– Оставь, Лизка. Ничего я не хочу и видеть никого не могу. Все кончилось. Ты не понимаешь, я даже детей видеть не могу: они мне его напоминают и когда говорят, как он, и когда молчат, как он. Как жить с этим? – Таня закрыла лицо простыней и разрыдалась.
– Ну все, надоела мне твоя слякоть псков-ская! Не хватало мне на старости лет твоих мальчишек поднимать в одиночку. Что случилось, то случилось и назад не воротишь. Да и не верю я в эту темную историю, ну, не верю, и все. В тридцатых годах у нас и не такие истории сочиняли на людей. Забыла? А здесь, может, почище чем у нас умеют расписать человека. Время покажет, кто прав. А пока надо о себе подумать. Ты детям нужна, мне, себе самой, а может и ему. Все одному Богу известно. Для русского человека только два лечения от хандры – водка или работа. Поскольку первое отменяется по причине мерзости, то остается второе. Так что давай в душ мигом. Я из тебя человека делать буду.
Лизавета чуть не пинками затолкала сестру в ванную. Включила на полную мощность душ с холодной водой и, крепко прижав Танину спину к стенке, направила струю на вялое тело. Не обращая внимания на визг и уговоры прекратить экзекуцию, Лизавета растерла Таню жесткой губкой, потом пустила теплую воду, добавила морской соли и заставила валяться в «рассоле». Потом опять вымыла, не экономя душевого геля.
А под конец, встав на табурет, облила из ведра опять холодной водой.
– Дай хоть полотенце! – взмолилась Таня.
Через полчаса она осторожно отправляла в рот ложку за ложкой щи, боясь смазать крем с лица.
– Ну вот, теперь совсем другое дело. – Лизавета скрепила Танины волосы заколкой и улыбнулась отражению родного лица. – Ну что, актриса, будем репетировать счастье. Или ты профнепригодна? Главное, как у вас там говорят: надо только в роль войти, может и прирастет.
Таня распрямила плечи и слабо улыбнулась зеркалу.
– Репетировать так репетировать. Придется играть саму себя, а сценарий пока не написан.
– Главное, чтобы не трагедию, а с остальным ты справишься. Вот, звони, там тебе скучать не придется. – Лизавета протянула сестре листок.
– «Мунлайт Пикчерз»… Да ну их… не хочу я… не могу…
Таня попыталась откинуть листок в сторону, но Лизавета твердо вложила сестре в руку телефонную трубку.
С мальчишками рассталась на удивление легко. Старший, тот даже с трудом отлепился от компьютерной игрушки, когда Лизавета его три раза настойчиво звала спуститься вниз и пойти проститься с матерью. Что бы она делала без сестрицы? Пропала бы, ей богу, пропала! А мальчишки так и носятся с Лизаветой везде, уцепившись за теткин подол. Не была бы она сестрой, Татьяна бы и заревновала, наверное, к такой сопернице. И разве не Лизавета придумала теперь обратиться в «Мунлайт Пикчерз»? Верно Лизка говорила: иди Таня работать, а не то мхом покроешься. Даром что ли англичане говорят: rolling stone gathers no moss? Иди, растряси задницу, ты же актриса, а бабий век… А кому не знать, как короток бабий век, как не ей – старшей сестрице? И какой-то особенно волнующий и кружащий голову кислород вдыхала Таня сегодня по пути в аэропорт. Как тогда, когда впервые выезжала из Союза в Чехословакию на первые свои зарубежные съемки. И все же долог он, бабий век – бабий век актрисы, если Таня еще не позабыла пьянящего головокружения, волнующей суеты гримерок, жара софитов и тонких запахов киношной славы… Она летит в Голливуд. Она летит в Голливуд. И она еще совсем-совсем не старуха… Да что там! Она еще прима- любовница на первые роли! Разве не так? И разве не к ней пару месяцев назад присватывались двое молоденьких морячков?
Таня погляделась в зеркальное отражение тонированной двери аэропорта… Хороша! И фигура, и волосы… Как тогда, как тогда…
И даже навязчиво-развязный бавардаж двух ее соседок в самолете, семнадцатилетних полу-хиппи в фенечках, с глупыми татуировками по юным плечикам, по ладным спинкам и по едва прикрытым вырезами смелых ти-шорток бесстыдно торчащим титькам – даже их навязчиво громкая болтовня не испортила Татьяне праздника ожидания скорых перемен.
Девчонки болтали о Голливуде. Они тоже летели в Эл-Эй с надеждой пробиться в звезды. Но, слушая развязные рассуждения, изобилующие едва понятными жаргонными словечками, она не ревновала к их молодости. Никого не стыдясь, отчаянно жуя чуингам, девчонки громко обсуждали стратегию предстоящей борьбы за место на голливудском небосклоне.
– Главное, если будут прикапываться на предмет секса, – надо разобраться для начала кто есть кто, а то можно пролететь. Там любой может себя за крутого выдать, а найдем влиялу, можно и подмазать. Я укомплектована на случай заразы. Даже спецовок прикупила. Закачаешься! Если у тебя фартить будет, я тебе выдам на раз-другой. А лучше вообще без всего ходить. Если что, можно по-быстрому: и ему приятно, и тебе без хлопот. Потом эффект неожиданности тоже сильно их долбит. – Красноволосая девчонка уверенно инструктировала коротко остриженную худенькую блондинку, похожую на девочку из секции спортивной гимнастики. – И запомни! Держаться надо вместе. Мы с тобой на контрасте клево смотримся! Типажи разные, понимаешь? А главное – дуэт. Прикид можно будет и напрокат брать.
– Я боюсь, на меня никто не клюнет. У тебя груди хоть есть, а мне хоть силикон закачивай! – грустно отозвалась стриженая.
– Да плюнь ты. Вон у мужиков вообще грудей нет, но они же трахаются, и это для них не помеха.
– Так то педики.
– Да в Голливуде все би. А может даже еще круче. Раз уж решилась, готовься к секслэнду. Будь проще, не погружайся, а то свихнешься или на геру подсядешь, и полиэтиленовый пакет на молнии будет твоим последним прикидом.
– Я со стариками не очень могу. Тошнит. Попадется какое-нибудь лет за сорок ископаемое. У них дряхлое тело, как у моего деда. А уж про член и говорить нечего.
– Ну и что? Если что, можно и прикусить, главное потом джином прополоскать и порядок. Ты думаешь, на тебя сразу Ромео бросится? Это еще отработать надо. Зато потом, если сфартит, ты уже сама выбирать будешь как по каталогу. Еще очередь встанет. Запомни, главное – имидж создать. Надо только выбрать какой. Можно под школьницу-праведницу, можно под Лолитку.
– Я ее не знаю, твою Лолитку.
– Дура, кино такое было, ну про школьницу гипер-секси, которая старика соблазнила.
