– А если не он, то тот, кто больше его, – задумчиво ответил Павел.
– А кто больше его? – спросила Клэр, вдруг сжав запястье его руки.
– Бог, – ответил Павел, к бездонным небесам отворачиваясь от бездонных глаз своей любимой.
– А на чьей он стороне, этот господин Бог, на нашей с тобой, или на их? – спросила Клэр, замерев.
– Вопрос веры в том и состоит, милая, что ты веришь в то безусловное, что Бог всегда на твоей стороне, – ответил Павел, нежно сдавив ее бесконечно желанную грудь.
– Даже если мы грешим и если мы упорствуем в нашем грехе? – спросила Клэр, тонкими пальчиками отводя его жадную ладонь.
– Даже если… – ответил Павел, губами своими потянувшись к ее почти невидимым в темноте губам.
– Тебе нужно беречь силы для завтрашнего пути, – прошептала Клэр.
– Твоя любовь мне их придаст, – сжимая ее легкое тело в своих объятиях, ответил Павел.
Утро встретило их неприятностями. Пропал мешок с едой.
Стреноженные лошадки никак не могли бы съесть их провизию. Но если бы даже и могли, остались бы полиэтиленовые ошметки несъедобного мешка…
Но каурая и гнедая невинно жевали редкие колючки, влажными, черными, как ночь, глазами косясь на хозяев.
– И что ми теперь будем кушать? – по-русски и картавя воскликнул Павел, обнаружив пропажу.
Разор, судя по всему, произвели какие-то ночные зверьки. Может, койоты, а может, и дикие собаки.
– Как ты думаешь, госпожа бывшая гёрлскаут, – спросил Павел, переходя на английский, – это койоты?
– А какая нам разница? – философски ответила Клэр, – еды-то мы теперь все равно не вернем!
Павел не стал отвечать. Разговоры ничего не стоят… Talk is cheap. Эту жизненную американскую истину он усвоил еще задолго до переезда.
Мужчина должен не болтать, а заниматься делом. Особенно, если он отвечает не только за себя, но и за семью… Или за любимую женщину.
– Я пойду немного поохочусь, – сказал Павел после минутного раздумья, – а ты разожги костер, там за камнями я видел сухие колючки…
– Это несчастье нам Бог послал за наши грехи, – сказала вдруг Клэр абсолютно лишенным иронии голосом.
– Ты серьезно? – спросил Павел, посмотрев на Клэр таким взглядом, каким взрослые смотрят на детей, сказавших нечто, не свойственное их возрасту.
– Иди поищи что-нибудь съестное, а я помолюсь о наших грехах, – ответила Клэр.
Охотиться на змей или на ящериц – дело, несомненно, требующее сноровки и каждодневного опыта истинного индейца. У Павла не было ни того и ни другого. У него были только его интеллект ученого и ответственность за женщину.
А разве этого мало?
Есть ядовитых змей можно.
Это Павел вынес еще из самаркандских экспедиций желторотым второкурсником.
Проводники из местных не без ехидного высокомерия тогда специально повергали в ужас слабонервных русских девчонок, обдирая кожу с еще живых длинных и толстых гадин, которых ловили тут же за барханами.
«Если очень боишься быть отравленным, то, прежде чем совать змею в котелок, отруби ей голову, где расположены железы, выделяющие яд», – вспомнил Павел наставления инструктора.
И вот пригодилось.
Змей и ящериц здесь до черта. Надо только уметь их найти. «В такую жару их следует искать там, где тень», – вспомнил Павел советы инструктора.
Змеи и ящерицы – существа хладнокровные, поэтому свой тепловой баланс они поддерживают путем постоянного переползания из тени на солнце и обратно. Рептилия полежит на камне, а потом переползает в тень – градус сбить. И как собьет ниже нормы – снова на солнышко выползает… Так что искать надо под скалами, с теневой стороны.
В качестве основного охотничьего орудия, Павел взял с собой дюралевую телескопическую трубку, что некогда служила стойкой походной палатки. Ею можно внахлыст ударить лежащую змею без опаски быть ужаленным, если аспид заметит охотника и захочет контр-атаковать.
Возле невысокой скалы из красного аризонского песчаника, что ровно на запад отбрасывала темную, контрастную тень, Павел нашел свою змею. Крупную змею. Рулоном свернувшись в подобие бухты, в какую матросы сворачивают толстый канат, змея лежала на камне, словно неживая.
Она была похожа на примитивный рисунок Маленького Принца из книги Экзюпери. Свернувшаяся на камушке серпента…
Павел стоял в нерешительности. Надо бить… И он ударил. Внахлыст. Потом сразу ударил еще раз. Потом для верности еще.
Змея шипела, извиваясь, она пыталась ускользнуть в тень, но Павел бил и бил.
