– Боюсь, что почти уверен в этом.
– Доктор Робертс, – немного пришла в себя дежурная, всегда строго помнившая свои обязанности, – к сожалению, вынуждена напомнить вам, что мы обязаны поставить в известность полицию.
– Ах, да, да, да, – недовольно сморщился Робертс, надевая очки и возвращая себе замкнутый облик недоступного смертным божества. – Ничего не поделаешь, черт побери! Придется терпеть здесь этих гнусных типов, да еще и отвечать на все их глупые в своем хитроумии вопросы.
– Так я звоню, доктор Робертс?
– Да. Сделайте одолжение, сестра, – с тяжелым вздохом ответил он и медленно поднялся с кресла. – Ангелика уже взяла телефон. – Подождите, – остановил он ее, и дежурная на мгновение застыла с аппаратом перед глазами и вспорхнувшей над панелью рукой. – Сейчас я отправляюсь к себе в лабораторию, и прошу вас проследить, чтобы мне никто не мешал. Мне нужно исследовать очередной экземпляр моей коллекции. А вы позвоните в полицию и, кроме того, распорядитесь, чтобы коттедж миссис Хайден опечатали, никого туда не пускали, а ее переведите в другой.
– Хорошо, доктор Робертс, ни о чем не беспокойтесь, я все сделаю как надо. Надеюсь, вас устроит, если мы переведем ее в «Кюминон»? – спокойно, словно уговаривая ребенка не плакать, ответила Ангелика и сразу же вышла, взяв телефон. Она знала, что ее патрон всегда закрывается у себя в лаборатории, едва только в клинике происходит что-нибудь неординарное. Сегодняшнее же событие было вообще беспрецедентным, и доктору необходимо было уединение.
Доктор Робертс и в самом деле был просто вне себя. Десятки лет он поддерживал в своем пансионе атмосферу добродушно-приятельских отношений и, казалось, уже настолько пропитал ею здесь все и вся, что более приятного места для жизни на земле вряд ли удалось бы отыскать. И вдруг – подобный инцидент! Не ссора, недоразумение или даже скандал, а самое настоящее убийство.
Разумеется, Робертс был далек от мысли, что это сделала сама миссис Хайден, хотя все внешние факты говорили именно за это. И интрига, которую по его просьбе затеял Виктор, и ревность, которую малышка неизбежно вызвала у этой красивой и многим в последнее время обделенной женщины, – все это работало против нее. И оцарапанные в кровь руки. А главное – девушка задушена в ее постели! Каким образом могла она там оказаться? И где был в это время Виктор? Да и сама миссис Хайден? Черт знает что!
Робертс, с трудом сдерживая рвущиеся наружу досаду и беспокойство, расставлял на столе необходимые ему для проведения исследования параферналии [18]. Опыты, как он уяснил еще со студенческих лет, – лучшее средство от волнения. Наконец, все было готово, и он склонился над электронным микроскопом.
Доктор Робертс сидел в своей лаборатории и сосредоточенно рассматривал сквозь цейссовскую линзу срез листа олеандра. Еще в глубоком детстве заразился он этой странной идеей – составить подробное описание внутреннего строения различных растений, дабы их можно было отличать даже на микроскопическом уровне.
Поначалу, когда на десять лет родители подарили ему микроскоп, его занятия не представляли собой ничего из ряда вон выходящего. Мальчик, как это бывает со всеми прочими мальчиками в таких случаях, начал рассматривать на «магическом столике» все, что попадалось под руку. Начав с материнского волоска и капли воды из кухонного крана, он в конце концов дошел и до препарирования растений.
И вот тут-то он загорелся фантастической на первый взгляд идеей – составить энциклопедию видов растений под микроскопом.
С возрастом эта идея превратилась в Робертсе, привыкшем к методичности с детства, в планомерно и регулярно выполняемую программу деятельности, которой он занимался везде, куда бы ни бросала его судьба. За многие годы им был собран уже весьма внушительный по объему материал уникальных зарисовок, позволявших делать некоторые далеко идущие и в каком-то смысле даже сенсационные выводы. В глубине души он надеялся однажды совсем по новому принципу построить всю систематизацию растений. Ах, как мечталось ему стать новым Ламарком!
Впрочем, еще и ныне некоторые из друзей подсмеивались над этой его страстью, утверждая, что все его открытия однажды приведут лишь к единственно возможному в таких случаях результату – к подтверждению нынешнего status quo науки. Они не знали, что это свое излюбленное занятие, давно уже ставшее для него привычным, словно дыхание, делом, доктор Робертс практиковал теперь совсем с другой целью. Оно великолепно помогало ученому сосредоточиваться, думать и решать самые сложные головоломки повседневности. Вот и теперь, препарируя и разглядывая очередной экземпляр для своей коллекции, доктор Робертс размышлял совсем о другом.
«Итак, то, что этот Виктор только прикидывается простым путешественником, теперь ясно уже окончательно. Конечно, когда он мимоходом в разговоре со мной упомянул о том, что его беспокоит не столько телесное, сколько духовное здоровье пациентов, я сразу же заподозрил в нем церковника, возможно, агента Ватикана, а всего более вероятно – госпитальера. Ибо именно они всегда утверждали, что физическое здоровье находится в руках одного только Господа. Идиоты. Вообще, все эти верующие люди, все эти слепые фанатики подобны малым детям. Они все еще верят в какого-то всесильного Бога-отца, господина, который спасет их для жизни вечной. Вместо того, чтобы побольше посвящать времени изучению природы и тем самым облегчению человеческих страданий, а не этим их бестолковым молитвам».
Здесь Робертс немного отвлекся от привычно желчного словесного потока в адрес верующих, для того чтобы отметить наиболее характерные особенности клеточного строения изучаемого растения. «Ого! – восхитился доктор. – Да тут настоящий подарок! Эти слегка изогнутые края клеточной мембраны каким-то неуловимым образом создают объем уже в пределах плоскости! Надо будет потом заняться этим отдельно».
Но вот принцип определен, и опытная рука под руководством опытного глаза произведет фиксацию изображения уже без участия сознания, которое можно вновь употребить на разгадку последнего происшествия.
«Итак, хотя поначалу мне и показалось, что этот Вилльерс – тайный иоаннит, теперь я, пожалуй, окончательно расстанусь с этим подозрением. И то, что в первый момент вызвало у меня даже некоторую симпатию, поскольку истинные иоанниты только декларируют невмешательство в физическое здоровье своих пациентов, а на самом деле делают все возможное и очень добросовестно, теперь кажется отталкивающим. Ведь за их стремлением якобы врачевать душу, а не тело, может скрываться даже не ханжество, а самый обыкновенный цинизм. В результате самого Виктора, как и тех, на кого он работает, интересует только одно: опасен или не опасен для них человек, а сама же жизнь человеческая для них ничего не стоит».
Здесь Робертс снова на мгновение прервал размышления, для того чтобы подколоть сделанный рисунок в нужное место своего скоросшивателя, и слегка перенастроил микроскоп, чтобы сделать еще одну копию с другого ракурса. Только после этого он позволил себе продолжить внутренний монолог:
«Итак, пусть этот Виктор не рассчитывает на то, что я попадусь на обычную удочку всех детективов-дилетантов. Я не обладаю первобытным мышлением и не стану связывать два почти одновременно произошедших события в одно целое. Как там у Леви-Брюля? Если в деревню приехал новый человек, и в этот день у кого-нибудь в деревне заболела корова, первобытное сознание поселенца непременно свяжет между собой эти два события и объявит вновь прибывшего колдуном. И тогда берегитесь, дорогой гость. Лучше вам поскорее убраться из этой деревни восвояси… Но я не склонен мыслить столь примитивно. Убийца не миссис Хайден и не новый, поступивший вчера пациент. Тем более что этот последний большую часть суток, как мне докладывали дежурные сестры, проспал. Он был чем-то изрядно утомлен. И уж вовсе нелепо подозревать мадам Фоконье, пациентку, доставленную ночью. По дороге сюда бедняжка так переволновалась, что слопала целый пузырек валиума и отключилась, так что пришлось делать промывание желудка, и теперь женщина лежит под двумя капельницами. Нет, здесь разгадку надо искать в Викторе. Кстати говоря, милейший господин Вилльерс даже и не подозревает, что вчера мне удалось наконец проткнуть и его второе дно. Еще вчера утром я думал, что он скрывающийся под
