выглядела правдоподобно.
Лукреция протягивает руку и берет стакан миндального молока. Дельфины выпрыгивают из воды, приглашая людей поиграть с ними, но оба журналиста не обращают на них внимания.
– Людей можно понять. Они не хотят ничего особенного, – продолжает девушка. – Ничего, что снова бы поставило перед ними вопрос. От информаторов они требуют вещей, легких для понимания и похожих на то, что они уже знают. Все, что им надо, – быть спокойными. Мы, видимо, забыли об этой мотивации: быть спокойным. Они так боятся, что завтра не будет еще одним вчера.
– Это не настоящая мотивация, а скорее нечто вроде ручного тормоза существования. Многие едут, держа руку на тормозе из страха скорости, и при этом не получают никакого удовольствия.
Лукреция соглашается.
– Кажется, зародыши изначально снабжены огромной сетью нейронных соединений. Но постепенно эти соединения исчезают, поскольку их не используют, – говорит Исидор.
– Функционирование создает орган, отсутствие функционирования его разрушает, – вздыхает журналистка.
– Представьте, если удалось бы сохранить все соединения с раннего детства. Возможности нашего мозга возросли бы в десять раз...
– Как вам удалось обезвредить Жана-Луи Мартена? – вдруг спрашивает она.
– Я связался с Изабеллой, его женой. И все ей объяснил. Она согласилась забрать супруга, но с одним условием: компьютер останется, но без выхода в Интернет. Во всяком случае, Мартен успокоился. Мы с ним даже беседовали. В сущности, он очаровательный человек. Он сказал, что хочет написать эссе об истории исследования мозга и о понятиях вознаграждения и наказания.
– Но он хотел нас убить!
Исидор беспечно взмахивает рукой.
– Это как в шахматах. По окончании партии игроки пожимают друг другу руки.
– Но он убийца!
– Нет, он не убивал Феншэ. Его можно упрекнуть только в том, что он вознаградил его, когда кто-то другой захотел сделать то же самое. Совпав, эти две любезности пережгли предохранитель того, кто их получал. У него никогда не было намерения убивать. И потом, как его наказывать? Посадить в тюрьму? Будем благоразумны. Мартен не плохой. Он, как и все мы, пребывает в поисках новых решений. По-своему он хотел спасти мир, мотивировав его.
Журналист поворачивается к дельфинам и, взяв из бака несколько сельдей, высоко подбрасывает их. Дельфины подпрыгивают и ловят рыбу на лету.
– Думаю, Жан-Луи рад, что снова живет со своей семьей. Он простил близким их предательство.
Лукреция садится в шезлонг и пьет молоко.
– Улисс обрел свою Пенелопу. Красивая история любви. А что со Святой Маргаритой?
Исидор уже перестал бросать сельдь.
– Теперь это обычная больница, такая же, как другие. Новая администрация вернула зданиям прежний вид. Стены перекрашены в белый цвет, больные проводят дни перед телевизором, играют в карты, курят и принимают успокоительное.
– А «Крейзи секьюрити»? Это приносило деньги, надо быть дураком, чтобы забросить марку, которая высоко котируется за рубежом!
– Эмблему и марку выкупили конкуренты. Системы будут производить на обычных заводах, а мотив рабочих – зарплата.
– В конце концов, люди заметят, что былого качества уже нет.
– На это потребуется время...
– А «Крейзи секс»?
– То же самое. Название перекуплено. В фильмах будут сниматься актрисы, мотивированные гонораром.
Лукреция поворачивается к древу будущего. Она видит, что Исидор написал, а потом зачеркнул «Будущее без знания о Последнем секрете».
– Тогда, отвечая на вопрос: «Что нас мотивирует?», мы получаем:
1) прекращение боли;
2) избавление от страха;
3) удовлетворение первичных потребностей выживания;
4) удовлетворение вторичных потребностей в комфорте;
5) обязанность;
6) гнев;
7) секс;
8) наркотики;
9) личное пристрастие;
10) религия;
11) приключение;
12) обещание Последнего секрета.
– Извините, что прерываю, но, кажется, вы забыли сам опыт Последнего секрета. А я считаю, что это превыше всего.
– Да, значит: пункт 13 – опыт Последнего секрета.
Лукреция подбородком указывает на банку с мозгом Самюэля Феншэ, возвышающуюся на стойке.
– Получается, что все наше расследование было только ради того, чтобы понять это...
Журналист съедает конфетку.
– Уже неплохо. Кроме того, нам стало ясно, кем мы являемся на самом деле.
– Я вас слушаю.
– Человека определяет это маленькое нечто, почти невыразимое, то, что даже самые сложные машины не смогут сымитировать. Феншэ называл это мотивацией, а я думаю, что это что-то среднее между юмором, мечтой и безумием.
Исидор подходит к Лукреции и принимается массировать ей плечи. Удивленная, она высвобождается.
– Что с вами, Исидор?
– Вам не нравится?
– Нравится, но...
– Тогда позвольте.
Теперь он массирует несколько мягче.
Лукреция смотрит на часы.
– Черт. Опоздаем. Давайте собирайтесь поскорее, надо идти.
147
Звучит марш Мендельсона. Гости забрасывают рисом молодоженов, которые выходят из мэрии.
Лукреция и Исидор в умилении.
Они так рады, что успели на самолет. Им хватило времени лишь на то, чтобы в последний момент запрыгнуть в «Боинг» и приехать к самому началу церемонии.
Они погружают руки в вазу с рисом и, слегка соприкоснувшись ими, бросают рис на молодых.
– Она красива, да? – говорит взволнованный Миша.
– Божественна, – подтверждает Исидор.
Наташа Андерсен, опираясь на руку Жерома Бержерака, поддерживает белое свадебное платье; спереди оно приоткрывает ноги, а сзади тянется длинный шлейф, который несут дети. С видом полностью довольного жизнью человека, жених приглаживает усы.
– Это третий брак для обоих, – говорит Миша. – По статистике, он чаще всего бывает удачен.
Мать Наташи, с повязкой на плече, бурно аплодирует, когда пара проходит мимо.
Несколько минут спустя лимузины начинают перевозить толпу в НЕБО, где праздник должен продолжиться в большом зале, названном недавно в честь Самюэля Феншэ.
