. От себя не укроешь и от него тоже. При слове «сэфес» Каин напрягся, но ничего не сказал. Про интернат Радал рассказал скупо — стыдился, что последние годы жил куда лучше Каина. Впрочем, на это Каину было, судя по всему, наплевать.
— Вот, значит, как… — протянул Каин, когда Радал замолчал. — Значит, они твою сестру и друзей убили? Так?
— Да, — тяжело сказал Радал. — А меня оставили. Почему-то.
— У меня был человек в этом мире, которого я любил. Которую, — поправился Каин. — И знаешь, что я тебе скажу? Они её тоже убили. Когда твоя сестра и друзья умерли?
— Три года назад, — ответил Радал. — Мне кажется, они всех убивают. Кто у них встаёт на пути. Это ведь проще всего.
— У меня тоже три года назад, — медленно сказал Каин. — Радал, ты помнишь, как они выглядели? Если помнишь, расскажи, пожалуйста.
— Ну как… — Радал пожал плечами. — Конечно, помню. Худые как скелеты, в чёрно-синей такой форме. Один рыжий, другой чёрный. Только поседевшие сильно. Волосы длинные. Сэфес. У них всегда так: в экипаже двое, я знаю. Я знаю даже, как их зовут. Пятый и Лин, семьсот восемьдесят пятый экипаж.
У Каина с лица разом исчезли все краски.
— Я их видел, — выдохнул он. — Во дворе, где жила Ниа! Я помню! Мы там играли с пацанами, я с одним из них говорил!!! С ними ещё двое было, дылды такие, блондины. Ради, — он и сам не понял, откуда вдруг в голове всплыло это имя, — Ради, это одни и те же! И в сводке про них говорили!
— А чего ты удивляешься, — усмехнулся Радал. — И блондины. Один с вьющимися волосами, потемнее, а у второго почти белые и прямые, да? И рожа ещё такая противная, как у дохлой рыбы.
— Это точно они. — Каин вскочил и возбуждённо забегал по кухне. — Ради, не бывает случайностей, это даже Рура знает! Если бы я мог, я бы их убил. Ниамири, она была… — Он запнулся. — Как мама. Понимаешь?
— Ещё бы не понимать, — сказал Радал. — Ниамири. Я слыхал. Я не очень интересовался, но я помню. О ней много говорили тогда, три года назад, в новостях. Что она виновата в нападения на Эвен, кажется. А потом как-то всё затихло. Знаешь, я совершенно не удивляюсь. Может быть, они её просто подставили?
— Конечно, подставили, — уверенно сказал Каин. Он включил воду, приник ртом к ржавому крану и начал жадно пить. У него дрожали руки. Оторвавшись наконец от крана, он повернулся лицом к Радалу и продолжил. — Она не могла никогда. Ты её просто не знал, а если бы знал, то сразу бы понял. Она была такая добрая, она весь мир любила! Я возле её могилы сплю. Рядом.
— А мне они даже домой возвращаться запрещают, — с неожиданной злостью произнёс Радал. — Какое право они имеют держать меня силой?! Ни один закон такого не допускает. Мы не воевали с ними. Они сами явились и всех убили, из-за угла. И сказали, что убийцы — это мы. Только я не верю, и тогда не верил и сейчас. Они убивают тех, кто опасен для них, сметают с дороги, пока те слабые. И их обвиняют, чтобы самим казаться чистыми. Посмотри, они и с нами так поступили, и с тобой, а сколько всего мы ещё не знаем?!
— Сэфес запрещают? — не поверил своим ушам Каин. — Ты чего, с ними общаешься, что ли?
— Да нет, — немного остыв, ответил Радал. — С ними Рауль общается. Он мой вроде как попечитель, а они ему надиктовали, как следует со мной поступать. Держать на Терре или Эвене под надзором.
— Сволочи, — снова повторил Каин. — И как тебе удалось сбежать?
Радал помолчал.
— Сам не знаю. Я куда угодно готов был бежать, лишь бы не видеть этого лица. Рауля, я имею в виду. Он такой же убийца, как и все они. А я чужой везде. На Терре чужой, и на Эвене. У них вообще дружбы не бывает. Одно только «деловое сотрудничество и партнёрство», — издевательским тоном передразнил он неведомого диктора. — Мне хотелось куда угодно, только чтобы не достал никто. Хоть на тот свет. И появилась эта штуковина, аппарат. Как облако. Я понял, что это корабль, только не понял, почему он здесь оказался. Но хуже-то уже не будет, а тут такой шанс. Вошёл туда, и… Я чувствовал, что должен найти тебя. Ты у меня один друг остался. Или как брат.
— А почему этот… Рауль… почему он убийца? — спросил Каин.
— Он поступает так же, как они, — со злостью сказал Радал. — Сметает всех, кто ему мешает. Просто убивает, и всё. Под благими предлогами: для стабильности государства, для общей пользы. Все они одинаковы. Потому, наверное, и с Сэфес сошёлся.
