— Верно, но где именно?
Мартин кивнул.
— Рядом со школой, — сказал он.
— Молодец, в эту школу и будешь ходить. Согласен?
— Угу.
Мартину было все равно, в какую школу ходить. Он сейчас думал только о своем друге. А что там этот бородатый лопочет, Мартину вроде бы и дела до этого нет. Он то и дело ронял короткое «да» или «нет», стараясь не попасться впросак, но в конце концов все же оплошал.
Торбен осторожно тронул его за плечо.
— Я же тебя спросил, ел ты что-нибудь или нет?
— А? Что? Ага, меня один знакомый накормил.
— Какой знакомый?
Мартин подозрительно покосился на бородатого.
— Не помню я.
— Так вот сразу и забыл?
— Ага, так вот сразу и забыл.
— И ты правда не знаешь, куда подевался второй мальчишка?
— Какой еще мальчишка?
— Да тот, что вместе с тобой сбежал.
— Не знаю, о ком вы говорите. Как его зовут?
Торбен снял очки, сердито покачал головой.
— Ладно, ничего! И этот вот-вот объявится!
«Зря надеешься, дяденька!» — подумал Мартин.
В отделение полиции вошла пожилая дама с сумочкой в руках. Вид у нее был очень строгий и чинный. Она подошла к Торбену и пожала ему руку.
— Здравствуйте, дорогой коллега! А это, стало быть, Мартин.
«Ну вот, сейчас опять начнутся дурацкие вопросы», — подумал мальчик.
Дама уселась на скамью рядом с Мартином и бородатым и принялась перебирать какие-то бумаги.
— Так, документы у вас как будто в порядке. Разрешение на воспитание подростков у вас постоянное, так что у меня возражений нет.
Дама взглянула на Мартина поверх очков.
— А ты часом ничего такого не натворил?
— Чего?
К ним подошел полицейский:
— Он только сбежал из интерната, больше за ним ничего не числится. Он к нам пришел сам и попросил о помощи.
— Прекрасно! Коли так, мы сразу и поедем в дом, где отныне он будет жить под присмотром молодых педагогов. Собирайся, дружочек, поехали!
— А я сам туда его отвезу! — сказал бородатый.
— Ах, будьте так любезны, дорогой коллега! Премного вам благодарна. По правде сказать, я тороплюсь, да и еду я в другой конец города. Очень мило с вашей стороны!
Торбен расписался на какой-то бумаге, что «принял» Мартина, как расписываются на почте за посылку или заказное письмо.
— Будь здоров, Енс, мы с Мартином поехали. И спасибо тебе — доброе дело ты сделал. А дальше мы уж сами обо всем позаботимся.
— Смотри, Мартин, держись молодцом! Там тебе очень понравится — вот увидишь! А я, может, загляну к тебе как-нибудь.
С этими словами полицейский весело подмигнул Мартину.
Они вышли на улицу.
— Где-то здесь моя телега стоит. Я поставил ее поблизости.
Еще минута, и они отыскали машину. На ветровом стекле, под одним из «дворников», торчала бумажка: «С вас причитается штраф».
— Вот сволочи! — в сердцах сказал Торбен, засовывая бумажку в карман.
И вот они уже едут в дом, где Мартин начнет новую жизнь.
Глава 8
Машина Торбена была в точности такая, какие обычно бывают у учителей: маленький «ситроен» с небольшими окнами и дребезжащими дверцами, да и вся она походила на жестяную коробку, скрепленную стальной проволокой и лейкопластырем.
— Может, и не очень-то новая у меня машина, — сказал Торбен, — но ничего, служит она мне верно, а что еще надо?
Машина тронулась с места, и они покатили вниз по Сторе Конгенсгаде. Прошло будто целых сто лет, пока они добрались до площади Конгенс Нюторв. К тому времени Торбен успел и очки протереть, и трубку табаком набить.
Машина как раз пересекала площадь Кристиансхавн-торв, когда Мартин вдруг увидал Тони: тот стоял у фургона, торгующего сосисками, рядом со статуей Эскимоса. Мартин сразу понял, что и Тони его заметил. Он только собирался откусить кусок от бутерброда с сосиской, как вдруг увидал Мартина, ехавшего мимо в маленьком автомобильчике.
Тони уставился на него и так и застыл с разинутым ртом. А автомобильчик Торбена как раз остановился на красный свет. Мартин страсть как перепугался: что, если Тони сейчас подойдет к ним и начнет расспрашивать про Ли?
Он оглянулся и увидел, что Тони и в самом деле направляется к ним. Тони уже почти поравнялся с машиной, когда снова вспыхнул зеленый свет, и Торбен резко тронул с места.
— Сцепление тоже ни к черту уже не годится, — пробурчал он.
Опасность миновала! Торбен ничего даже не заметил. Он весь был поглощен уличным движением и своим автомобильчиком-развалюхой.
— Скоро приедем, — сказал он.
Наконец он свернул в сторону, и спустя минуту машина остановилась на улице Тeннесвай.
Дом был очень большой. Старинная вилла с просторным садом.
У въезда в сад стоял старый-престарый автомобиль, доверху загруженный туристическим снаряжением. А на земле лежал долговязый парень и колдовал над потертым ковром, который, судя по всему, собирался расстелить в машине. Машина была зеленая, хозяин, конечно, сам покрасил ее; тут и там на корпусе машины виднелись вмятины, а в салоне громыхал транзисторный приемник.
Парень даже не заметил, как подъехали Торбан с Мартином. Торбену пришлось вплотную подойти к нему и тронуть его за плечо — только тогда тот встрепенулся.
— Привет! — сказал Торбен. — Тебе что, некогда со знакомым поздороваться?
— А, чего? Это ты, приятель? — Долговязый покосился на Мартина: — Привет, Мартин, автомобиль можешь собрать?
Он протянул мальчику запачканную руку.
Мартин покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Меня этому никто не учил.
Долговязый сурово взглянул на Торбена:
— Что за безобразие, черт возьми! Ты пообещал мне квалифицированного механика, а привез какого-то неумеху! Ну ладно, наплевать! Выпьем по кружке пива, что ли? А ты, Мартин, хочешь содовой?
— Ага, спасибо, — сказал Мартин.
— Ты на него внимания не обращай, — сказал Мартину Торбен. — Это же знаешь кто? Всего-навсего наш городской сумасшедший. Вообще-то его Куртом зовут, и иной раз он молодцом бывает. Грета его каждое утро сырым мясом кормит, а не то он почтальона за нос укусит.
Мартин против воли засмеялся. Вот, учиться нужно у этих парней — до чего же здорово, когда с тобой так весело и приветливо разговаривают. И речи Курта ему понравились, и сам Курт. От прежнего страха не осталось и следа, теперь он знал, что подружится с этим парнем.
Втроем они прошли на кухню. Кухонный стол был уставлен грязной посудой.
— Нынче моя очередь мыть посуду, — сказал Курт, а сам тут же извлек откуда-то две бутылки пива и бутылку фруктового сока. Он откупорил все три пряжкой от пояса, поставил их на стол и грустно оглядел горы грязных тарелок. — По правде сказать, вчера я тоже дежурил по посуде, — задумчиво проговорил он. Курт тяжело опустился на стул. — Такие вот дела, — сказал он, — рабочий класс всегда вынужден отдуваться за богатеев.
— Гм, не похоже, чтобы ты переутомился от мытья посуды, — сказал Торбен.
— Ага, и ты, Брут Нильсен, туда же. Не ожидал от тебя, не ожидал…
Курт глядел на Торбена круглыми детскими глазами.
— Если подсобишь мне немножко, как только мы выпьем пиво, я тебе в награду разрешу все тарелки перетереть!
— Эээ… я… это самое, мне вообще-то надо…
Курт сердито перебил его:
— Ты что, неужто ты бросишь здесь, в чужом доме, этого несчастного, безвинного младенца, даже не уверившись, что его здесь не погубят? Будто бы ты не догадываешься, что, как только за тобой захлопнется дверь, я начну избивать этого паренька, пока он сам не вымоет всю гору посуды?
Мартин уже изнемогал от смеха.
— А что, я вымою! — сказал он.
