АБОРДАЖ
В пять часов вечера революционный крейсер бросил якорь на ревельском рейде. Команда села ужинать. За столами против обыкновения было тихо. Ни шуток, ни смеха. Многих учеников не хватало за столом, а те, кто сел ужинать, вдруг по какому-то тайному сигналу поднялись и ушли. Пустовали и столы кондукторов.
Поп Клавдий спустился вниз и пошел к кормовой артиллерийской палубе, где сидели арестованные офицеры. Двери не заперты, но у порога стоят двое караульных из учеников-переменников. Поп вошел, умышленно не притворив за собой дверь. Караульные не решились задержать священника.
— Господа офицеры, «Рига» корму показала! — весело сказал поп. — Крейсер наш теперь один как перст!
— Вернее, как «Потемкин»! — воскликнул насмешливо лейтенант Сакович. — Тот в Румынию ушел, а наш крейсер в Швецию, видимо, потопает. С революционным визитом!
— Вы бы поговорили, батюшка, с нашими кондукторами и учениками, — умышленно громко сказал лейтенант Лосев, косясь на часовых- переменников. — Они ведь ни в чем не виноваты. Кашу заварили наши бунтари и этот мерзавец штатский. Несправедливо будет, если учеников на расправу потянут!
— Святые твои слова, сыне!.. Это даже мой долг, как духовного пастыря, — ответил поп, направляясь к дверям.
А на верхнем мостике в это время Лобадин, Оскар Минес и Петр Колодин рассматривали в бинокль город, порт, набережные и прилегающие к ним улицы, занятые войсками и полицией.
— В порту не менее двух рот пехоты! — сказал Лобадин. Опустил бинокль и Оскар Минес. — На крыше Батарейных казарм сидят артиллерийские наблюдатели. А во дворе конные жандармы и казаки!
— Посмотрите в сторону Балтийской мануфактуры! — воскликнул возбужденно Колодин. — Туда драгуны на рысях подходят!
На мостик взлетел Степа Гаврилов.
— Своими ушами слышал! — закричал он еще на трапе. — Кондуктор Давыдов тихо приказал ученикам: «После ужина разбирайте винтовки и по моему сигналу бросайтесь на главарей!»
— Начинается! — мрачно сказал Колодин. — Говорил ведь я, что шкуры кондукторы покажут нам кузькину мать!.. Слышите? Вот оно, самое!
Внизу раскатились два винтовочных выстрела, затем ударил залп. Ученики и кондукторы рвались на верхнюю палубу, но матросы согнали их вниз. Там контрреволюционеры одержали первую победу: захватили кормовую батарею и освободили офицеров. Теперь они орудовали по четкому плану, а революционные матросы из-за внезапности нападения действовали разрозненными группами, а то и в одиночку.
Бой на палубах крейсера длился более часа с переменным успехом. Кондукторы и ученики заняли было машинное отделение и кочегарку, но были выбиты оттуда машинной вахтой. На верхней палубе матросы-революционеры очистили бак, но у них не было там вожака, руководителя. Лобадин с матросом Котихиным бросился к ним, но добежать не успел. Кондукторы перехватили его и погнали в обратную сторону, к юту.
— Котихин, к пулемету! — крикнул Лобадин, взбегая на кормовую пристройку.
— Стой! Бросай оружие! На распыл пущу! — закричал Котихин, водя пулеметом.
— Не балуй, дурочка! — засмеялся кондуктор Лаврииенко и спокойно пошел прямо на пулемет. — Пулеметы мы давно испортили. И пушки тоже!
Котихин ударил кулаком по замку молчащего пулемета и от ярости заплакал. Лобадин бросил револьвер. Все патроны были расстреляны.
— Сдавайся! — крикнули ему снизу.
— Живым не возьмете! — гордо ответил он, поднимая правую руку. В кулаке было что-то зажато.
Враги бросились к нему по обоим трапам. Лобадин метнулся им навстречу, но споткнулся и упал, выронив из правой руки детонатор. Он взорвался и ранил Лобадина в живот. Озверевшие враги кололи его штыками, били прикладами, ногами. Так, героем, не сдавшись врагам, погиб командир революционного крейсера «Память Азова», матрос-большевик Нефед Лобадин.
А к «Памяти Азова» спешили со стороны города крейсер пограничной стражи «Беркут» и два портовых буксира. Их палубы, были забиты жандармами и городовыми. Нападавшие применили тактический прием времен парусного флота — абордаж. Суда сцепились бортами. Жандармы и городовые лезли на палубу крейсера, матросы сбивали их штыками, прикладами, гандшпугами, кидали на их головы бочонки, куски угля. Дольше всех держался командный мостик. Там с десятком матросов сражался Оскар Минес. Когда оборонявшиеся расстреляли все патроны, Оскар отказался сдаться и прыгнул в море. Проплыв под водой метров тридцать, он вынырнул набрать воздуха. По нему начали стрелять, он снова нырнул. Он уплывал все дальше и дальше, но его настигла посланная в погоню шлюпка.
В семь часов вечера с мачты крейсера был спущен красный флаг.
РАСПРАВА
Вечером 20 июля на крейсере был арестован почти весь основной экипаж.
Следствием руководил главный военно-морской прокурор. Из Петербурга ему дан был наказ «не тянуть и не миндальничать». Прокурора особенно интересовал Оскар Минес, он же тамбовский мещанин Петров. Кто же он в действительности? Охранка, наконец, расшифровала его. Это оказался профессиональный революционер-большевик Арсений Иванович Коптюх. Ему было всего двадцать лет.
Следствие продолжалось неделю. Допрашивали, а потом судили и здоровых и раненых, даже тяжело раненного, обмотанного бинтами Ивана Аникеева. На скамью подсудимых посадили девяносто два человека. 5 августа суд Особой комиссии вынес приговор: восемнадцать человек — к расстрелу, двенадцать человек — на каторгу до двадцати лет, тринадцать — в тюрьмы и дисциплинарные батальоны, пятнадцать — к наказанию в дисциплинарном порядке.
Приговоренным к смертной казни дали только полчаса на письма к родным. В три часа ночи их привели в губернаторский сад и привязали к канату, натянутому между деревьями. Плечом к плечу стояли Арсений Коптюх, стройный красавец Петр Колодин, румяный весельчак Степа Гаврилов, радиотелеграфист Николай Баженов, защищавший Лобадина в бою матрос Котихин и остальные тринадцать. Раздалась команда:
— Стрельба взводом! Взво-од!..
Роковую команду заглушили крики смертников:
— Да здравствует революция!.,
— Смерть тиранам!..
— Умираем за народ!..
— Пли!..
Залп. Тишина. И снова:
— Пли!..
Второй залп. Со зловещим карканьем поднялись испуганные вороны и черной тучей повисли над садом.
Солнце уже вставало над Финским заливом, когда в городе запели заводские гудки. Начала «Вольта», подхватили Балтийская мануфактура, «Крулль», «Двигатель». Долго не смолкали скорбные гудки: рабочий класс Ревеля прощался с героями-азовцами. А в эту минуту около острова Нарген, в месте, где на карте отмечена стометровая глубина, с борта портового буксира сбросили в море восемнадцать наглухо забитых ящиков.
«СКОРЫЙ» ВЕДЕТ БОЙ С ЧЕТЫРЬМЯ КОРАБЛЯМИ
Одним из последних аккордов первой русской революции было исключительное по дерзости восстание «Скорого».
17 октября 1907 года. Владивостокский рейд. В 8 часов 30 минут эсминец «Скорый» снимается с бочки, подходит к стенке и начинает грузить уголь. Бункеровка окончена, окатили палубу из брандспойтов. Задымили трубы. Миноносец разводит пары во всех четырех котлах, отходит от стенки и мчится к Гнилому углу, где расположены казармы 2-го армейского полка. На ходу «Скорый», к ужасу офицеров и командующего эскадрой, поднимает красный флаг революции.
С мостика эсминца видно, что полк выстроен на плацу. «Скорый» выкидывает сигнал «добро». И вдруг полк панически разбегается. Тогда эсминец начинает, словно ястреб, кружить по бухте и открывает артогонь по казармам полка.
Суть этих событий в следующем. Владивостокский гарнизон тайно готовил восстание. Кроме моряков, должны были восстать и пехотные части — 10-й и 12-й сибирские стрелковые полки и 2-й армейский пехотный полк. Начал восстание «Скорый».
Когда же на «Скором» увидели, что 2-й армейский не поддержал восстания, матросы обстреляли казармы.
Эскадра, стоявшая в бухте, сперва была безучастной свидетельницей событий. В штабе эскадры струсили, думали, что к «Скорому» присоединятся и другие корабли. Но эсминец был одинок. И адмирал решился.
В 12.00 миноносец «Грозный» выпускает по «Скорому» торпеду. Она прошла без вреда под кормой восставшего корабля. Тогда канонерка «Маньчжур», а также миноносцы «Смелый», «Сердитый» и «Грозный» открыли по «Скорому» артиллерийский огонь. Стреляли офицеры, так как матросы все поголовно отказались убивать своих товарищей.
«Скорый», отстреливаясь, пошел самым полным к выходу из бухты, надеясь вырваться в море. Но снаряды загородили ему путь и заставили вернуться. И «Скорый» принял неравный бой.
Но выстрелы его звучали все реже и реже. Тяжелым снарядом с канонерки перебило паровые трубы «Скорого» и заклинило руль. Эсминец рыскнул круто влево и выскочил на мель у Штабной пристани.
На корабле были убиты шесть матросов и руководитель восстания унтер-офицер Пайлов. Много матросов погибло при взрыве труб… Восстание
