114. ПОСЕЩЕНИЕ МУЗЕЕВ
Зевс ведет меня к винтовой лестнице. Мы спускаемся. Снова дверь. Снова коридор. Кажется, мы под землей, потому что в помещениях больше нет окон, нет дневного света. Большая дверь, длинный коридор, бесконечная лестница, мост через двор, все ниже и ниже.
Я уже не понимаю, где мы. Я не в состоянии найти дорогу в первый зал. Мне кажется, что я нахожусь внутри картины Эшера с вывернутыми наизнанку лестницам, в месте, где не действуют никакие законы перспективы, никакие законы привычного мира.
Царь богов, кажется, уже не рад тому, что я здесь. Мне пора возвращаться и исправлять то, что я натворил на «Земле-18», но Зевс кладет мне руку на плечо, словно мы старые приятели.
– Я всегда восхищаюсь тем, что делают смертные. Как я тебе уже рассказывал, я создал людей, но не знаю, как они используют таланты, которыми я их наделил. Они могут удивить меня. Они могут выдумать то, что никогда не приходило мне в голову. Они очаровательно непредсказуемы.
Он тянет меня в комнату, на которой висит табличка «МУЗЕЙ МУЗЫКИ».
– Это мой личный музей. Я собрал здесь лучшие произведения человечества. «Творения» моих «творений», которым я дал свободу выбора.
Зевс щелкает выключателем, под потолком вспыхивают хрустальные люстры.
– Первый зал посвящен музыке. Этим «музеем» занимаются музы.
На стенах фотографии композиторов в рамках. Зевс проводит по ним рукой, и зал наполняется музыкой.
На первом снимке, до которого он дотрагивается, лицо пещерного человека. Раздаются вибрирующие ритмичные звуки, незамысловатая музыка струн.
– Ему первому пришла в голову мысль использовать лук, предназначенный для охоты и войны, в качестве музыкального инструмента. Очень символично.
Перед нами лица мужчин и женщин в древних головных уборах. Я не узнаю их.
– Известность досталась только тем, после кого остались портреты, фотоснимки или жизнеописания. Но было много других, никому не известных музыкантов, которые, тихо сидя в своем углу, сочиняли удивительные симфонии. Их слышали только мы, боги.
Он указывает на портрет Вивальди, и тут же раздается «Весна» из цикла «Времена года».
– Бедный Вивальди. С ним совершенно ненормальная ситуация. Одно его растиражированное произведение затмило все остальные. Я знаю, что в магазинах «Земли-1» можно найти только «Времена года». А его «Реквием»? Нечто необыкновенное. А «Концерт для флейты пикколо»? Просто чудо. На «Земле-1» есть выражение – за деревьями не видно леса. Отрывок заслоняет все произведение.
Зевс подходит к следующему снимку.
– Моцарт. Душа Вивальди возродилась в Моцарте. Он вернулся, чтобы показать все стороны своего таланта.
Зевс заставляет меня прослушать произведения Вивальди, потом Моцарта и найти в них общее. Дальше – Бетховен.
– Моцарт, Бах, Бетховен – самые популярные. Они были хороши, но они были так же талантливы в предыдущих и следующих воплощениях, под другими, менее известными именами.
Он останавливается у фотографии совершенно неизвестного мне композитора. Вокруг нас звучит нежная музыка.
– «Адажио для струнных» Сэмюэла Барбера. Удивительный случай. Он сочиняет одно необыкновенное произведение. Все остальное совершенно банально. Вдохновение посетило его только однажды.
Я вслушиваюсь и узнаю темы из фильмов «Человек-слон» и «Взвод». Он стал знаменитым благодаря кино, а не музыкальной карьере.
Тысячи лиц на стенах коридора.
Зевс тянет меня дальше.
– Мне нравится искусство «Земли-1». Я начал собирать эту коллекцию еще на Олимпе «Земли-1».
МУЗЕЙ СКУЛЬПТУРЫ – надпись на фронтоне следующего зала.
Произведения критского, этрусского, вавилонского, греческого, византийского, карфагенского искусства. Я останавливаюсь перед критской фреской, на которой изображены дельфины и женщины с пышной грудью.
– А, дельфины… Ты выбрал мощный тотем. Ты знаешь, что дельфины находятся в постоянным контакте со своим подсознанием?
– Нет, я не знал этого.
– Дельфин – это опытный образец одного проекта по созданию разумного существа, живущего в воде.
Я стою перед изображениями дельфинов и внезапно замечаю, что на некоторых из них сидят люди.
– Если исходить из общей массы тела, мозг дельфинов намного больше, чем у человека. Я не решился сделать их доминирующей расой на планете. Они не могут жить на суше, из-за этого возникает слишком много проблем.
Зевс отвлекается на что-то, и я говорю себе, что, наверное, где-то в его саду висит сфера, внутри которой водный мир, где дельфины построили свои города и развивают свои технологии.
Вот близкие по времени скульптуры. Я узнаю Нику Самофракийскую, Венеру Милосскую, «Моисея» Микеланджело.
– О, эти люди… Их талант, творческая сила растут. И вместе с ними растет страсть к саморазрушению. Я спрашивал себя, может ли одно существовать без другого. Юмор рождается из отчаяния. Возможно, и эта красота неразрывно связана со стремлением к смерти. Как цветы, которые растут в навозе.
– Как вам удалось собрать все эти шедевры?
– Я владею технологией, которая позволяет точно копировать земные произведения. Оригиналы находятся в Лувре, Британском музее, Музее современного искусства в Нью-Йорке и… на Эдеме.
Я хожу среди скульптур. Произведения Камиллы Клодель совершенно целы, хотя она разрушила их в приступе гнева. Зевс говорит мне, что в этом одно из преимуществ его музея – здесь хранятся целые произведения.
Еще одна дверь. Над ней скромная надпись – БИБЛИОТЕКА. На стеллажах, уходящих в бесконечность, стоят произведения, относящиеся ко всем эпохам. Книги на пергаменте, коже, папирусе, шелке.
Зевс показывает мне совершенно неизвестные рукописи Шекспира, Достоевского.
– Мне всегда больно видеть, что на «Земле-1» настоящий талант редко получает признание. Люди не всегда знают имена истинных новаторов. Я имею в виду и вашего друга Жоржа Мельеса. Он умер безвестным, в нищете, был вынужден продать свой зал и в отчаянии сжег свои фильмы. А ведь это он придумал кинофантастику. Я мог бы назвать и Модильяни. Он не узнал славы при жизни, его разорил владелец галереи, выкупивший все его картины по цене куска хлеба.
Зевс разочарованно машет рукой.
– Сальери всегда сживали со свету Моцартов. Помните этого музыканта при дворе Вильгельма II? Был очень моден. Современники никогда не замечают тех, кто создает что-то действительно новое. Слава достается лишь подражателям, которые чаще всего принижают величие оригинала.
– Но ведь были гении, получившие признание при жизни. Например, Леонардо да Винчи.
– Он едва избежал смерти. Его хотели казнить за гомосексуализм, едва не сожгли заживо в 19 лет.
– Сократ?
– О нем известно лишь то, что рассказал Платон. А Платон никогда по-настоящему не понимал своего учителя. Он даже отстаивал тезисы, совершенно противоположные учению Сократа.
Эти сведения удивляют меня.
– Джонатан Свифт говорил: «Рождение нового таланта замечаешь, когда против него возникает заговор глупцов».
Зевс подходит к полкам, на которых выстроились книги Жюля Верна.
– Я думаю, вы хорошо его знаете, – замечает он. Воспоминания о встрече с Жюлем Верном встают передо мной.
– Жюль Верн публиковал свои произведения в газете как роман с продолжением. Потом их издавали отдельными томами, но в то время никто не считал их «настоящими книгами». Полагали, что это научно-
