мгновение испугался, как бы он не упал. Лицо Траггета было красным, веки подергивались.
— Васской клянусь, Гендрик, я отправлю тебя на войну, если ты хоть малость приврал!
— Я все видел собственными глазами, отец, — пискнул Гендрик. — Помните, вы же велели мне наблюдать именно за этим Избранным. Вот я и выполнял ваш приказ, когда все это произошло.
Траггет медленно откинулся на спинку трона. Его длинные тонкие руки вытянулись и сжали подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.
Гендрик снова сглотнул. Ему никогда не нравился Зал Правды. Зал принадлежал его хозяину, и Гендрику по долгу службы приходилось время от времени сюда являться, но место не становилось от этого приятнее. Зал был длинным и узким; стены без окон из отполированного обсидиана; сводчатый потолок в двадцати футах над головой. Входить сюда полагалось через большие двустворчатые двери, а Трон Суда высился на помосте в противоположном конце. С того места, где стоял Гендрик, были видны две арки справа и слева от помоста и начало коридоров за ними. Один коридор вел к боковому выходу из храма, второй — в тюремные помещения.
Зал Правды был известен тем, что никто не знал, который выход ведет наружу, а который — к смерти по приказу инквизитора.
В коридорах вращались огромные вертикальные барабаны, и выходы все время менялись местами — таким образом, судьбу человека перед троном знал лишь инквизитор... До того мгновения, когда становилось уже слишком поздно оспаривать приговор.
Инквизитор был так же загадочен, как и эта комната.
Трагтет сжал пальцы и задумчиво поднес их к губам, потом заговорил:
— Продолжай, Гендрик, да смотри, ничего не упусти.
— Д-да, господин.
Хотя в зале без окон было холодно, Гендрик взмок от пота. Он не мог побороть свой страх.
— Ну так вот. Галена разбудила эта женщина...
— Pea Миирдин.
— Да, господин, Pea Миирдин.
— Продолжай.
— Так вот, она расстраивалась из-за того, что ее муж, Маддок Миирдин, исчез из бараков. Похоже, прошлой ночью он плохо спал.
— Не сомневаюсь, — пробормотал инквизитор.
— Прошу прощения, господин?
— Не важно. Продолжай.
— Ну вот. Гален ответил, что он тоже плохо спал. Потом Pea спросила, не видел ли Гален ее мужа во сне.
— Погоди-ка, — оборвал инквизитор, наклоняясь вперед. — Повтори это еще раз.
— Pea спросила Галена, не видел ли он Маддока во сне. Я ясно это помню, потому что вопрос был очень странным. И ответ тоже оказался странным — Гален сказал, что видел его.
Не отрывая взгляда от слуги, Траггет спросил тихо и напряженно:
— А он не говорил, видел ли он во сне еще кого-нибудь?
Гендрик задумался. Траггет молча ждал.
— Нет... Нет, господин, он никого не упоминал. Они как раз собрались уходить из бараков. Мне сложно было остаться неподалеку и слушать их разговор. Эта Pea сказала, что она искала мужа по всему Саду. Гален ответил, чтобы она не беспокоилась, потому что Маддок наверняка скоро появится — они же в тюрьме, поэтому далеко он не уйдет. И как раз тут и выстроился круг.
— Круг?
— Да, господин, круг из безумных воинов. Они как будто явились ниоткуда — просто вышли из толпы, и вскоре Гален Арвад остался в центре пустого пространства эдак... эдак двадцати футов в поперечнике... Это важно?
Траггет разжал пальцы на подлокотнике и потер глаза.
— Дальше.
— Ну вот, господин, я подобрался поближе как раз в тот миг, когда воины отсалютовали Галену Арваду мечами. И тут пришел этот Маддок Миирдин со своим мечом и начал болтать, что все они тут люди Галена, а Гален сказал — не нужны ему никакие люди. Тридцать два человека, конечно, на армию не потянут...
— Тридцать шесть, — поправил Траггет.
— Прошу прощения?
— Ты хотел сказать, что их было тридцать шесть, — сказал Траггет нетерпеливо.
— О нет, господин! Их было тридцать два... тридцать три, если считать с Маддоком Миирдином. Я прекрасно запомнил это благодаря мечам. У всех мечей были разные клинки и эфесы, но у каждого на эфесе был черный камень...
— Что? — резко переспросил Траггет. — Черный камень?
— Ну да, господин, а разве я об этом не говорил?
— Блестящий черный камень на эфесе? — Траггет опять подался вперед, широко распахнув голубые глаза, его лицо вспыхнуло от гнева. — На навершье?
Гендрик судорожно вздохнул.
— Ну да, я помню, что сосчитал мечи, потому что они выглядели так необычно. Потом я спросил о них у оружейника, и тот сказал, что я, наверное, один из Избранных психов, потому что в оружейной не было мечей с черными камнями на эфесах. Я даже боялся, что после этого меня не выпустят из Сада.
Гендрик тревожно смотрел на Траггета. Инквизитор снова что-то обдумывал, уставившись вдаль. Гендрика это тревожило. Он был не просто погонщиком торуска Траггета; уже несколько лет он был ушами и глазами своего хозяина на улицах и в городах, которые они посещали. По опыту он знал, что чем дольше думает инквизитор, тем дороже его раздумья могут обойтись для того, кто перед ним стоит.
— Господин, не позволите уйти? У меня много дел... и все они связаны с вашими поручениями.
— Умолкни, Гендрик! Я прекрасно знаю, что караваны отправятся в Энлунд только через месяц.
— Но, господин, один из аботов сообщил вчера всем погонщикам торусков, что караваны уйдут через двенадцать солнц.
Траггет еще раз в упор посмотрел на Гендрика. Погонщик попытался сглотнуть, но не смог — во рту у него полностью пересохло.
— Двенадцать солнц! — воскликнул Траггет. — Это слишком рано!
— Вот именно, господин! Поэтому я вынужден просить разрешения удалиться и немедленно вернуться к работе. Не беспокойтесь, господин, двенадцать солнц — это недолго, но караваны будут готовы всех забрать.
Траггет нахмурил лоб.
— Ты полностью уверен насчет мечей?
— Разумеется, господин. Тридцать три, все с черными камнями на рукоятях... Это важно?
Траггет откинулся на спинку трона.
— Нет, Гендрик, это не важно, но ты хорошо справился. Сверни в правый коридор и ступай с моим благословением.
Гендрик уставился на правый выход и заколебался.
Траггет встал и торопливо прошел мимо Гендрика. Когда тот все-таки шагнул в коридор, инквизитор крикнул ему вслед:
— Не беспокойся, Гендрик! Ты мне еще нужен.
Когда Эдана вошла в гостиную, Траггет встал.
— Я была на аудиенции, — пожаловалась Эдана, сердито срывая с головы священную корону Пир и бросая ее на кресло. — Зал был полон просителей! Может, они все еще там, гадают, почему я, Голос Васски, так внезапно ушла. Мне самой хотелось бы это знать!
— Прошу прощения, мать Пир, но дело не терпит отлагательств. — Траггет стоял у большого камина, нервно сжимая руки. — Правда ли, что караван уходит в Энлунд через двенадцать дней?
