вооружены!
— Такое будущее я тебе сам могу предсказывать хоть каждый день.
— Нет. Тебе нельзя. Накаркаешь! — хмыкнул Александр.
— Спасибо на добром слове, — дурашливо поклонился Никифоров.
— Не за что! Можно сделать по-другому. Отправим Любу, с ее согласия конечно, к Петровичу, получим причитающуюся награду, а затем уведем женщину обратно. Типа сама так решила, мы ни при чем.
— Думаешь, наши оппоненты дураки? Да за такую наглость против клана ополчатся все кому не лень! — покрутил головой Вячеслав. Несмотря на очевидную глупость, сама идея ему понравилась. Вопрос был в том, как осуществить задумку и не перехитрить самих себя.
— Не перегибай! Ты плохо думаешь о людях. На самом деле подавляющему большинству очень даже лень ввязываться во что-либо, — успокоил Александр.
Они немного помолчали, обдумывая высказанное.
— Что нашим скажем? — Бывший майор посмотрел на Бера.
— Ничего. Просветим некоторых. Людям вредно зря волноваться. Даже не всем членам совета следует знать. Например, инженеру и Гофману абсолютно такие познания ни к чему. Достаточно будет приобщить твоего брата, моего отца и Коновалова. Эдика и Старицкого предупредить, чтобы помалкивали, откуда Люба и Полина Егоровна.
— Согласен.
— Раз согласен, действуй, а кому правда на данном этапе противопоказана, соври, — распорядился Бер.
— А самому влом?
— Я — самый большой босс здесь. Боссам ложь не к лицу. Начальники, перед людьми и Богом, должны выглядеть чистыми и непорочными.
— Сашка, ты негодяй, — констатировал Никифоров.
— Знаю, — вздохнул тот. — Поэтому пойду проведаю пленного гнолла, а ты иди, куда я тебя послал.
— Я тебе это припомню!
— Да пожалуйста! Когда соберешься, не забудь у Вась-Вася пол-литра взять.
Вячеслав не нашелся что ответить. В этот раз Бер в дружеской перепалке смог его переиграть.
Довольный окончанием разговора Бер спустился в подвал. У камеры с пленником на табуретке сидел Гвоздь и дремал. Александр подумал, что раздолбайство парочки несостоявшихся гопстопников исправит только могила. Он тихонько подошел к Алексею и немного понаблюдал за посапывающим на посту товарищем и подчиненным в одном лице.
— Спишь, — шепнул он Лехе в ухо.
Гвоздь резво подскочил, испуганно хлопая заспанными глазами.
— Н-нет, — соврал он.
Бер решил пока не заострять внимания на проступке. Но пообещал себе указать Сапрыкину — пусть вздрючит подопечного. Его обязанность воспитывать подопечных. И вообще пора с разгильдяйством этих двоих кончать, пока не стало слишком поздно.
— Как там наш гость? Напоен, накормлен, не буянит?
Леха сначала закивал своей бестолковкой вверх-вниз, затем вправо-влево.
— Открывай, — приказал Бер.
— Нельзя, — воспротивился Гвоздь. — Он не привязан.
— Как так? — искренне удивился Александр. — Да что здесь творится? Стоило уехать на пару дней, как все распустились!
— После последней кормежки начал шипеть и клацать зубами. Побоялись подходить, — сознался Гвоздь.
— Беги за подмогой, — распорядился Александр. Поддержка не помешает. Черт знает, что у гнолла на уме? Ксенопсихолога в наличии нет, придется самому разбираться с мышлением местных жителей. — Сапрыкина позови и Махно… Отставить Махно! У него рука до конца не восстановилась. Позови Подберезина.
Леха опрометью бросился по коридору и вверх по лестнице.
Прежде чем войти в камеру, Беру пришлось выдержать настоящий бой с подошедшими клановцами. Те не желали впускать Александра без бронежилета. Он же был уверен, что опасность ему не грозит, но в конце концов пришлось Лехе сбегать за защитой в оружейную.
Бер стоял напротив гнолла и смотрел в подвижные глаза пленника. Тщетная попытка прочитать в них… Что? А хрен его знает! Все равно что смотреть в зрачки жабы и пытаться уловить в них отблески эмоций.
Один глаз гнолла уставился на него, другой — на стоящую у стены, вооруженную до зубов группу поддержки.
Бер показал гноллу на лежащий на полу матрас, приглашая аборигена сесть. Тот правильно понял жест человека и медленно опустился на импровизированное ложе.
Несмотря на то что матрас был старый, в ржавых пятнах, гнолл по-своему оценил заботу пленителей. Ему очень понравилась мягкая «кровать», такой не было даже у старшего Надзирающего. Правда, люди об этом, естественно, не догадывались.
Когда пленник устроился, Бер сел напротив прямо на пол, по-турецки скрестив ноги, и послал зов- приглашение к разговору. Контакт удалось наладить значительно быстрее, чем в прошлый раз.
«Что тебе нужно, нежнокожий?»
«Хочу учиться у тебя». — Александр почувствовал удивление гнолла.
«Чем я могу быть полезен для шхаса? Я простой наездник».
«Научи управлять шантархом».
Молчание гнолла затянулось. Александр уже начал думать, что просьба не дошла до адресата или он как-то неправильно произнес название боевого животного и был просто не понят. Он уже намеревался повторить, когда ответ возник в его голове.
«Что дашь взамен?»
Большое достижение! Теперь Бер боялся спугнуть удачу.
«Пища в достатке, кров, безопасность. После обучения получишь свободу».
Гнолл опять надолго затих.
«Если откажу?»
Глава клана поначалу хотел ответить, что в таком случае убьет пленного, но неожиданно передумал.
«Отпущу».
Гнолл заерзал на месте. Хвост резко дернулся несколько раз, а мозг Бера захлестнула волна непонятных, чужих эмоций.
Сапрыкин и Подберезин заметили изменения в позах «собеседников», насторожились и приготовили оружие. Александр поспешил успокоить бойцов — опасности он не видел.
«Почему?» — спустя некоторое время задал вопрос гнолл.
«Почему отпущу или почему прошу научить?»
«И то и другое».
«Я шхас и правитель. Мне не нужна твоя смерть, чтобы доказать собственную власть и силу. Поэтому отпущу. А знания лишними не бывают. Мир освещается солнцем, а человек — знанием, ибо ученье — свет, а не ученье — тьма, и новое умение везде найдет применение, потому что стыдно не знать, стыдно не учиться», — выдал тираду из пословиц Александр.
Если бы гнолл был человеком, то Бер с уверенностью смог бы сказать, что пленник офонарел. Гнолл опять заерзал, убивая нервные клетки бывших омоновцев.
«Я ошибался. Ты самый мудрый из встреченных мною шхасов, — вынес вердикт гнолл. — Но ты понимаешь, я вернусь в прайд и расскажу о вас. Многое мне стало известно, многое для меня во тьме, но знающие разберутся с тем, что видели мои глаза. Мы вернемся и не пощадим никого, и я буду среди воинов
