— Когда ты начнешь зарабатывать, — грустно откликнулась Лиза.
— Чего ты от меня хочешь? Я и так мотаюсь туда-сюда в поисках заработка. Кажется, я все делаю, что только в моих силах. Может, работу ты мне раздобудешь?
Тони сердито взглянул на Лизу.
— Успокойся, милый, настала собачья жизнь. Ничего, как-нибудь проживем… — Лиза повернулась к мальчикам: — Как же нам с вами-то быть? И куда мы Мортена спрячем, если он вдруг объявится?
— А я возьму их с собой, — сказала Гелла. Она повернулась к Мартину. — Может, мне удастся получить место уборщицы в кафе на Мaгстреде. У меня там подруга служит в кафе, но скоро оставит работу, потому что ждет ребенка. Может, меня возьмут на ее место. Платят за уборку немного, но все же с голоду не умрешь. А где же околачивается Мортен?
— Да уж, наверно, он сейчас на пути домой. Раньше или позже он непременно явится к нам, деваться ему больше некуда, квартира-то прежняя наша сдана другим людям, — сказала Лиза.
А Мартин уже раздумал возвращаться к маме. Вряд ли она поймет, отчего он сбежал из детского дома, вдобавок ее новый муж явно не жалует детей…
А Мортен, значит, в Швецию уехал. Он долго дружил с Геллой, но уехал потому, что отцу его наконец удалось получить в Гётеборге работу. Мартин хорошо запомнил отца Мортена — славный человек, с такой черной бородкой, и на гитаре прекрасно играет… Он вроде бы раньше в газете работал.
— Мне пора, — сказала Гелла, — а не то я опоздаю. Пойдемте со мной, поищем для вас угол. Может, Пия поможет нам.
— Кто это — Пия? — спросил Мартин.
— А та самая девушка, на чье место меня, может, возьмут. Пошли, некогда мне!
И они ушли втроем. На улице полицейских не было, все вокруг дышало покоем и миром. Когда они подошли к кафе, то увидели у входа полицейскую машину. Она простояла там минут десять. Потом полицейские уехали. Но это были другие полицейские — не те, что приходили к Лизе.
— Мне надо зайти в столовую, — сказала Гелла, — а вы ступайте за мной.
Они поднялись вверх по старой ветхой лестнице и оказались на чердаке с косыми балконами и множеством столов и стульев. Ли недоверчиво огляделся вокруг.
В зале было совсем немного народу. За одним из столиков, уставленном пивными бутылками, сидели каменщики. Они громко разговаривали, и из их слов Мартин понял, что они бастуют. Один из них, рослый, могучего сложения, с окладистой рыжей бородой, сердито твердил:
— Кто может жить на эту жалкую зарплату?
Гелла усадила мальчиков за столик, позади того, за которым сидели сердитые каменщики.
Ли обшарил глазами зал и отыскал несколько запасных выходов, куда в случае чего можно будет ускользнуть. К столику, где сидела Гелла с мальчиками, подошла молодая женщина с заметно выдававшимся вперед животом. Она принесла им содовую.
— Привет! — сказала она. — Меня зовут Пия. — И, обратившись к Мартину, добавила: — Вот, значит, ты какой, Мартин! — Она ласково улыбнулась мальчикам: — Если вы проголодались, только скажите, и я сразу принесу вам поесть.
Ли встрепенулся: слово «поесть» всегда волновало его. Он торопливо закивал.
— Немножко голодный, — сказал он.
— Сейчас накормлю, — пообещала Пия.
В кафе вошел высокий, тощий мужчина. Он быстро огляделся вокруг и сразу увидел каменщиков, сидевших за столиком. И прямиком направился к ним.
— Так я и думал, что найду вас здесь. Слушайте, как мне понимать вашу выходку?
— Будто уж не знаешь, как понимать! — ответил тот, рослый, с рыжей бородой. И резко поднялся с места. — Мы целую неделю разговора с тобой добиваемся, а ты все где-то прячешься. Теперь сам посчитай, какая нам плата выходит, и пораскинь мозгами. А вообще-то знаешь что, пошел ты куда подальше!.. Мы сами сейчас решим, как тут быть, а что решим, то и сделаем.
Тощий засунул руку в задний карман и вытащил оттуда пухлый бумажник.
— Бросьте, ребята! Сперва пропустим по кружке пива, — примирительно сказал он, — а затем потолкуем о делах.
Но рыжебородый прервал его:
— Мы с кем попало не пьем! Ступай к себе и пораскинь мозгами. Может, до чего-нибудь и додумаешься. А нам сейчас не мешай!
Тощий спрятал бумажник в карман.
Ли вдруг поднялся и заспешил к выходу, но задел ногой за ножку стола. Мальчик упал плашмя — повалился сначала на тощего дяденьку, а потом, сильно стукнувшись о столешницу, рухнул под стол. Мартин даже подскочил, когда Ли упал ему на ноги. Он сразу смекнул, что Ли стянул у тощего бумажник и придавил своим телом. Он ощупал приятеля: так и есть! Мартин быстро засунул бумажник к себе за пазуху. А «бедному» Ли он помог подняться — тот всхлипывал и стонал.
— Что, дружочек, сильно стукнулся? — спросил один из каменщиков.
Ли замотал головой.
— Ничего! — сказал он.
— Под ноги смотреть надо, оболтус! — прошипел тощий.
Он повернулся и, не прощаясь, пошел к выходу, но все же напоследок просунул голову в дверь:
— А что до вас, вы еще обо мне услышите!
Один из каменщиков встал.
— Вот сейчас схлопочешь по роже, — сказал он и направился к двери. Тощий сразу исчез, как перепуганный заяц.
Спустя несколько минут мальчики тоже поднялись и вышли в уборную. Кроме них, там никого не было. Они заперли дверь и принялись осматривать бумажник. В нем оказалось больше девяти тысяч крон, какие-то счета и удостоверение на право вождения машины. Удостоверение, а стало быть, и бумажник принадлежали фабриканту Эгону Нильсену.
Ли сунул деньги к себе в карман, а все остальное спустил в унитаз. Мартин хотел было вернуться в зал, но Ли уселся и тут же закурил сигарету. Он тронул Мартина за рукав.
— Ждать, ждать, — сказал он.
Мартин не понимал, чего еще надо ждать.
— Ждать надо, — повторил Ли и подмигнул ему.
Только спустя минут десять Мартин и Ли возвратились в зал.
Каменщики все так же сидели за столиком, потягивая пиво из кружек. Они приветливо улыбнулись мальчикам, когда те сели на свои места. Разговор у каменщиков все так же шел вокруг нищенской зарплаты, которую платил им хозяин.
— Да, а вдобавок болван этот бумажниками швыряется! Так ему и надо, подлецу! Хорошо бы узнать, сколько у него там денег было…
Мартин чуть-чуть было не сказал «девять тысяч», но вовремя прикусил язык.
Вскоре к ним подошла Гелла, теперь уже в синем халате. Мартин подумал, что его сестра за последние полгода очень повзрослела.
В руках у Геллы была тарелка с винегретом.
— Ну как, накормили вас?
— Нет. Та девушка, что подходила к нам, обещала что-нибудь принести поесть, но, наверно, забыла про нас…
— Погодите, уж я что-нибудь для вас раздобуду.
Гелла убежала на кухню, но спустя мгновение вернулась назад, неся на подносе хлеб, маргарин, сосиски и кусочек ливерной колбасы. Она подсела к мальчикам.
— Деньги у вас есть? — спросила она.
Мартин пожал плечами:
— Есть немножко.
— Скоро сюда придет знакомый парень, он живет сейчас на Нeрребро, в квартире своего приятеля. Может, он приютит вас на несколько дней. Нам бы только несколько дней протянуть, пока я комнату получу.
— Какую еще комнату?
Гелла доела салат:
— Это на Амагергаде, там одна молодежь живет, и там со дня на день должна освободиться комната.
— И тогда нам можно будет жить у тебя?
— Не знаю еще… Только вы ни в коем случае в «Кристиании» больше не показывайтесь…
— Нам бы только домой вернуться, — сказал Мартин, — тогда Ли мог бы жить у нас.
Гелла замотала головой:
— Домой не ходи ни в коем случае! Полиция наверняка там побывала, и верзила тот, гад такой, конечно, уже на вас настучал. Может, он даже сам и позвонил в полицию. Грязная скотина! Выгнала бы мать его в шею!
— А что, в самом деле, почему она не скажет ему: «Пошел вон!» — и все тут?..
— Верно, так и надо бы сделать, но почему-то она этого не делает. Может, боится его…
— Дрянь дело!
Ли уже доел свои бутерброды и голодным взглядом косился на оставшуюся еду. Мартин сразу пододвинул ему свою порцию:
— Ешь, не чинись, я уже сыт.
