конца, потому что мне это интересно? – Я кивнул. – Сейчас мне уже не интересно. Ты очень широко замахиваешься. А ты сам нас учил, что на замахе легко пропустить удар врага.
– В меня нельзя играть, – ответил я. – И пусть я умру на своем пути, но – на своем пути.
Я один свой путь пройдуИ наград ничьих не жду,И прошу коль не понять,Так запомнить:Что собой долг перед собой,Что зовут еще судьбой,Должен я любой ценойНо исполнить!Не одну прощу вину,Но измену – не умею,Никого за взгляд инойНе виню.Только если изменюСам себя и сам себе я,Что тогда я на ЗемлеИзменю? Я уже понять успел:Белый свет совсем не бел.А смиришься с ним таким,Станет черен.И пока какой я есть,Я кому-то нужен здесь,А другой сам себе я никчемен!Светом ночи, а не дняЖизнь встречает здесь меня.И не каждому она улыбнется.Человеком быть решись —Человечьей станет жизнь,Человечество с тебя и начнетсяП. Бюль-Бюль Оглы – А. ДидуровНа Йенса я наткнулся буквально за кустами и выругался. Немец спокойно кивнул, словно я похвалил его, а потом сказал:
– Orlogs.
– Что?! – раздраженно переспросил я.
– Orlogs, – повторил он. – На древненемецком это значит «изначальный закон». «Судьба».
– К черту, я не верю в судьбу, – отрезал я.
– Потому что не понимаешь, что это такое, – любезно пояснил немец. – Принято думать, что судьба – это некий высший рок, определяющий жизнь человека, – он сделал рукой раздражающе-красивый жест; я хмыкнул. – Но это не так. Я ведь недаром сказал, что на языке моих предков определяющим в жизни является «изначальный закон», а это совсем не то, что «высший рок». Orlogs внутри нас. Он просто не дает нам поступать иначе, чем это продиктовано нашими личными качествами, воспитанием, характером и верой. Мы таковы, каковы мы есть, и это – а не какие-то внешние факторы – ведет нас по жизненному пути.
– Мало мне было Джека, – раздраженно сказал я, – с его заумью про камни Зонтгофена, валькнуты и высшие законы.
– Джек очень умный парень, – заметил Йенс.
– Ты слышал наш разговор с Вадимом? – напрямую спросил я.
Йенс кивнул:
– Слышал, но не подслушивал… Вадим не рыцарь. Он не понимает тебя. И боится.
– Меня?! – искренне и неприятно поразился я.
Йенс пожал плечами:
– Нет. Будущего. Для него будущее – вечно длящееся настоящее, и никаких перемен не нужно.
– Он мой друг, – отрезал я.
– И тем не менее. – Йенс вдруг отвесил мне мушкетерский поклон. – И тем не менее, мой князь.
* * *Ровными движениями камня Танюшка отбивала кромку корды. Я наблюдал за ней, плечом и виском привалившись к коре дуба и скрестив руки на груди. Танюшка взглянула на меня снизу вверх и улыбнулась.
– Порежешься, – сказал я, не удержав ответной улыбки.
– Не-а, – с озорной ноткой ответила она. – Смотри!
Девчонка вскочила прыжком даже не на ноги, а на толстое бревно, проходившее, как наклонный мостик, между двумя дубами. Это была подгрызенная бобрами подсохшая осина. Танюшка сделала сальто вперед, подсекая сама себе ноги кордой, сжалась в комок, распрямилась в полете, оттолкнулась ногами (дуб дрогнул) от одного из стволов, от другого, перекатилась с упором на свободную руку и, поймав двумя пальцами за клинок корду – подброшенную за миг до этого в воздух и летевшую ей в голову! – перебросила ее рукоятью в ладонь и соскочила, привычно зафиксировав приземление.
Потом показала мне язык и ловко щелкнула в нос со словами:
– Вот так!
– Ты знаешь, что про тебя песня есть? – любуясь ее движениями, спросил я. Танюшка мотнула гривой распущенных волос и, закусив губу, кивнула:
– Да, только она с плохим концом… А ты знаешь такую? – Она посмотрела на кроны деревьев, затянула:
– Над Волховом зимние бури вились,Рушил припай прибой,Когда его кочевая жизньНаконец привела домой…После первой же строчки я удивленно поднял лицо. Баллада была на немецком, я внимательно вслушивался в слова, будто отчеканенные в стальной пластине…
– Лунная ночь воздвигала сугробИ в сумрак швыряла снег,Когда к своим друзьям в городокПришел наконец князь Олег.Ребята сбежались с разных сторонИ вслед валили толпой,Он шел, как призрак прошедших времен,С поднятой головой.Он сел к огню и смотрел вокруг,И странен был его взгляд.Он видел столько горьких разлукИ вот – вернулся назад.И в доме теплом сквозь гул голосовПоскрипывали слегкаСтропила из кряжистых дубов,Помнивших века.Олег поднял чашу из бука в честьПавших в давних боях.«За тех, кто лежит на юге – не здесь! Помните те края?Тела мертвецов с собой унося,Шумела морская вода…Из нас на каждого по пятьдесятУрса было тогда! Люди со скал падали вниз,Шпаги ломались в руках,Но только яростней мы дрались,И прочь отступал страх!Ревела багровая круговерть…И новый рассвет вставал…И сотни клинков приносили смерть… Помните – Север пал?Каждому с ним наступит пораЧашу испить одну…Так пусть же хватит отваги и намС честью уйти во тьму!»Костер отражался в его глазах —Рыжего пламени зыбь… А по запястьям – рубцы на руках,Память вражеских дыб.«А как, – он спросил, – поживает Санек?Случилось рассориться нам…»«Его следов не хранит ни песок,Ни мох лесной, ни волна…»«Ну что ж!.. – Олег молвил. – Конец земной —Могильная тишина…»А ветер свистел и бился в окно…И позеленела луна…Скользили по лику ее облака,Когда для друзей ОлегНеторопливо повел рассказ —И память ринулась в бег:«В безбрежной земле, на чужих ветрах,Под багровой звездой,В Городе Света безжалостный страхСвивает свое гнездо.Я видел кровь, смерть и колдовство,Которого больше нет.Я очень близко познал его —Оно мне оставило след.В том городе, старом, как Смерть сама,Живут Сатаны рабы.Во взглядах их – безумия тьма,Ожиданье кровавой судьбы.Сразил я вампира, что высосал кровьУ многих людей из жил,А после блуждал меж серых холмов,Где Мертвый Народ жил.Я демонов видел в ночи полетИ кожистых крыльев песнь.Сперва мое сердце оделось в лед —Потом позвало на месть.И все это в прошлом… Родной порогМеня наконец манит.Я очень устал от дальних дорог,Заполнивших мои дни.Мне хватит схваток и дальних стран,Отмеренных мне судьбой…»…А где-то в ночи ревел океан,Припай крушил прибой.Он пену валов швырял в снега,Пытаясь достать до звезд — В ответ океану выла пурга,Как бешеный гончий пес.Олег услыхал тот призрачный зов,Тот бестелесный стон,И в глубине опустевших зрачковЗажегся холодный огонь.Олег оглянулся по 
