108. САМЫЙ СТРАШНЫЙ ПРОТИВНИК
В клетке заперт человек в грязной тунике. Он сидит спиной и что-то читает. Мне знакома книга, которую он держит в руках.
Это «Энциклопедия относительного и абсолютного знания».
Он оборачивается, и я узнаю его лицо… Свое лицо.
Рукой, вернее, пальцем Зевс толкает меня внутрь клетки, я слышу, как щелкнул замок.
– Кто вы? – спрашиваю я.
– А вы кто? – отвечает человек вопросом на вопрос. Наши голоса похожи, но все-таки это не мой голос.
Возможно, мне так кажется потому, что обычно я слышу свой голос, когда он звучит изнутри, а не снаружи.
– Мишель Пэнсон, – отвечаю я. Он встает.
– Нет, этого не может быть. Я Мишель Пэнсон. Я не считаю необходимым доказывать этому человеку, что я единственный настоящий Мишель Пэнсон.
– Хорошо, теперь, когда вы познакомились, – раздается насмешливый голос Зевса, – я оставлю вам ключ, чтобы вы могли выйти.
Царь Олимпа кладет ключ на две перекладины наверху клетки. Должно быть, это ключ от замка.
– Победитель придет ко мне, и мы продолжим беседу.
Он выходит и захлопывает за собой дверь.
– Не знаю, как вы попали сюда, – говорю я. – Я шел по единственной существующей дороге. И я был один.
– Я тоже.
– Зевс пригласил меня войти, – добавляю я. – А вы уже были в клетке.
– Зевс сказал мне подождать, потому что он хочет меня с кем-то познакомить.
– У меня только одна душа. Она не может быть разделена надвое.
В то же время я чувствую, что передо мной не просто хамелеон, подражающий мне, не переодетый бог-ученик.
Это действительно я. И я вижу, что он думает сейчас о том же самом.
– Значит, Зевс хочет, чтобы…
– …чтобы мы дрались друг с другом, – заканчиваю я фразу.
– Хорошо, что мы так похожи, – говорит он, – всегда знаешь…
– …что думает другой, в тот самый момент, когда он это думает, правда? Боюсь, что нам будет… – … трудно разделить нас.
Он думает, я думаю, я будто слышу его мысли.
– Если Зевс предлагает нам это испытание, значит, в финале…
– …должен остаться только один из нас.
Удивительно, но теперь я больше не чувствую подозрительности. Теперь я знаю, что передо мной тоже я, и это необыкновенно волнует меня.
Словно в ответ на мои мысли, он говорит:
– Нормально. Победившего не будет, потому что у нас равные силы, мы одинаково думаем и делаем это с одной и той же скоростью.
– И мы не можем застать друг друга врасплох.
– Единственный способ сделать это…
– …застать врасплох самого себя.
Говоря это, я бросаюсь на него и пытаюсь задушить. Он отбивается так, как сделал бы это я, – отдирает мои руки от своей шеи и пинает меня в живот.
Я чувствую, что ему страшно так же, как и мне. Так же, как и я, он не умеет по-настоящему драться, но кидается в бой и действует по обстоятельствам.
– Браво, – говорит он. – Вы едва не застали меня врасплох.
Мне хочется сказать именно это. В ту же секунду мы выхватываем анкхи и наводим их друг на друга.
– Проблема в том, – говорит он, – что мы знаем: мы выстрелим одновременно. Если выстрелит один, то выстрелит и другой. Мы оба погибнем.
Он прав.
– Если только мы не решим, что не будем целиться в жизненно важные органы, – предлагаю я.
– Прострелить друг другу руки и ноги? Это будет бойня.
Мы продолжаем целиться друг в друга.
– Нам придется допустить, что нет настоящего и фальшивого Мишеля Пэнсона. Оба настоящие.
– И что это меняет?
– Это значит, что если один из нас умрет, то настоящий Мишель Пэнсон все равно продолжит исследовать Вселенную.
– Верно.
– В таком случае кто-то один должен пожертвовать собой.
– Проблема в том, что, несмотря ни на что, каждый из нас считает себя уникальным и единственно достойным узнать, что будет дальше.
– Потому что у нас два сознания, даже если они абсолютно одинаковы.
Я улыбаюсь и, опустив голову, нападаю на него, но он чувствует мое движение заранее и успевает увернуться. Я пролетаю мимо, разворачиваюсь и готовлюсь ударить в спину. У меня идеальная позиция для нападения. Я ныряю вниз, хватаю его за ногу и опрокидываю. Снова пытаюсь задушить. Он пытается задушить меня. Наши языки вываливаются одновременно, а лица багровеют.
– Стоп, – говорим мы одновременно. Мы разжимаем руки.
– Нужно подумать вместе, – предлагаю я.
– Я как раз собирался вам это предложить.
– Может быть, перейдем на «ты»?
Он улыбается.
– Судя по всему, нападения в лоб ни к чему не приведут.
– Значит, нам придется объединиться, – заключаю я. – Мы ведь отлично умеем это, верно? Мы уже доказывали это.
– Дело в том, что Зевс примет только одного победителя. Мы же не можем и дальше существовать в двух экземплярах.
– Мы сами не смиримся с этим. Каждый будет постоянно думать: другой пользуется мной, но ведь он – не я.
– Давай сядем, – предлагает другой я.
Я сажусь по-турецки. Он точно так же садится напротив меня.
– Ты – мое отражение в зеркале. Или отражение, которое обрело плоть.
– Все зависит от того, с какой стороны зеркала ты находишься, – говорит он. – Ты тоже отражение.
Да, это будет непросто.
– Итак, мы должны объединиться. Но ты читал в «Энциклопедии» о неразрешимом вопросе, который мучает заключенного.
– Кончено. Тот самый вопрос, из-за которого никто никогда никому не доверяет. Каждый думает, что другой предаст его в последний момент.
– В отличие от тех, у кого есть другие, у нас мы сами. Значит, вопрос стоит так: «Могу ли я доверять самому себе?».
