С его дрогнувший губ слетел лишь какой-то невнятный звук. Это адское устройство никак нельзя было перепутать с одним из эквивалентов, созданных англичанами. Корзина для улова позади машины представляла собой сплетение перекрученных обручей, но полированная полусфера, хоть и поцарапанная в сотнях мест британскими пулями, была ровного серебристого цвета. Печально знаменитые выдвижные ноги были убраны, выступая всего лишь на ярд, а приставленная к корпусу инопланетной полусферы деревянная стремянка позволяла легко подняться к открытому люку.
Невольно подняв руку, чтобы загородиться, лорд Карстерс мгновенно вспомнил войну, когда он стоял, беспомощный, среди крови и грома в окружении глумящихся инопланетных завоевателей. Война за мир людей. Страшный кошмар, который все газеты планеты стали называть Событиями, после того как все закончилось и человечество победило.
Дрожа от притока адреналина, британский лорд сделал глубокий вдох, гордо выпрямился и, подойдя поближе, с откровенной ненавистью плюнул в гнусную машину.
Приблизившись, Мэри сжала его мускулистую руку.
– Я все понимаю, любимый. Но машина теперь принадлежит нам и может означать выживание Человечества.
– Да, конечно. Я понимаю, – процедил сквозь стиснутые зубы лорд Карстерс. – Но, Боже милостивый, как я ненавижу тех проклятых созданий!
Прикрыв наружную дверь и снова запирая ее, профессор громко фыркнул.
– Вот потому-то, юноша, мы ее так хорошо прячем!
– Довольно зря терять время, – бросила Мэри, начиная с трудом подниматься по стремянке. – Ну-ка, за дело!
Обхватив девушку за талию, лорд Карстерс помог ей пройти в овальный люк полусферы. Вслед за тем, расправив широкие плечи, Карстерс призвал всю свою решимость и тоже забрался в люк, хотя желудок у него подскочил к горлу при мысли о том, что он делает это по собственной воле.
Лорд медленно выпрямился в полусфере, остерегаясь стукнуться головой о низкий потолок, спроектированный под рост своих неземных создателей. Зловонный запах инопланетян давно исчез, сменившись домашними ароматами смазки, кожи и какого-то желтого воскового покрытия. Что интересно, в полусфере по-прежнему оставался оригинальный настил из какого-то плетеного материала, который был мягким как овечья шерсть, но столь же огнеупорным, как бетон. Однако, заметил с явным удовлетворением лорд, во многих местах этот настил испачкали пятна, словно разбрызганные куда попало зеленые чернила. Должно быть, венерианский экипаж оказал упорное сопротивление, прежде чем отдал свою машину.
Покуда Мэри и профессор деловито сновали в полусфере, включая различные агрегаты, лорд Карстерс обследовал машину, сравнивая ее с теми немногими искореженными деталями, что были выставлены в Королевском Военном музее. По мягко светящейся изогнутой стене шли ряды датчиков и измерительных приборов, под которыми стояли надписи, сделанные угловатым венерианским письмом. Керамическая решетка в задней части полусферы отгораживала машинное отделение, содержащее странный источник энергии, который английским техникам, к сожалению, так и не удалось воспроизвести.
Всю переднюю стену машины занимал чистый лист из блестящего материала, в котором трое исследователей отражались тускло, словно в заиндевелом зеркале. Под этим мутным зеркалом располагался изогнутый пульт управления со множеством приборов, датчиков, рычагов, ручек, рычажков и бессчетным количеством треугольных кнопок. Снизу к пульту присоединялись, словно росли оттуда, два странного вида сиденья, разукрашенные силовыми кабелями, гидравлическими поршнями и печально известными трубками «подачи питания».
Проф. Эйнштейн вынул из большой плетеной корзины пышную подушку и бросил ее лорду Карстерсу. Подойдя к одному из сидений, профессор расположил подушку над отверстием с шипом на дне и осторожно уселся. Издав слабый вой, сиденье автоматически подстроилось под особенности человеческой анатомии.
Взяв с полки на стене камертон, Мэри, крепко держась за поручни, прошла за керамическую решетку.
– Поехали, – пробормотал Эйнштейн, сильно нажимая на кнопку.
Из недр инопланетной боевой машины раздалось негромкое гудение, и сверкающая панель над пультом управления очистилась, став совершенно прозрачной. Теперь они могли видеть интерьер каретного сарая с поразительной ясностью.
– Потрясающе, – выдохнул английский лорд, наблюдая, как по краю обзорного экрана тянутся крошечные геометрические фигуры. – Никогда не видел боевой машины в таком превосходном состоянии.
– Да, и вспомните, как толпы разносили их на куски. То, что вы видите, есть результат нашего с Мэри долгого и тяжкого труда, – отозвался Эйнштейн, проводя ладонями по пульту управления с непринужденностью, выработанной долгой практикой. – Мы обнаружили ее во дворе музея, где она была спрятана от отрядов, проводивших зачистку. Она была очень сильно потрепана. Но нам удалось добыть части от нескольких других разбитых машин.
– Превосходная работа!
– Спасибо. Только бы эта проклятая штука теперь заработала, – пробормотал проф. Эйнштейн, возясь с каким-то большим прибором с круглой шкалой.
Пристроив подушку на сиденье, лорд занял место за пультом.
– А? Что вы сказали, сэр?
– Да ничего, юноша. Совершенно ничего.
Один участок пола с прерывистым шипением разделился на несколько разъехавшихся частей, и появилась Мэри. Ее длинные волосы были теперь упрятаны под матерчатую кепку с надписью «Восточный экспресс», и она надела парусиновый фартук механика, состоящий почти целиком из карманов с инструментами.
– Мы готовы к выходу, дядя, – доложила она, похромав к сиденью недалеко от решетки. – Аллотропического железного топлива у нас более чем достаточно.
