моих ласк и спрашиваешь, спрашиваешь… Ну что ж. Я уйду. И приду, когда ЗА ТЕБЯ НЕКОМУ БУДЕТ ПРОСИТЬ. И тогда я буду пить тебя понемножку, неспешно… и ты будешь очень хотеть, чтобы тебя отвели на пытку — К ЛЮДЯМ. Оставайся и жди.
Она провела по груди Гарава, ниже… слегка нажала на пресс…
— Пошла прочь, б…дь, — сказал Гарав по–русски.
Холодный смех ушёл куда–то в сторону. И внезапно Гарав, привстав, окликнул её:
— Ломион! Ломион Мелиссэ!
Лицо в паутинном обрамлении тумана вернулось.
Да, мальчик.
— А что ты можешь дать мне взамен? — спросил Гарав и сел, скрестив ноги. Страх внезапно отхлынул. — Только смерть?
Почему, удивилось существо. Если мы договоримся, ты можешь получить и жизнь (но разве ты не кричал, что не хочешь жить?) и многое другое.
— Что? — в упор спросил Гарав.
Да почти всё, отозвалась Ломион Мелиссэ. И отдалилась, пошла к стене. Лишь сказала через плечо: ведь когда–то меня звали Мэлет. Майа Мэлет. Надумаешь — позови, и я приду.
Мальчишка опрокинулся на постель, зажимая уши и зажмурив глаза. Но лицо — слова о сделке — и внезапно возникшая страшная песня не смутились этим. Гарав продолжал видеть и слышать.
