Однако от часового, который охранял вход на половину Кассандра, Амелия все-таки сумела узнать, что генерал, получив известие о высадке, тотчас же вскочил на коня и отправился на берег. Вместе с ним поехал и священник.
Они вернулись через час, грязные и мрачные. Левая рука у Кассандра была перевязана, и сквозь повязку проступало красное пятно.
– Вот, гражданин, – отрапортовал солдат, кивая на Амелию, – доставили. Она сказала старый пароль.
Завидев Луи, Амелия расплакалась и бросилась ему на шею.
– Какого черта! – вспылил генерал, оборачиваясь к священнику. – Зачем ты это сделал?
– Я лишь позаботился о ее безопасности, – объяснил Кассандр. – Мало ли что может случиться с красивой дамой, которая отправилась навестить своих английских друзей.
И он с вызовом посмотрел на Амелию.
– Ты была у англичан? – спросил Луи. – Не стоило этого делать.
– Я видела герцога Йоркского, – выпалила Амелия. – И Марто, мужа той женщины. Он бежал из тюрьмы и сразу же отправился к ним. – Кассандр распрямился как струна и даже изменился в лице. – Он донес им, что в городе мало солдат, но я сказала, что прибыли подкрепления из Северной армии. Они думают, что у вас десять тысяч человек. Я не знаю, сколько они будут так думать, но я их убедила, что у меня точные сведения. А Марто герцог приказал расстрелять, потому что решил, что он ваш шпион. – Она глубоко вздохнула. – Что это была за канонада на берегу?
Кассандр усмехнулся.
– «Непобедимый» начал обстреливать из своих дальнобойных орудий форт Рисбан и берег, и под прикрытием огня англичане попытались предпринять высадку.
– Они атаковали Белый форт, потому что его легко захватить, – объяснил Луи. – Наши пытались помешать высадке, но не сумели. Лейтенант Планшонне велел солдатам уходить, а сам остался и взорвал форт, когда англичане были уже близко. Он мертв, но и у них огромные потери. Остатки англичан вернулись обратно на корабли. Мы взяли два десятка пленных.
– И что теперь будет?
– Ничего особенного, – вмешался Кассандр, хищно скалясь. – Скорее всего, англичане попытаются повторить высадку. Но если они сумеют закрепиться на берегу, дело плохо. Герцог Йоркский со своими силами уже в половине лье от города, и мы окажемся между двух огней. – Он покачал головой. – Что за орудия у этого «Непобедимого»! Не зря этот чертов корабль носит свое имя.
– Надо уничтожить корабли, пока не подошли войска по суше, – сказал Луи.
– Да? И как ты предполагаешь это сделать, мой мальчик? Рисбанские орудия не достанут корабли в море, тем более что те держатся вне зоны поражения наших пушек.
– Я пошел к себе, – сказал Луи. – Если будет что-то новое, дай мне знать.
И он удалился, уводя с собой Амелию.
– Все-таки тебе не стоило уходить из города, – сказал Луи Амелии, когда они вошли в его комнату. – Я не сомневаюсь, ты хотела нам помочь, но…
И он испугался, когда она опустилась на пол и стала захлебываться рыданиями. Это была настоящая истерика; слезы текли ручьем и никак не могли остановиться.
– Я не хотел тебя обидеть, – прошептал он, сев на пол рядом с ней. Он дотронулся до ее волос, но она отдернулась и замотала головой.
– Нет, – простонала она наконец. – Это не ты… не ты.
– Это из-за твоих друзей? – Но она снова мотнула головой.
– Они расстреляли его, – прошептала она.
– Кого?
– Марто. Мужа той женщины. Они решили, что предатель он, а не я. И герцог велел… он велел…
Больше она ничего не смогла сказать. Рыдания душили ее. Луи притянул ее к себе, поднял с пола и усадил на кровать, а сам стал перед ней на колени и взял ее руки.
– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказал он. – Ты считаешь, что виновата в его смерти. Но… – он сжал ее пальцы. – Это война. Я все время вспоминаю Планшонне, он был простой славный парень. Дома у него остались три дочери. Он был не из этих краев, но стоял до конца, а когда понял, что англичане берут верх, он взорвал форт. – Луи вздохнул. – Он выполнял мой приказ, я был уверен, что он отойдет с солдатами и из укрытия подожжет фитиль, но он не стал никуда уходить, наверное, просто не успел. Когда англичане поднялись в Белый форт, он выстрелил в одну из бочек с порохом, и все взлетело на воздух. Своим поступком он спас нас, но, знаешь, я все время думаю о его вдове и дочерях… и мне кажется, для них это вовсе не утешение. Они бы предпочли, чтобы он был жив. И я не знаю, кто прав, я, или они, или Планшонне, или никто. Мы воюем, вот и все. Мы делаем то, что можем. Но я знаю, что если бы мне дали выбирать, сидеть ли в безопасности или быть здесь, в осажденном городе, каждую минуту рискуя быть убитым, я бы все равно остался здесь. Я сын этой страны, и я буду ее защищать до конца, чего бы мне это ни стоило. – Он поднял руку и легонько дотронулся до ее губ. – Ты тоже сделала свой выбор, но твое положение иное. Ты можешь отказаться в любую минуту, и я не стану тебя осуждать. Ты и так сделала много… очень много. Не надо себя истязать, Амелия. Если ты чувствуешь, что больше не можешь…
Она опустила глаза.
– Нет, – сказала она еле слышно, – я уже решила. Я тоже пойду до конца.
Грохнула дверь, и в комнату влетел взъерошенный Франсуа.
– Черт! – вспылил Луи, поднимаясь с колен. – Когда ты научишься стучаться?
– Англичане прислали парламентера, – выпалил Франсуа. – Он доставил письмо для городского совета, но я сцапал послание, прежде чем его доставили по назначению. – Он вручил Луи пакет. – Подписано герцогом Йоркским, – со значением прибавил он.
– А мне ничего нет? – спросил Луи.
– То-то и оно, что ничего, – ответил Франсуа, ухмыляясь. – Занятно, да? Правда, парламентер объявил, что скоро появятся люди, которые будут говорить с тобой особо.
Луи взял пакет, сломал печать и пробежал послание глазами.
– О господи, – сказал он. – Нет, вы только послушайте. «Любовь к человечеству, которая отличает английскую нацию, заставляет меня использовать любую возможность, дабы уменьшить людские страдания. Сие превосходное соображение, равно как и незначительность находящихся в вашем распоряжении средств, которые позволили бы вам сопротивляться великолепной армии, мной возглавляемой, что привело бы – если бы вам пришла в голову безумная мысль и впрямь противостоять моим силам – к разрушению вашего города и гибели множества людей, живущих в нем, ибо в этом случае они оказались бы во власти разъяренных солдат, – итак, все эти доводы побуждают меня предложить вам сдаться победоносной армии его величества короля Великобритании. В случае капитуляции Дюнкерк будет пользоваться всеми преимуществами, которые правительство моей страны предоставляет народам, живущим по его законам и под его покровительством, после чего счастье и процветание вернутся в ваш город, некогда обильный, но ныне стонущий под тяжким грузом забот»[21]. Дальше он пишет, что если мы не сдадимся, он с болью в сердце прикажет нас уничтожить, и в конце прибавляет, что дает срок в 24 часа для ответа.
Выслушав послание герцога, Франсуа не сдержался и начал хохотать как сумасшедший.
– Вот это обращение! Ай да гражданин герцог! Интересно, кто его учил французскому? Я бы и то выучил лучше, честное слово. – И он передразнил: – Великолепная армия! Счастье и процветание! Но прежде всего любовь к человечеству, которая отличает англичан. – Тут он посерьезнел. – Слушай, а что же тогда отличает французов?
– Любовь к женщинам, – ответил Луи, поглядев на Амелию.
Она улыбнулась, а Франсуа приосанился и решил, что непременно расскажет о словах генерала всем знакомым. Они явно стоили того, чтобы их повторить.
– Это письмо составлено так, словно Дюнкерк никто не защищает и его укрепления никуда не годятся, – заметила Амелия.
– А, это обычное запугивание, – отмахнулся Луи. – Ничего особенного. – Он протянул письмо адъютанту. – Передай его кому следует. Хотя… – он поколебался, – пусть Кассандр для начала на него
