хоть раз оштрафовали пассажира первого класса.
– А до этой поездки обшивка была целой? – спросила Амалия.
– Да, сударыня. Мы же обязаны осматривать все купе, когда поезд приходит в конечный пункт назначения и пассажиры выходят. До этого все было в порядке.
– Если это обычное купе первого класса, то там должно быть зеркало, рукомойник, лампа под оранжевым абажуром, откидной столик и прочее, – перечислила Амалия. – Лампа или зеркало не были разбиты? Столик не был сломан?
– Нет, сударыня, ничего такого.
– Зато в рукомойнике не было воды, – усмехнулась Амалия.
Норвэн открыл рот.
– По правде говоря, я не знаю, откуда вы узнали, но воды действительно не было. Не подумайте, что я нерадив и забываю про воду, ее должно хватать, но…
– Может быть, вы заметили еще что-нибудь, месье Норвэн? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.
Кондуктор замялся.
– В общем-то, это не мое дело, – вымолвил он наконец, – но я бы сказал, что простыни пахли женскими духами.
– Да? Какими именно?
– Ну откуда же мне знать, сударыня… Но приятно, это точно.
– Когда Моннере уезжал из Парижа, какая у него была верхняя одежда?
– Пальто, сударыня. Такое темное, ничем не примечательное.
– Когда он исчез вместе с багажом, пальто тоже исчезло?
– Да. Поэтому я и не волновался особо. Решил, что возникли какие-то обстоятельства, при которых ему понадобилось вернуться. Бывает ведь такое. А что я сам не видел, как он покидал поезд, так он мог перейти в другой вагон и выйти уже из него.
– В 10-м купе, я имею в виду, когда вы туда вошли, вы не заметили никаких посторонних вещей? Перчаток, к примеру, или…
– Нет, – покачал головой Норвэн. – Ничего не было. Все было очень аккуратно. Я хочу сказать… – он замялся, – пассажиры же разные бывают… Но в его купе было очень чисто, даже подметать не надо.
– Не то что у некоторых, которые роняют флаконы, – улыбнулась Амалия.
Норвэн замахал руками, уверяя, что он и в мыслях не имел ничего подобного.
– Кстати, полиция обо мне расспрашивала? – невинным тоном поинтересовалась молодая женщина. – Ведь расспрашивала же, да?
Кондуктор потупился.
– Если уж правду говорить, сударыня, то они из меня всю душу вынули. Сначала двое местных, потом комиссар из Парижа, а потом еще один, которого они называли полковником. Все расспрашивали, что за духи, да зачем духи, да кто ваша попутчица и зачем вы ночью выглядывали.
– А, так вы видели, – улыбнулась Амалия. – Моя попутчица услышала крик. Вы тоже его слышали?
– Я, если честно, немного вздремнул, – признался Норвэн. – Шум меня разбудил, я постучал к госпоже графине, но она из-за двери ответила, что с ней все в порядке, просто приснился неприятный сон.
– И последний вопрос, – сказала Амалия, держа в воздухе очередную стофранковую купюру. – Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.
«Вот, – подумал Кристиан, который не упускал ни единого слова из беседы. – Так я и знал, что она приберегла самый главный вопрос под конец».
– Если даже это случилось не в вашем вагоне, – продолжала Амалия, – то вы ведь общаетесь с другими кондукторами, а они непременно должны были заметить. – Граф аж губы кусал от нетерпения. – Скажите мне вот что: в одном из вагонов первого класса случаем не пропадали полотенца и постельное белье?
Кристиан решил, что ослышался. Норвэн вытаращил глаза.
– Знаете, сударыня, очень странно, что вы спросили… Действительно, кондуктор третьего вагона мне говорил, что в одном купе белья недосчитались. Но у нас в дороге всегда под рукой несколько запасных комплектов, если что. А полотенца, по правде говоря, пропадают частенько. В десятом купе, например, не осталось ни одного, хотя я точно помню, что вешал два, как обычно.
– Спасибо, месье Норвэн, что уделили мне время, – сказала Амалия, кладя ему в карман третью купюру. – Надеюсь, что наше общение было плодотворным для всех нас. – Она посмотрела на часы. – На всякий случай должна вас предупредить, что мы с моим другом брали билеты до Вентимильи, но сойдем в Ментоне. Это для того, чтобы полиция вдруг нас не хватилась. Впрочем, вы всегда можете им сказать, что в глаза меня не видели.
И она очаровательно улыбнулась и потянула графа де Ламбера обратно в первый вагон.
Глава 18
Ее преосвященство
– Амалия Константиновна!
– Потом, все потом.
– Госпожа баронесса!
– Граф, полно. Я…
– Ваше преосвященство! – жалобно воззвал граф де Ламбер. – Ну неужели вы ничего мне не скажете?
– А что я должна сказать? – пожала плечами Амалия.
Но Кристиана было не унять.
– Между прочим, – сообщил он, восторженно глядя на свою спутницу, – я читал Шерлока Холмса. И нашего Габорио[29], и множество других авторов. Но не думал, что такое встречается в действительности!
– Что именно? – в изнеможении спросила Амалия.
– Вы ведь все-все поняли? Догадались, в чем дело? А почему вы спрашивали о воде и полотенцах? А кто этот Моннере, вы его знаете?
– Понятия не имею, – отозвалась молодая женщина. – Придется выяснять, кто он и какие у него были резоны пропасть без вести между Парижем и Ниццей. Причем самое интересное заключается именно в том, почему он пропал, а не в том, почему его убили. Причина убийства, я полагаю, окажется банальнее некуда, но вот почему трупа не оказалось в купе…
– Просто убийца столкнул его с поезда. Ударил ножом и столкнул, – вдохновенно предположил Кристиан. – А раньше он полагал, что ему удастся сделать все так, как вы описывали: труп на диване, рядом ваша перчатка… Но Моннере стал сопротивляться и нарушил его планы. Поэтому убийце и пришлось подбрасывать вам дополнительную улику – нож. Конечно! Он это сделал потому, что первая улика не могла сработать!
– Боюсь, что вы неправы, – возразила Амалия. – Раз убийца смог забраться в мое купе, значит, у него был ключ или отмычки. Когда Моннере ушел к себе, он заперся и лег спать, а ночью, когда он спал, к нему явился непрошеный гость, который открыл его купе точно так же, как и мое. Спящий человек не сопротивляется, так что убийце не надо было никого сбрасывать с поезда.
– Тогда где тело? – уже в изнеможении спросил граф. – Или кондуктор нам солгал?
– Я же сказала, что исчезновение тела – самый любопытный момент в этом преступлении, – напомнила Амалия, и ее глаза сверкнули. – Впрочем, думаю, что все скоро прояснится.
– Когда? – загорелся Кристиан.
– Когда в деле появится второй труп.
– Гм, – раздумчиво молвил граф, – должен вам сказать, что я с подозрением отношусь к романистам, которые убивают en masse[30]. Обычно это свидетельствует о недостатке фантазии.
– А в этом деле вообще нет никакой фантазии, – пожала плечами Амалия, – здесь все до крайности прозрачно.
– Только не для меня! А почему вы спрашивали Норвэна о белье? – Амалия, не отвечая, смотрела в окно, но граф не отставал. – Вы сказали, что мы выйдем в Ментоне. Это правда? Что мы будем там делать?
