– Как погиб? – холодея, спросил Генка. Ждан, старший брат Богдана, служил в полиции на Земле.
– Как, как… – хрипло сказал Богдан. – Так и не бывает даже… Сволочи какие-то… банда, как в истории твоей любимой… Напали на поселок на Курильской косе, с моря. Жданка там еще с двумя ребятами, стажерами, что-то делал, я не понял, что… А больше никого. Даже мужчин почти не было, все в море на ловле… А эти… с баркаса с моторного высадились и по поселку… Стрельба, крики… Ну, Ждан и эти двое стажеров, они… бой приняли, в общем. Они, а с ними мужики, какие были, пацаны постарше – оружие похватали, бандитов почти всех и положили, какие остались – сдались. А Ждана… убило. Вот так… – Он вытер глаза рукой.
– Какая банда? – Генка никак не мог взять в толк. – Разве такое бывает?!
– Ну вот… выходит, бывает, – ответил Богдан. – Сказали – даже место нашли, где у них база была, где- то на островах, которые от Японских остались… Дикари совсем, а с винтовками автоматическими, с пулеметом…
Генка не знал, что сказать. Он осторожно положил руку на плечи Богдану – показалось, что тот собирается по-настоящему заплакать. Но это, конечно, была чушь. Богдан дернул плечом и, посопев, зло сказал:
– Ладно, там посмотрим, что дальше… Простишь? – требовательно спросил он.
– Конечно, – кивнул Генка. – Только больше не надо так, Богдан. Ждан… он же видишь, он и сам, как… – и не договорил, не нашел слов.
А Богдан только наклонил разноцветную голову, и какое-то время мальчишки шли молча.
Потом Генка спросил:
– Ты на той неделе собираешься в поход? Или…
– Пойду, – ответил Богдан. – Слушай, давай в наше кафе зайдем, что ли…
«Наше кафе» – это было кафе-автомат на углу 17-й и 18-й линий, около остановки.
Мальчишки вскочили на только-только отошедшую от остановки платформу, идущую в нужном направлении. Группа инженеров, возвращавшихся со смены, распевала старую песню – впрочем, тут она звучала скорей в ироническом ключе:
Генка думал о случившемся. Не верилось, что такое вообще могло произойти. Банда… Нет, конечно, бывает разное. Но
Он вспомнил Ждана. Тот был старше Богдана на шесть лет, служил уже два с лишним года и прилетал в отпуск – в форме; конечно, не такой, как армейская, но все равно в форме – веселый, возбужденный от встречи с родными…
Генка закрыл глаза. Он пытался представить себе, как это было. Но в голову лезли только кадры из фильмов – пусть и документальных, но фильмов. А Ждан был не из фильма. Он был настоящий, а теперь его – нет.
Это были тяжелые мысли. Потому что смерть, хоть и далекая, была настоящей смертью в бою. У Богдана был брат. А теперь его нет.
К удивлению Генки, в кафе сидели за столиком и жрали пирожные Алька и… Ульяна. Алька заметила мальчишек первой и громко сказала:
– Ну, вот и они. И рожи целые. А ты беспокоилась чего-то там…
– Привет… – удивленно сказал Генка, присаживаясь к столу. – А ты как здесь? – вопрос был обращен к Ульяне.
Она снова – как тогда на платформе – наклонила голову к плечу и спокойно ответила:
– Я думала, что вы будете драться. И я с Алькой решила вас подождать тут.
«Ты им не говорил?» – взглядом спросил Генка.
Усевшийся рядом Богдан ответил:
«Нет».
– Ульяна Устинова, – представил Генка новенькую, доставая из окошка вазочки с мороженым. – А это – Богдан, его внешний вид куда хуже внутреннего содержания.
– Очень приятно, – двусмысленно, но в то же время церемонно сказала Ульяна, и Богдан передал ей вазочку:
– Мне тоже. Ты ведь дочь нового начальника полиции космопорта?
– Так ты ее знаешь? – удивился Генка.
– Видел мельком и в школе, а главное, в новостях… Мило с твоей стороны, что ты тут нас подождала с Алькой.
– Вы все пионеры? – неожиданно поинтересовалась Ульяна.
Алька кивнула и повела вокруг ложечкой, как скипетром:
– Все, даже этот раскрашенный псих. Тут без этого можно было бы умереть со скуки. А ты – пионерка?
– Конечно, – гордо ответила Ульяна. – Старший пионер. У вас небольшие отряды, наверное?
– Отряд, – уточнил Генка. – Он смешанный, называется «Кроты»… Мы тут весело живем – кстати, у нас парк здоровенный, с целую страну размером, но это не самое интересное. Алька насчет скуки не права, вообще-то. Вот ты чем занимаешься?
– Я? – Ульяна задумалась. – Ну… Флюктуационной психологией, но это для себя, такие специалисты нечасто нужны… А так – коррекционной хирургией. А как пионер – следопыт и инструктор служебного собаководства.
– Ого! – вырвалось у Альки. – Но собак у нас нет, только в парке волки.
– Кстати, а почему весь город не в парке? – полюбопытствовала Ульяна. – Это ж лучше…
Мальчишки переглянулись, и Генка пояснил:
– Понимаешь, наверху бывают вспышки радиации. Растениям там или животным даже – им ничего, а людям тяжеловато бывает… А, ну так вот, я – оператор проходческих машин и радиооптик, а как пионер – следопыт тоже, как ты, и водитель пескоходов. Богдан – техник наземных служб и лингвист, плюс пионерские – водитель, как я, и взрывотехник. Алька – геолог и археолог, и еще фельдшер и связист. Ну и развлекаемся, как можем. Профессии у нас в основном «домашние», конечно… Но мы и еще немало чего умеем.
– А театр у вас есть? – поинтересовалась новенькая.
– А как же, – ответил Генка гордо. – И театр, и станции по интересам.
– Которые, правда, влачат довольно жалкое существование, – добавил Богдан. Подумал и уточнил: – Ну, кроме геологической.
– Почему? Я очень историю люблю, – возразил Генка.
– Так там вся станция на тебе и держится…
– Военную историю, конечно? – Ульяна с интересом посмотрела на мальчика.
– Да почему? Не только, – Генка пожал плечами. – Даже не столько, наверное, хотя это и странно звучит. Меня больше интересует, как получилось все то, чем мы живем, из всего того, что было… ну, в двадцать первом веке. Из бардака, короче.
– Кое-кто говорит, – вдруг добавила Ульяна, уже не сводя с мальчишки глаз, – что из бардака получилась тюрьма.
– Это о так называемой «внутренней свободе»? – презрительно уточнил Генка. – Да знаю, читал. Ерунда полная. Как раз эта «свобода» чуть мир не угробила, потому что она без умения себя контролировать и подчиняться правилам ведет к вседозволенности, которую опять-таки каждый считает «свободой», для личного пользования, правда. Анархия.
– А по-моему, не было тогда никакой анархии, – возразила Ульяна. – Анархия, если научный термин брать, а не бытовое понимание, скорее сейчас. Почти все тогдашние государства были настоящими диктатурами. Отец полгода назад писал большую работу, а я материалы читала. Интересно очень. И страшно. Например, полицейским можно было застрелить человека за отказ выйти из машины. Или забрать ребенка из дома просто так, потому что кому-то что-то показалось.
– Ну, я про бытовое понимание анархии, – слегка смутился Генка. – В душах и в умах. А полицейский произвол как раз и шел от попыток навести порядок при непонимании, что начинать-то надо с воспитания людей – а для этого сами правители должны быть сверхлюдьми! Читала, наверное, – умение грабить людей
