подмороженной, а затем тщательно просушенной. Были и еще какие-то добавки, но ими ведала Надя.
– Оставил бы себе…
– С Наткой помянешь мать. Может, кто из твоих друзей ее руку узнает…
Наталья вернулась домой к накрытому столу.
– Батюшки! Какая роскошь! – рука ее потянулась к буженине. – Ну, папа!
Она перевела взгляд на Антона, и он вспомнил, что не успел побриться.
– Я сейчас!
– Да успеешь. Устал, поди? Да и мне ты таким больше нравишься… – Ее руки настойчиво заставляли остаться рядом. – Как отец там?
Антон отмахнулся от вороха вопросов, плеснул ей рябиновки. Она взяла было рюмку, понюхала, тихо поставила на стол – и, внезапно схватившись за горло, выбежала…
Если бы у Антона кто спросил, он с уверенностью бы ответил, что знал все наперед. Говорят, обо всем мало-мальски значительном в своей судьбе человек предупрежден заранее. Как бы то ни было, он почти осязаемо чувствовал: опять повеяло удивительным. Ну кто бы на его месте не ощутил на себе чудесную странность, если бы по приезде домой узнал, что много лет бесплодная жена, потерявшая было всякую надежду стать матерью, тайно радуется токсикозу беременности? Стыдясь своего счастья, когда в доме такое горе, Наташа не могла выбрать удобного момента, чтобы поведать мужу. От всевозможных запахов ее выворачивало наизнанку, при этом из ванной комнаты она вылезала хоть и вымотанная, но с таким гордым видом, что впору к психиатру обращаться. Наивные женщины! Они свято верят, что мужчина не способен уловить столь «тонкие нюансы» перемен в своих возлюбленных, будто ему это не дано просто по положению вещей в природе и сам он родится из морской ракушки. Прикинься Наталья самим сфинксом египетским – Антон все равно догадался бы. В чуткости, тем более в наблюдательности, ему было не отказать.
– Что с тобой происходит, девочка? – Антон тронул ее подбородок.
Взгляд его был прямым и пристальным, он проникал в самые затаенные глубины ее зрачков. Наташкины брови недоуменно взметнулись. Прихлынувшая к щекам кровь растекалась по лицу, шее, ударила в виски.
– Ой, – выдохнула Наташа. – От тебя ничего не скроешь.
– А надо? – Он не отводил глаз.
– Нет причины, точнее, не тот случай, чтобы скрытничать. Не могла улучить минутки – с тобой поделиться. Или стыдно сказать было… Ой… Что-то я сама себя не пойму. Тош! – Она уткнулась в его плечо, и глухим голосом протяжно сказала: – Я в «интересном положении».
– Еще в каком! – И вдруг из его уст вырвались любимые словечки той, первой его женщины: – Ну че попало!
Он прижал Наталью к себе с такой осторожностью, словно она превратилась в фарфоровую куклу. Наташка вся поджалась, примурлыкивая от удовольствия, изогнулась, подставляя для поцелуя шею, потерлась о колючую щеку, прихватила зубками мочку его уха, и Антон наконец рассмеялся своему пушистому счастью…
«Че попало» вскоре дало о себе знать. Наташа отчаянно подурнела. Персиковая мордашка отекла, покрылась пигментными пятнами. Ходила она тяжело. Все лето маялась одышкой, а к августу расползлась как на дрожжах. В опережение всех положенных сроков выпятился большой, недвусмысленный животик.
Она читала по лицам случайно встретившихся на улице знакомых, подруг, что выглядит плохо. Некоторые даже не узнавали, но ее это ничуть не расстраивало. Глаза светились внутренним счастьем, распухшие губы невпопад что-то нашептывали незримому собеседнику, вызывая понимающие улыбки на лицах прохожих. Тихий, лучащийся от нее свет заставлял совсем незнакомых людей баловать ее. Движимые импульсом, ей уступали место к газировке. Завидев очередную бочку с пивом, Наталья, перекатываясь как утка, семенила к ней, пожирая пену глазами. Приблизившись к забулдыгам вплотную, стеснительно отводила глаза, но обязательно находился сердобольный, кто протягивал ей свою кружку.
– Нельзя же… – словно умоляла она избавить от искушения.
Тогда вся мужская очередь, естественно, бывалых отцов и мужей настойчиво убеждала, что не только можно, но и нужно, раз организм того требует.
– Видать, мужик будет, – с гордой уверенностью высказывался кто-нибудь, глядя, с какой скоростью в кружке исчезает священная влага.
– Нет! Вишь, животик круглый – значит, баба родится.
– А какой он должен быть, чтоб мужик вышел? Острый, что ли?
Случалось это, как правило, на вокзальной площади, то есть неподалеку и от дома, и от места Антоновой службы. До него доходили эти смешные истории, но уж он-то потакал всем ее капризам, не усматривая в них никакой крамолы. «Лишь бы
Ранняя осень пришла незаметно. Теплый сентябрь сполз с холмов пыльной мглой. Она навалилась на город, укрыв его плотной пеленой, не давая пробиться горной прохладе. Наталью начали одолевать головные боли. В пояснице появилась тупая тяжесть. Приходя из школы, она устраивалась на кушетке, укладывая ноги на подушку.
– Не затягивала бы ты с консультацией, – беспокоился Антон, но Наталья, питая отвращение к больничным стенам и грубоватой гинекологине, всячески оттягивала этот момент.
– Заринка говорит, что все идет нормально… Антонио! А ты кого, хочешь: мальчика или девочку?
– Да хоть неведому зверушку – был бы человек хороший.
Прозвучало абсурдно, Наташка развеселилась. Глядя, как она заходится от смеха, он перевел глаза на ее живот и неожиданно увидел движение, напоминавшее волну. Антон вытаращился с таким глупым видом,
