– Зря мы взяли этого парня. Мы ведь не знаем, кем были его родители. Наследственность – это очень серьезная вещь, а вдруг его родители были маньяки?
– Ну, полно...
Забавно, подумал я, а вдруг мои родители на самом деле были маньяки? Кто их знает?
– Ты видел его сегодня?
– Нет еще, – ответил Па.
– Он пришел весь перемазанный в крови. И вообще выглядел страшно. Шея перемотана бинтом.
– Так надо спросить, да и все...
– Нет, – сказала Ма шепотом. – Он соврет. Скажет, что подрался или упал куда-нибудь...
Па почесал подбородок.
– Только не вздумай сказать Лиз, – попросила Ма. – Ничего не говори, пусть она об этом не думает...
– Конечно, – закивал головой Па. – Конечно, не скажу...
Он отобрал у Ма пачку и закурил. Жадно закурил, дым пополз под дверь.
– Сегодня мне на работу звонил Коляскин, – сказала Ма.
– И что?
– Не знаю. Связь была плохая, он что-то сказал про него, я не разобрала. Перезванивала потом, но связи нет.
Па взял со столика бутылку виски, налил рюмку, выпил.
– И еще. Я слышала, что милиция видела возле дома первого мальчика большую коричневую собаку.
– Ты серьезно считаешь, что все эти нападения совершили Сеня и Бакс? – спросил Па.
– Он мог это сделать, – сказала Ма. – Он вполне мог это сделать. Баксу все равно на кого нападать, на тебя он уже рычал! А вдруг в Бакса кто-то вселился?
– Прошу тебя, давай обойдемся без всей этой ерунды, ладно? На дворе двадцать первый век, а ты мне говоришь про какое-то переселение душ, про одержимых собак... Похоже на дешевый фильм ужасов.
– Вот именно! – тихо вскрикнула Ма. – На фильм ужасов! Именно на фильм ужасов. Ты должен его убрать отсюда.
Они предали меня. Но я не очень обиделся. Они ведь были не моими родными родителями. У них была своя дочь, они за нее волновались. Я не очень на них обиделся.
– Погоди-ка...
Ма замолчала.
– Что? – спросил Па.
– Он слушает.
– Кто слушает?
– Он.
Па выглянул в коридор. Мы встретились глазами. Па долго смотрел на меня, а потом не выдержал и отвернулся.
– Его нет здесь, – произнес Па. – Тебе показалось.
Я выскочил в гостиную, сел на диван, отдышался и выкинул из головы все мысли. На кресле валялся раскрытый «Винни-Пух». Я почитал немного, а затем поднялся наверх, к комнате Ли. Открыл дверь.
Ли лежала на своем диване и слушала музыку. Риммы в ее комнате не было.
– Привет еще раз. – Ли спрыгнула с дивана мне навстречу. – Тебе лучше?
– Лучше, – ответил я. – Скоро еще лучше будет.
– Ты совсем плохо выглядишь, но это ничего. Мы поедем в одно хорошее место, и ты там сразу поправишься. Сразу-сразу. Там целебная вода.
– До свидания, Ли, – сказал я. – Пока.
Но Ли не слышала меня.
– Хочешь, я тебе куплю целый килограмм мороженого? – спрашивала она. – А Баксу сосисок... Или наоборот...
– Я ухожу, – повторил я. – До свидания.
– А я завтра тоже уезжаю, – сказала Ли. – У нас опять математическая олимпиада. Если я войду в тройку лидеров, то смогу попасть даже на международную. Это будет здорово! Так что опять еду... А вы с Баксом остаетесь тут за хозяев. Присматривайте за домом. Смотрите, не обижайте Римму. Я Баксу уже сказала.
Мы не обидим ее, мы ее не обидим. Это я могу гарантировать. Мы просто не сможем ее обидеть.
– Ладно, пока, – сказала Ли. – Скоро встретимся.
И она выставила меня из комнаты.
– Встретимся, – сказал я тихо. – Мы обязательно встретимся...
Я позвал Бакса и велел ему сторожить мою дверь.
Ночью ничего не случилось, а на следующий день было воскресенье.
Воскресенье мне как раз подходило.
С утра Ли и Ма уехали на свою олимпиаду. Селедка взяла выходной. Па остался дома, но за него я не особенно волновался – мне почему-то казалось, что Римма не будет на него нападать. Зачем ей это? Римма хочет остаться в семье вместо Ли. Ма и Па ее, конечно, примут, а в смерти Ли обвинят меня и Бакса. Скажут, что я сошел с ума и натравил своего пса. Все логично. А до этого натравил его на двух мальчишек... Я ведь убийца.
И сегодня я собираюсь прикончить одну девочку. Худенькую, с длинными белыми волосами. План уже сложился, я знал, как буду действовать. Но в одиночку с ней я не справлюсь. Мне нужен Бакс. И еще кое- что. Оружие.
Я велел Баксу прикрывать спину и занялся изготовлением оружия. Отодвинул в сторону тумбочку и достал из-за нее патрон, подаренный мне Лехой. С выцарапанными знаками по мягкой меди пули. Сначала я хотел сделать что-то стреляющее, но потом подумал, что это не очень надежно. Один выстрел – это мало. Достать еще патронов было негде, к тому же я вряд ли смог бы в точности воспроизвести эти маленькие закорючки. А значит, у меня был только один шанс.
В гараже я нашел длинную и тонкую водопроводную трубу. Отпилил ножовкой конец в метр, для того чтобы труба не скользила, обмотал изолентой. В конец трубы вставил патрон, обжал тисками. Получилось копье.
– Ну, как? – спросил я у Бакса. – Пойдет?
Но Бакс меня не слушал, он смотрел в сторону ведущих в усадьбу ворот и ворчал, опустив голову. Это был знак, что в усадьбе посторонние. Я выглянул из гаража. Возле ворот стоял автомобиль. Из него вышли два человека и собака. Посторонние люди и посторонняя собака. Одного человека я узнал, я встречал его однажды. Он работал в комиссии по делам несовершеннолетних. Значит, за мной приехала милиция. И Холуй.
Этот милиционер – для меня, Холуй – для Бакса. Все. Мы здесь больше не нужны. Мне не верилось, что милиция заглянула, чтобы просто поговорить со мной. Если бы хотели просто поговорить, не приходили бы с Холуем.
Холуй был известным персонажем в этом городе, его часто показывали по телевизору. Раньше он служил где-то в центре, искал взрывчатку и наркотики, и от этого совсем свихнулся и стал настоящим убийцей. Он покусал вьетнамского дипломата, и его списали сюда, в провинцию, дослуживать в местной милиции.
Его боялись все, от огромных пятнистых догов до крошечных тойтерьеров. Если, бывало, такой тойтерьерчик начинал озоровать и отказывался от гусиной печени или от фрикасе, то хозяйка ему сразу говорила: смотри, Пюпюс, будешь плохо себя вести – позову Холуя! И Пюпюс пускал лужицу и послушно возвращался к своей фарфоровой миске.
На самом деле у Холуя было какое-то другое имя, но все почему-то звали его именно так. Холуй. По слухам, на счету Холуя было около восемнадцати собачьих жизней. В основном это были несчастные бездомные псы, неспособные оказать никакого сопротивления. Холуй работал в постовой службе, выслеживал бродячих собак и расправлялся с ними. Жуткая тварь.
