Лицо Анджелики сразу окаменело.
– Что? Ты о чем?
– Видишь ли, дорогая, – сказала Мадленка, пародируя снисходительный тон собеседницы, – бедная мать Евлалия была лучшей подругой матери Доминика, но это вовсе не объясняет ее присутствия у одра умирающей. Более того, к чему той было исповедоваться именно ей, когда под рукой был сам епископ Флориан, который, как-никак, стоит выше, чем какая-то аббатиса? Вот если бы княгине, такой примерной жене, такой добродетельной и милосердной, надо было покаяться в чем-то таком, о чем никто не должен был знать, она бы вызвала к себе человека, которому могла доверять. И естественно, когда княгиня Эльжбета почувствовала, что пришел ее смертный час, она послала за дорогой Евлалией, дабы признаться в некоторых прегрешениях, которые нельзя было открыть обычному исповеднику. Вот только, похоже, благочестивая мать-настоятельница захотела злоупотребить ее доверием и предала ее. Что же там за тайна такая, если из-за нее не жаль было убить столько человек? Да обычная женская, примитивная тайна, которую все подозревали, даже крестоносцы из Торна, но никто ничего не мог доказать. Княгиня Гизела, родившаяся от первого брака старого князя, была много старше своего брата, и многих смущало, что отцу Доминика было уже под шестьдесят, когда у него родился долгожданный сын. Так кто его настоящий отец?
– Бедняжка, – участливо произнесла панна Анджелика. – Ты и в самом деле веришь в то, что говоришь?
– Я еще верю и своим глазам, – сказала Мадленка. – Видишь книжечку? Это Библия матери Евлалии. В ней на полях есть любопытная заметочка о том, что некоторые простолюдины подымают дерзкие взоры на жен своих господ, а жены господ им не противятся. А дальше написано так: «Кн. Э. и П. из П.», и я почему- то думаю, что сокращение «кн. Э.» означает княгиню Эльжбету, а «П. из П.» Петра из Познани. Кстати, ведь князь Доминик очень на него похож. Волосы, фигура, разворот плеч, например… То-то сразу же после рождения князя пошли всякие слухи, и некоторые шляхтичи, и в их числе мой отец, отказались признавать его законным сыном, а присягнули на верность королю Владиславу.
Анджелика не сводила взгляда с лица Мадленки, пока та говорила.
– Библия? – прохрипела она.
– Да. Я сохранила ее на память.
– Отдай ее мне! – крикнула панна Анджелика, сбрасывая маску. – Сейчас же!
– А не то что? – язвительно поинтересовалась Мадленка.
– Ты и сама не знаешь, – прохрипела Анджелика. – Ты, жалкое, ничтожное создание! Отдай мне Библию, и я дам тебе уйти по-хорошему. – Она подняла руку и показала кинжал, который держала наготове. – Иначе – берегись!
– Экий знатный ножик-то! – хихикнула Мадленка. – Почему бы тебе не порезать им себе одно место на кусочки, а? Глядишь, и полегчает!
Анджелика испустила дикий вопль и, бросившись к постели, стала тыкать в раненого ножом.
– Вот тебе, вот тебе! – кричала она, обезумев. – Смотри, как он подыхает, твой милый, смотри, смотри! Но что такое… – заговорила она совсем другим тоном. – Где он? Что это значит?
Ибо то, что она принимала за фигуру лежащего, оказалось на самом деле искусно составленными подушками, прикрытыми одеялом.
– А это значит, что по тебе костер плачет! – выкрикнула Мадленка в ответ и что было силы швырнула в нее лампой.
Светильник разбился, масло вытекло, и огонь охватил литвинку. Анджелика заметалась по комнате с воплями, которые Мадленка отнюдь не собиралась слушать. Прошмыгнув мимо пылающей ведьмы к двери, она сняла засов и выбежала наружу.
– Гори, мое солнышко! – пожелала она на прощание и бросилась бежать, но у лестницы ей дорогу преградили двое. Мадленка метнулась обратно – и сам Петр из Познани шагнул ей навстречу.
– Ну что, милая, добегалась? – сказал он задушевно, хватая ее за локоть. – Так я и знал. Надо было тебя, как братца твоего, того… да жаль, ты нам не попалась тогда. Ну да все к лучшему, голубка. Дядя Петр тебя не обидит.
Глава 19,
в которой те, кто нарываются на неприятности, получают их
Мадленку препроводили в небольшой мрачный зал, где, несмотря на раннюю осень, топился камин и потрескивали в огне поленья. Князь Доминик стоял перед очагом, заложив руки за спину, и даже не обернулся, когда Петр ввел девушку. В уголочке примостилась диковинного вида старуха с лицом, внушающим страх, в которой Мадленка признала кормилицу Анджелики. Когда Мадленка вошла, старуха мелко захихикала и сказала, указывая на нее:
– Живой, принявший имя мертвого! А где мертвец, что притворяется живым?
– Молчи, старая, – велел князь Доминик. – Где Анджелика? Она мне нужна.
Спустя некоторое время Анджелика действительно появилась и, высоко подняв голову, прошествовала мимо Мадленки. К огорчению последней, проклятая литвинка даже не обгорела, пострадал только ее плащ, который она сбросила наземь, а люди Петра, подбежавшие на подмогу, вовремя затоптали огонь.
– Она знает! – резко бросила Анджелика жениху, кивая на Мадленку. – Старая карга-настоятельница оставила запись на полях своей Библии, будь она неладна!
– Ничего, – обронил князь Доминик и, подойдя к девушке с протянутой раскрытой ладонью, ласково сказал: – Дай Библию, Магдалена.
Мадленка, почему-то оробевшая от его ласковости больше, чем если бы ей угрожали, молча отдала пухлый том. Князь Доминик кивнул Петру из Познани, и тот наотмашь ударил Мадленку по лицу так сильно, что она не удержалась на ногах и упала. Анджелика села рядом со старухой, раскладывавшей на столике возле себя какие-то диковинные камни и кости. Доминик, взяв Библию, вернулся к камину. Слезы выступили у Мадленки на глазах. Она поднялась и попятилась к стене.
– Здесь ничего нет, – произнес Доминик после недолгого молчания.
– Есть, – вмешалась Анджелика. – «Кн. Э. и П. из П.». Так она сказала.
– Она тебе солгала, – усмехнулся Доминик, захлопывая Библию. – А ты, ничтожная литовская дура, поверила ей.
Старуха невпопад хихикнула.
– Но откуда она знает? – крикнула Анджелика. Щеки ее пылали, глаза горели злостью. – Кто тогда ей сказал?
– Какая разница, – промолвил Доминик, небрежным движением швыряя Библию в огонь. – Сама она, во всяком случае, больше никому ничего не скажет. Где крестоносец?
Петр из Познани развел руками. Доминик подошел к Мадленке.
– Ну? Говори, где он.
– Далеко, – отозвалась Мадленка.
– Говори. – Доминик нагнулся к ней. – Ты хоть знаешь, что мой Петр – заплечных дел мастер? Уверен, тебе не понравится, когда он за тебя примется.
– А твоя мамаша знала, с кем путаться, – ответила Мадленка. – Что, никого лучше не могла найти?
От второй оплеухи Мадленка успела увернуться, но третья снова повалила ее на пол.
– Самозванец, ублюдок, шлюхин сын! – были первые ее слова, когда она поднялась на ноги.
– Она врет, – неожиданно подала голос поганая старуха. – Он не далеко, он близко.
– Еще не покинул замок? Так… – Доминик оглянулся на Петра. – Раненый да еще потерял много крови. Конечно, далеко ему не уползти. Петр, доставь его мне!
Петр кивнул и вышел, звеня шпорами.
– Тебе его не найти, – вмешалась Анджелика. – Я его знаю. Никто его не найдет, если он сам того не захочет.
– Молчи, потаскуха, – коротко бросил князь.
Анджелика вспыхнула и поджала губы. Взгляд ее пылал ненавистью.
– Никуда ему не деться от меня, – сказал князь Доминик более спокойно. – Так откуда тебе известно обо мне? – обратился он к Мадленке.
– Ниоткуда. – Мадленка сплюнула кровью. – Я сама догадалась.
