Придется потом ишачить на этого киндер-сюрприза. И неизвестно еще, под какой монастырь этот Барковский может его подвести! Но надо!
Надо попросить за Гая и за Забродина. Иначе край!
Леонид тут же припомнил вопрос, заданный ему Гай-Грачевским здесь, в Москве, полтора года назад: – «А нас не посадят, Ленька?» Вспомнил и ответ, данный Гаю за него братишкой Забродиным: «Не ссы, матрос друга не обидит!»
А вот – обидел! Сам-то в Канаде отсиделся, когда с делом «Вторчерметутилизации» шухер начался, а ребят прокуратура загребла!
Но по правде-то, отсиживался он в Канаде не по своей воле, а по принудиловке, практически, можно сказать, тоже на нарах… По уголовному делу об убийстве Танькиного полюбовничка.
Во девка как его подставила! Правда, не по умыслу, но все же подставила…
И благо, нашли потом убийцу этого Гришки. По паспорту-то вовсе и не Гришки, а Абрама Моисеевича Грошмана. Но это не важно.
Важно, что выпустили его, Леню, из канадской каталажки, и даже извинились потом на двух языках – по-французски и по-английски, как положено!
И эта девчонка – следователь, Изабель Бертран… Хотите верьте – хотите нет, но потом, в общем, они с ней провели прекрасный прощальный уик-энд в Ниагара-Фоллз.
Изабель хорошей девчонкой оказалась. И это именно благодаря ее стараниям и даже радениям, превышающим служебную необходимость, следствие сравнительно быстро вышло на настоящего убийцу.
Гришку – Абрашку – укокошили его кредиторы. Он всем был должен.
Какая, однако, скотина!
И с Таньки, с простодушной дурочки, тоже тянул все – тянул с нее деньги. Мерзавец!
Вот уж верно ребе Симон говорил, тот, с которым Леня позапрошлый год в Иерусалиме познакомился, что еврейский народ дал миру все экстремумы человеческого характера и способностей. Самый гениальный ученый и музыкант – еврей. Самый святой человек – еврей. Но и самый мерзкий подлец – тоже еврей!
Так что совесть у Леонида перед ребятами чиста!
Когда их в Москве и в Питере прокуратура замела, он сам тоже в кутузке сидел.
Но пришло время – надо товарищей выручать.
Вот и ехал он теперь
К вице-премьеру правительства Вадиму Анатольевичу Барковскому.
С Барковским их свел Колин Фитцсиммонс в Лос-Анджелесе, куда Вадим приезжал с частным визитом – пятнадцатилетнюю дочку свою от первого брака выгуливать, как выгуливают породистых собачек. Они даже сыграли с Барковским в гольф на полях самого дорогого и престижного в Лос-Анджелесе клуба, куда их пригласил Колин. Потом где-то обедали, вроде как в суши-баре, потом ночью ездили в какой-то клуб.
Барковский тогда вел себя с ним без обычного для москвичей барско-высокомерного хамства. Дал Леониду номера прямых московских телефонов, а не формальных – секретарских, что в приемной и по которым хрена с два дозвонишься. Говорил по-дружески, де, если надо будет – не стесняйся.
Вот и понадобилось.
Леонид позвонил Вадиму на его персональный мобильный «для вип-друзей-любовниц» вчера днем, понимая, что с утра, с десяти до двенадцати, в правительстве совещания.
Дозвонился сразу.
И Вадим не морщил на том конце условного провода лоб, мучительно вспоминая, что за Леня ему звонит? Сразу узнал и даже как бы обрадовался:
– Я за тобой машину с шофером пришлю, а иначе ты не найдешь, да если и найдешь, то тебя охрана на твоей машине не пропустит, – говорил Вадим, назначая встречу у себя на даче в Рублево.
И вот Леонид с любопытством оглядывал окрестности знаменитого Одинцовского района, своего рода подмосковных Санта-Барбары и Сан-Диего, где на дачках, общей стоимостью своей превышающих стоимость всего жилого фонда Санкт-Петербурга, летом проживала вся столичная элита.
«Гелентваген» несся по Рублевско-Успенскому шоссе, и гаишники на постах, все в погонах не ниже майора, завидев номерной знак вице-премьера правительства, вытягивались в струнку.
Перед зелеными высоченными воротами шофер пару раз мигнул фарами дальнего света, и вот машина уже въехала на территорию дачки…
«Ничего себе дачка!» – присвистнул много повидавший в своей жизни Леонид.
Вышедший откуда-то сбоку начальник охраны попросил было у Леонида документы, но с высокого крыльца красивой веранды уже махал рукой сам хозяин.
– Это мой дорогой гость Леонид! Добро пожаловать в Рублево!
Леонида даже слегка озадачил предложенный Барковским тон общения. Они почти по-братски, как будто они были старинными друзьями, обнялись. «Впрочем, – подумал Леонид, – теперь все бандиты в Москве так здороваются».
Вышла на крыльцо и дочка Вадима от первого брака, с которой Леня тоже познакомился в Калифорнии. Запросто так, в свои пятнадцать лет, подает руку и говорит: привет, Леонид, как поживаешь?
Втроем он обошли часть территории, поговорили ни о чем, о погоде – о природе, вспомнили какой-то смешной случай из калифорнийского своего вояжа, Анна, дочка Барковского, рассказала заумный
