— Так и в рощу за гумном пройти нельзя?
— Нет-с, почему же-с, но не далее пятнадцати верст-с, — говорил он.
— Ну, а если я зайду или заеду дальше, за шестнадцать верст, что тогда?
— Арест-с, — с глупой галантной улыбкой отвечал становой.
Этот разговор нравился молодежи. Нам самим хотелось поиздеваться над приставом.
Поездка на Мёшу
Шура много рассказывал о красивых местах на реке Мёше (приток Камы, в десяти километрах от Кокушкина) и так заинтересовал всех, что решили съездить туда — и не раскаялись. Единогласно признали, что эта местность живописнее даже милого нам Кокушкина.
Сразу по выезде из леса, самого? по себе красивого, мы увидели обширный луг с разбросанными по нему отдельными пышными, развесистыми деревьями. За лугом, в твердо очерченных невысоких берегах, блестела широкая полоса реки. По противоположному берегу ее теснился высокой стеной сосновый бор; отражаясь как бы опрокинутым в реке, он манил к себе.
Пожалев, что нет лодки и нельзя переправиться на другой берег, мы прошли вдоль реки до поросших молодыми деревцами холмиков, тоже очень живописных. Это место по берегу реки носило название «Подувало».
И восхищении я воскликнул:
— Совсем как Бежин луг у Тургенева! Точно декорации!
Володя возразил, что на Бежин луг не совсем похоже, но согласился, что пейзаж действительно красивый и, конечно, лучше всяких декораций.
Впоследствии мы много раз ездили на Мёшу, даже отвезли туда лодку.
«Сидячие игры»
После захода солнца все обитатели Кокушкина, и старый и малый, собирались обыкновенно на балконе большою дома и на скамейке в цветнике.
И тетя Маша и мама — большие любительницы цветов. Флоксы, резеда, левкои, душистый горошек, никоциана, настурции и другие цветы наполняют воздух ароматом. Георгины и мальвы возвышаются в середине клумб.
Дети, предвкушая удовольствие игры со взрослыми, бегут в дом за стульями и табуретками для старших; сами усаживаются на ступеньках балкона. Начинаются так называемые «сидячие игры».
Илья Николаевич зовет Шуру, Анечку и мою сестру Машу, уединившихся на прохладном, северном верхнем балконе.
Кто-то из младших предлагает играть в «синонимы»[2].
— Ну что ж! Хотя эту игру и неправильно так называть, — говорит Илья Николаевич, — следовало бы назвать «омонимы»[3], но раз уж это название укоренилось, пусть так. А теперь воспользуемся запозданием Оли и живо выдумаем, что ей загадать.
Останавливаемся на слове «поля?»: ни разу не загадывали.
— Первое: поля, по которым гуляют, — засеянные злаками.
— Второе: поля, под которыми гуляют, — поля шляпы.
— Есть и третье, — замечает Володя.
— Что же? Не приходит в голову.
— А поля, по которым гуляет перо учителя, исправляющего работу ученика, — разъясняет Володя.
Приходит Оля и быстро разгадывает слово по данным тетей Машей трем определениям его: первое — побитые градом, второе — поломанные и третье — залитые чернилами.
Загадав еще несколько созвучных слов, переходим к другой игре — «в пословицы», носящей опять- таки неточное название, так как нередко загадывали стихи вместо пословиц. В этой игре отгадывающий задает любые вопросы всем играющим по очереди. В свой ответ играющий должен вставить назначенное ему слово из стихотворения или пословицы.
У крутой тропинки, сбегающей к пруду, растут старые липы, посаженные в кружок, и образуют беседку. Сюда удаляется тот, кто должен отгадывать.
Уходит Шура. Со всех сторон сыплются предложения.
— «Вот парадный подъезд»! — кричат ребята.
— Не годится, много трудных слов: «парадный», «торжественным»…
— «В тот год осенняя погода» — из «Евгения Онегина», — предлагает моя сестра Маша.
— Некрасова и Пушкина Саша сразу отгадает — надо что-нибудь потруднее, мало известное, — возражает Володя.
Наконец останавливаемся на шуточных стихах Саши Веретенникова:
— Хорошо, пусть наш Саша отгадывает то, что выдумал ваш Саша, — шутит Илья Николаевич, обращаясь к маме.
— Володе дадим слово «тьме» — в этом падеже его не так легко вставить.
Но Володя с честью выходит из трудного положения.
На вопрос Шуры, почему он за коленку держится, Володя, не моргнув глазом, отвечает:
— Вчера вечером ушиб ногу: без света, во тьме кромешной, спать ложился и наскочил на табуретку.
Нужное слово «тьме» было вставлено в ответе так естественно, что отгадать его было трудно.
Однако на слове Ильи Николаевича Шура, к удовольствию ребят, отгадал стихи, и пришлось удаляться Илье Николаевичу, так как строгое правило — уходить тому, на чьем слове отгадано, — было непреложно.
Впрочем, старшие, например Анечка, отгадав ранее, нарочно доводила разгадку до того, кого она хотела отправить «в уезд» (это выражение взято в соответствии с поездками Ильи Николаевича по службе).
Была у нас и такая игра: нужно было узнать загаданного человека по вопросам, на которые отвечают только «да» или «нет». Если отгадывающий задавал вопрос не характерный, на который с одинаковым правом можно отмечать и «да» и «нет», то ответ не давал разгадывающему никакой нити.
Надо было подобрать характерную черту для загаданною лица. Поэтому вопросы задавались так:
— Он?
— Нет. (Значит, она.)
— В саду?
— Да.
Дальше дети спрашивали:
