– Сама сподобилась. Зашла, мать уже на взводе, да и Антон тревогой продернулся. Извиняй, если чего не так.
Надежда полоскала под колонкой собачьи миски. Тут же юлил и пес. Пытался хлебнуть свежей воды. Мощная струя обжигала холодом, била тугим напором. Беня вгрызался, кусал ее, уворачиваясь от брызг. Надя, сидя на корточках, подвернула кран. Внезапно под лопаткой припекло, как от горчичника.
– Каяться мне бы надо, – произнесла она, покряхтывая, и несуразно повела плечами.
– Чего так? – осторожно поинтересовалась баба Аня.
– Что бездумно так. Я же как знала, что ничего хорошего из нашей затеи не выйдет. Себе не поверила, всех случайностей не просчитала.
– Всего не просчитаешь, не учтешь. – Старуха отвела колючий взгляд.
Надя с облегчением вздохнула. Жар в спине отпустил. Встала во весь рост, спросила глаза в глаза:
– Скажи, как узнала?
Лиловая темь тронула радугу Надиных глаз.
Голос старухи дрогнул:
– Пес сам не свой. Видать что почуял.
– М-м…
– Коли тварь из твоих рук постоянно пищу принимает… Это ж часть души.
– М-м…
– Неведомо, кто кого приручает: ты его или он тебя.
– М-м…
– …и не жри меня глазищами! – Бабке срочно понадобилось на что-нибудь опереться.
– То-то мне спину ожгло!
– Так не прошло разве? – Старуха неуверенно нашаривала свой батожок.
– Держи, – протянула ей посох Надя. – Как узнала, где я?
– А… Это… – Она лукаво хихикнула. – Всякий народ у меня бывает. Иные думают, что идут со своими тайнами, а вся их тайна – дела служебные. Чего другим не доверишь, бабке рассказывают…
– Ну ты коза!
Старуха грозно потрясла в воздухе палкой:
– Я тебе сейчас батогом-то наверну!
Но девушка уже шмыгнула за калитку. В тупике эхом отозвался ее смех.
– Не забудь! – крикнула вслед бабка.
– Ага…
Откликнулась, а про что «не забудь» Надя не успела подумать.
Теплая ночь ласково укрыла город. Люминесцентная лампа подбитого фонаря дрожала как паралитик.
Где-то скрипнула дверь.
На крылечко выглянула юная кошечка. Прихорошилась, устроила пушистую попку поудобнее: на освещенном лунным светом тротуаре выставились напротив друг друга два здоровенных кота. В боевых стойках они походили на японских самураев. Прижатые уши придавали им должную раскосость. Вытянутые торчком хвосты предупреждающе вздрагивали, будто встряхивались знамена родовых кланов. По выгнутым спинам пробегала вибрация, но медленно, ужасающе медленно подтягивались лапы и поворачивались головы. Словно гонг, из чьего-то окна раздался бой напольных часов. «Банг… Банг…» – пробил сигнал, и ночь наполнилась звучанием. Коты затянули боевой напев. Смертная тоска и ужас слышались в нем: «А-а- у-у», – густо басил один. «Не-е-а-а», – зловредно тянул другой. Они подкрадывались друг к другу, прижимая головы все ниже. Внезапно двор огласился душераздирающим воплем: один из котов сорвался в битву. Где-то лязгнул засов. С грохотом распахнулось окно на четвертом этаже.
– Мать вашу, заразы!
Вниз полетела консервная банка, едва не угодив Надежде в голову.
В подъезде кто-то успел выкрутить лампочку. Но в дорожке лунного света Надежда разглядела метнувшуюся от перил фигуру. Просчитав движение, она вычислила, где затаился неведомый некто. Все говорило о том, что ее поджидают. Но кто?.. Разум работал быстро, перебирая все возможные варианты, включая и собственные действия на тот или иной случай. Ретроспекцией мелькнуло в мозгу домашнее окно. Там горел свет настольной лампы. Родители наверняка легли, но вряд ли еще спят. Надо крикнуть, позвать отца!
– Не кричи, красавица! Не надо, – услышала она вкрадчивый мужской голос.
Сердце захолонуло. Надежда обратилась внутрь себя, в поисках спокойствия. «Не паникуй. Все в порядке. Заорать никогда не поздно. Главное – не показывать страх…» Найденная точка опоры показалась ей зыбкой: страх был.
Постаравшись не сорваться в голосе, она произнесла:
– Тогда выйди вперед. Проявись.
