И на третье утро, когда Клэр как всегда трусила по гравию в беленьких кроссовках на ладненьких своих загорелых ножках мимо розариев, источавших утренние ароматы… Она вдруг услыхала позади знакомое дыхание и нарастающий шум хрустящего гравия. Она оглянулась… Это был Павел.
– Хай! – крикнул он ей, как ни в чем не бывало.
– Хай, – ответила она с приветливой улыбкой.
После двухнедельной борьбы с собственным здоровьем, бег Павлу давался трудно, и Клэр, жалея его, не убыстряла темп, а двигалась почти шагом… Павел дышал тяжело, но выглядел счастливым.
– Спасибо тебе за статьи.
– Я рада, что ты их заметил.
– Ты их так увеличила, что разглядел бы и слепой, да и расклеила по всей квартире. Несложно было разобраться, что это не реклама туалетной бумаги.
– Я рада, что ты снова в форме.
– Ну до полного восстановления еще далеко, но к среде обещаю тебя перегнать на финише нашей дистанции.
– Посмотрим, а проигравший устраивает ужин.
– О’кэй, я в любом случае твой должник за твою неоценимую заботу о моей научной форме, с меня безусловный ужин при свечах.
– Но без алкоголя.
– Ну-у-у, так уж совсем?
– Тогда без крепкого алкоголя…
У Павла от счастья зашлось сердце.
– У нас проблемы, – сказал главный администратор, усаживаясь в предложенное директором кресло.
– Проблемы? – удивленно приподнял бровь директор.
– Кто-то спровоцировал сбой работоспособности объекта «десять».
– Каким образом?
– Ему вбросили информацию, вызвавшую сильнейший эмоциональный стресс.
– Каким образом?
– Ему подбросили фоторепортаж о сексуальных похождениях его жены.
– То есть тем самым вы утверждаете, что здесь против нас работает враг?
– Этого следовало ожидать.
– А что с программой «семья»?
– Он оказался хитрецом, он нас обыграл…
– И все ваши дилеи, все ваши электронные фокусы пошли коту под хвост?
– Да, сэр…
– Вам надо выяснить, кто подбросил «десятому» информацию.
– Уже занимаемся, сэр.
– Это дело рук… оппозиции. Вы понимаете, о ком я…
– Мы найдем шпиона, сэр.
– Найдите, иначе вас пустят поплавать с вашими акулами и барракудами…
Никто из руководства Ред-Рок его ни словом не упрекнул за двухнедельное отсутствие в лабораторном корпусе.
А подчиненные ему техники и лаборанты, те и ухом не повели при появлении шефа, как будто он и не пропадал нигде, а только вышел на полчаса, на ти-брэйк, и сразу вернулся.
А на столе накопилось отчетов за две недели экспериментов. Разгребая завалы бумаг, Павел ворчал себе в нос, никто, де, моей работы делать не хочет, но и порадовался: значит, начальство никому не смеет делегировать даже части его обязанностей. Доверяют. И это хорошо.
А вообще, двухнедельная пьянка – такой стресс для мозговой серой массы, что в ее глубинах резко могут созреть новые идеи, которые раньше, по трезвости, никак не могли вылупиться…
Клэр пришла к нему в вечернем платье. Он просто обомлел. Она была воплощением соблазна.
От завитка светлых волос на шее возле левого ушка, от волнующей, сдавливающей дыхание нежной канавки между восхитительными грудями в глубоком вырезе ее платья, от схватывающих спазмом в горле изумительных линий, безошибочно угадывающихся под тонким бархатом от Армани… и до нежных розовых ноготков на пальчиках ее ног, что безупречным педикюром выглядывали из носочков ее лаковых босоножек на высоченной шпильке каблука…
И она так мило и просто улыбалась ему…
– Ну вот, я и пришла! Надо помочь на кухне? Где фартук? Где плита?
