тыла.
Вездеход с Уэйкфилдом и Сабатини возвратился к палатке почти одновременно с геликоптером.
— Отлично, парни, — проговорил доктор Браун, пока Табори и Яманака спускались из кабины. — Янош, передохни. А потом проверь, готова ли Тургенева со своим силком. Поднимаетесь в воздух через пять минут. — Браун повернулся ко всем остальным. — Хорошо. Значит так. Уилсон, Такагиси и де Жарден вместе с Уэйкфилдом находятся в вездеходе. Франческа, мы с тобой и Хиро летим на втором геликоптере.
Николь уже направилась к вездеходу, когда на пути ее перехватила Франческа.
— Не приводилось иметь дело с такими? — в руках итальянской журналистки оказалась видеокамера размером с небольшую книгу.
— Когда-то, — ответила Николь, глядя на камеру Франчески, — одиннадцать или двенадцать лет назад. Я снимала одну из операций доктора Делона на мозге. Наверное…
— Видите ли, — перебила Франческа. — Мне нужна помощь. Жаль, что я не обговорила этого заранее, но как было знать… В общем мне необходима вторая камера на земле, в особенности если нас напрямую транслирует Ай-эн-эн. И только вы…
— А Реджи? Он же у нас второй журналист.
— Реджи не сможет, — быстро проговорила Франческа. Доктор Браун окликнул ее от геликоптера. — Ну как, Николь? Пожалуйста! Или попросить кого-нибудь другого?
„Почему бы и нет, — пробежало в голове Николь. — Пока ничего не случилось, мне нечего делать“.
— Хорошо, — ответила она.
— Миллион благодарностей. — Вручив камеру Николь, Франческа побежала к ждущему геликоптеру.
— Ну-ну, — проговорил Реджи Уилсон, заметив Николь с камерой в руках, приближающуюся к геликоптеру. — Значит, наш главный доктор нанялся к журналистке номер один. Деньжат обещала подкинуть?
— Реджи, не будьте таким мрачным. Почему не помочь другому, тем более что мне нечего делать.
Уэйкфилд включил двигатель вездехода и направился на восток — к биотам. Штаб-квартиру специально разместили в районе, уже „очищенном“ крабами: По утрамбованной почве вездеход двигался очень легко. Меньше чем через три минуты они оказались в сотне метров от биотов. Наверху над крабами кружили два геликоптера. Как коршуны над умирающим зверем, подумал Уилсон.
— И что вы собственно от меня хотите? — окликнула Николь Франческу через передатчик вездехода.
— Попытайтесь двигаться параллельно биотам, — ответила итальянка, — хотя бы какое-то время. Самым важным будет момент, когда Янош попытается заарканить биота.
— Мы все уже готовы, — объявил Табори через несколько секунд. — Только командуйте.
— Передача уже началась? — спросил Франческу Браун. Она кивнула. — Хорошо, — обратился он к Яношу. — Давайте.
С одного из геликоптеров опустился длинный трос с чем-то, напоминавшим перевернутую корзину на конце его.
— Янош попытается накрыть ею выбранный биот, — объяснил Уэйкфилд Николь. — Края зацепятся за панцирь, а потом геликоптер возьмет вверх и оторвет биота от земли. В лагере „Бета“ посадим его в клетку.
— Посмотрим, на что они похожи отсюда, — услышала Николь голос Франчески.
Вездеход теперь ехал бок о бок с биотами. Выскочив на землю, Николь трусила рядом с ними. Поначалу ей стало страшно. Почему-то она не ожидала, что вблизи крабы покажутся ей такими крупными и странными. Металлический блеск панцирей напоминал ей холодную облицовку новых парижских зданий. Николь бежала в двух метрах от биотов. Автоматика камеры сама фокусировала изображение и выбирала выдержку — снимать было несложно.
— Постарайтесь не оказаться перед ними, — предостерег ее доктор Такагиси. Беспокоился он напрасно. Николь не забыла, что сделали биоты с той грудой металла.
— Очень хорошие кадры, — голос Франчески звенел из приемника вездехода.
— Николь, попытайтесь догнать первый биот, а потом отставайте от него, проводя камерой вдоль ряда. — Она подождала, пока Николь перегнала биотов.
— Ух ты! Великолепно. Теперь ясно, зачем нам понадобилась олимпийская чемпионка.
С первых двух попыток Янош промазал. Но в третий раз корзина точно опустилась на спину краба номер четыре. Края сетки охватили панцирь. Николь начинала потеть. Она бежала уже четыре минуты.
А теперь, — обратилась к ней с геликоптера Франческа, — снимайте только краба, которого мы ловим. Приблизьтесь насколько это возможно.
Ближайший биот оказался уже в метре от Николь. Однажды она оступилась и холодок пробежал по ее спине. „Если я упаду перед ними, — пронеслось в ее голове, — из меня сделают рубленое мясо“. Когда Янош потянул за тросы, ее камера была наведена на правого краба в последнем ряду.
— Ну! — выкрикнул Янош.
Ловушка с запутавшимся биотом начала отрываться от почвы. Все случилось очень быстро. Попавшийся биот своими острыми клешнями перекусывал металлическую сетку. Остальные пятеро на мгновение остановились — быть может, всего на секунду — и немедленно все вместе набросились на сетку. Через пять секунд от нее остались одни обрывки.
Николь была потрясена. С колотящимся сердцем она продолжала снимать. Ведущий биот сидел на земле. Остальные пятеро окружили его плотным кольцом. Одной клешней каждый из них держался за центрального краба, другой за соседа справа. На изменение порядка ушло менее пяти секунд. Сомкнувшись, биоты застыли в неподвижности.
Первой заговорила Франческа.
— Немыслимо! — в восторге выкрикнула она. — Да у всех на Земле волосы дыбом встали!
Рядом с Николь оказался Ричард Уэйкфилд.
— Все в порядке? — спросил он.
— Кажется, — ответила Николь. Ее еще трясло. Они вдвоем глядели на биотов. Движения не было.
— Совещание устроили, — прокомментировал с вездехода Реджи Уилсон. — А счет-то теперь 7:0 в пользу биотов.
— Раз вы убеждены, что опасности нет, я согласен продолжать. Но должен признаться — я опасаюсь новой попытки. Эти штуковины явно переговариваются между собой. И, по-моему, они против того, чтобы их ловили.
— Отто, Отто, — ответил доктор Браун. — Мы просто переходим к модификации первоначальной методики. Конец линя должен прилипнуть к панцирю краба, а тонкие тросы плотно обмотают панцирь. Другие биоты просто не сумеют помочь клешнями. Между панцирем и тросами зазора не останется.
— Адмирал Хейльман, говорит доктор Такагиси, — в голосе японца чувствовалось определенное беспокойство. — Я считаю своим долгом высказать самые серьезные возражения против этой охоты. Мы уже убедились в том, что не понимаем сущности этих созданий. Как сказал Уэйкфилд, наши попытки поймать одного из них только побудили их к защитной реакции. Мы не представляем, во что она разовьется.
— Доктор Такагиси, мы все понимаем это, — вмешался Дэвид Браун, прежде чем Хейльман мог ответить. — Однако неопределенность — далеко не самый важный из всех факторов. Во-первых, теперь вся Земля ждет, продолжим ли мы охоту. Вы слышали, что говорил двадцать минут назад Жан-Клод Ревуар. Он ведь сказал: мы с вами уже сделали для космических исследований больше, чем все американские и советские космонавты XX столетия. Во-вторых, сейчас мы готовы к охоте. Отказаться от ее продолжения и вернуться вместе с оборудованием в лагерь „Бета“ — значит, попусту потратить бездну сил и времени. Наконец, явной опасности я не вижу. Почему вы так упорно предрекаете злосчастный исход? Мы же видели — биоты всего лишь перешли к самообороне.
