…Возможно.
Гарав попал все три раза, и местный только рукой махнул, когда ему явно стали предлагать попробовать выстрелить. Буркнул что–то, но, когда отдавал шкурки Гараву, пожал ему локти с искренним восхищением и в движениях — и во взгляде.
И вздохнул.
* * * Сидя у шалаша, Гарав любовался мехом. Он как–то не воспринимал эти шкурки, как большие деньги. Если золото и серебро были близко к людям и в Пашкином мире, то меха, хоть и дорого стоили, не соотносились с «богатством». Но мех был красивым, что спорить. Казалось даже, что на нём играет солнце, которое если и было — то за кронами елей.
Фередир сидел наискось, резал на подобранной деревяшке какой–то сложный узор, мурлыкал простенькую песенку — такую простенькую, что не прислушаться было нельзя…
Я пpоснулся pано утpом, Оседлал опять коня. Поднялась тpава степная, Снова в даль меня маня. Я скачу навстpечу солнцу И смеюсь в его тепле. Есть лишь счастье гоpизонта Для pожденного в седле. Степь pаскинулась шиpоко И цветаста, как ковеp. Звонок голос дpуга–pога, Конь силен и меч остеp. Я пою, и эта песня вдаль Несется сpедь полей: «Есть лишь счастье гоpизонта Для pожденного в седле!» Обгоняя летний ветеp, Конь несет меня стpелой. Только он на целом свете Мне и дpуг, и бpат pодной. Для дpугих шелков богатство, Златый кубок на столе — Есть лишь счастье гоpизонта Для pожденного в седле. Мудpецы в высоких шапках Пусть ведут извечный споp. Я ж познал, что все живое С самых сотвоpенья поp Без пpичины не pодится И не сгинет на земле… Есть лишь счастье гоpизонта Для pожденного в седле… [61] — Волчонок, а почитай что–нибудь.
Гарав ещё раз тряхнул шкурки, отложил их, потянулся. Он и не думал возражать — наоборот, после стольких дней молчания… Пару секунд мальчишка думал, что прочесть. И вспомнились стихи, которые писала одна женщина, уже взрослая — с ней Пашка познакомился в Интернете. Их Гарав тоже перевёл. На одной из вечерних стоянок у костра, когда думал о… о Мэлет. А просто и сейчас легко вспомнил перевод. Помедлил ещё немного — и…
Я себя ведь раздавала по кускам, Не боялась и ходила по мосткам, И поскрипывали мерно мостки, А под ними воды огненной реки. А сегодня, что за диво со мной? Я из дому ни рукой, ни ногой, А в светлице полумрак полусвет… Сколько дней прожито в ней, сколько лет. Мне и воля уже не нужна, В чистом поле пролегла борозда, Словно след лежит на сердце моем, Хорошо так было нам в ней вдвоем. А потом ругали матерь с отцом… Опозорила я весь отчий дом! Запирали на тяжелый засов, Выпускали во дворы злобных псов. Посадили меня в темный чулан, Жениха нашли, будь он окаян! А мил друг мой убежал на войну, И забыл давно про ту борозду.
