– Хорошо бы его поймать тогда, – говорит Ли. – А потом приручить. Надо попросить Бакса, пусть поймает. Хотя он такой сундук!
Бакс улыбается.
– А он там один или еще и крольчиха есть? – спрашивает Ли.
– Не знаю. Может, и есть.
– Можно было бы тогда их разводить, – придумывает Ли. – И расселять повсюду. И очень скоро везде жили бы только синие кролики. Это ведь здорово – синие кролики!
– Просто отлично.
Мир, даже заполненный синими кроликами, прекрасен. Двадцать шагов.
– А тебе нравится Бакс? – спрашивает Ли.
– Нет.
– Он классный! Однажды в городе на меня напал бульдог, так Бакс ему такую трепку задал! Тот визжал и даже описался.
– Я не люблю собак.
Я улыбаюсь. Бульдог стоил Баксу разодранного до ребра бока. Десять шагов.
– А каких животных ты любишь? – спрашивает Ли.
Пять.
– Я? Я люблю...
Три.
– Я люблю...
Один.
– Пошел, – сказал я Баксу.
Я еще договаривал это короткое слово, а Бакс уже несся вперед. Он двигался так резко, что ноги его сливались в одно пятно, и издали Бакс был похож на огромную черную кляксу.
Когда я пробежал метров сорок, Бакс опередил меня уже метров на тридцать. Бакс, несмотря на свои внушительные размеры, совсем не был увальнем. Он был сильным и быстрым. Гораздо сильнее и быстрее меня. Именно поэтому я и послал его первым.
Мы неслись между яблонями, быстро, как только могли. Я даже не успевал дышать, вдыхал через раз. Думать я тоже не успевал.
Когда-то в детстве я видел картинку. Поле со скошенной травой, озерко, гуси купаются. К гусям с двух сторон подкрадываются лисы. Нарисовал один мальчик. Картинка была удивительна тем, что художник увидел все это как бы с высоты птичьего полета. Белые горошины гусей и острые стрелки лис. И это придало всей сцене необыкновенную живость и какую-то даже трагичность. Когда я смотрел на нее, я ясно видел, что произойдет в следующее мгновенье: лисы рванутся, гуси заорут, ветер поднимет белые перья...
И, приближаясь к Ли и Римме, я вдруг увидел все происходящее как бы глазами того мальчика- художника. Сад, яблони, трава, на небольшой полянке гуляют две девочки. И мы с Баксом направляемся к ним. Пройдет несколько мгновений, и ветер поднимет...
Мы выскочили на лужайку.
Ли увидела нас и радостно воскликнула:
– Эй, ребята! Привет!
Бакс не снизил скорости.
– Бакс!!! – крикнула Ли. – Стоять!
Римма все поняла. Сразу. Она выдвинулась вперед и присела, губы поползли в стороны, и я увидел, как остры ее зубы. У человека таких не бывает. Ли испугалась, она успела еще крикнуть:
– Бакс! Стоять!
Бакс шел первым. Мой расчет был точен. И Бакс прыгнул. Римма инстинктивно выставила вперед руку. Бакс повис на ней и потащил Римму вправо. Римма должна была упасть, девочка не может устоять после того, как на нее обрушивается шестидесятикилограммовый пес. По всем законам физики.
Но она устояла. Она устояла на ногах. Римма развернулась, перехватила Бакса другой рукой и сломала его о колено. Его позвоночник хрустнул, как сухое печенье.
Она сделала все так, как я и рассчитывал. Она отвлеклась на Бакса и подставила мне шею. Прости меня, Бакс.
Я был уже рядом, я перехватил крепче копье, и меня было уже не остановить. Краем глаза я увидел, как в обмороке оседает на траву Ли. После чего я вогнал копье в горло Риммы.
Селедка описывала это так: «Чудовище вонзило острие в горло ребенка и едва не оторвало ему голову...»
На самом деле все было совсем по-другому.
Я воткнул копье в шею Римме, но она оказалась не мягкой и податливой, какой должна быть шея одиннадцатилетней девочки. Шея Риммы была жесткой и крепкой, как пожарный шланг. Копье с патроном в качестве наконечника вошло неглубоко, но, похоже, и этого было достаточно – Римма заревела и упала на спину. Закорючки, старательно вырезанные Лехой на пуле, сделали свое дело. Я придавил ее копьем к земле и держал.
Существо продолжало биться, оно дергало руками и ногами, пыталось перевернуться и никак не хотело умирать. Так продолжалось еще долго, минуты четыре. Перед тем как замереть окончательно, существо изловчилось и схватило меня за правую руку, и сломало ее, как карандаш. Но я не отпустил копья и держал до того момента, пока силы окончательно не покинули Римму.
Правая рука болела. Кость пробила кожу и торчала наружу, по руке текла кровь, но несильно. От этого не умирают. Я подошел к Римме. Она была мертва. Я был уверен в этом. Почти на сто процентов. На девяносто девять. Оставался процент, я не мог оставить Римме его, этот процент. Я должен был быть уверен.
И я сделал то, за что меня прозвали Чудовищем с улицы Розы. Я достал нож, рассек Римме грудную клетку. Это было трудно – ребра оказались на редкость прочными и какими-то вязкими. За ребрами я нашел сердце. Оно продолжало биться, равномерно и независимо. Оно билось даже тогда, когда я вырвал его. Лежало на траве и сокращалось... В этом теле не было крови, ничего... Оно было какое-то резиновое и ненастоящее внутри, как у куклы, дрянь...
Я выдернул копье из шеи и вогнал его в это сердце.
Сердце было черного цвета.
Все было кончено. Я оглядел полянку.
Ли лежала без сознания. Я хотел привести ее в чувство, но не стал. Лучше ей очнуться позже, потом. Запах мертвечины улетучивался, и теперь вокруг пахло яблоками и корицей. Как всегда.
Бакс валялся рядом. Ноги его еще дрыгались, он смотрел на меня и пускал слюну, но я понимал, что Бакс умирает. Слишком уж громко хрустнул его позвоночник.
Я подошел к Баксу поближе.
– Пока, – сказал я. – Мы обязательно встретимся в лугах, богатых дичью.
Но он уже ничего не слышал. Я посмотрел последний раз на Ли, развернулся и побежал. За спиной вопила Селедка.
Уйти далеко я не смог.
Они пустили по моему следу пойнтеров.
Глава XVIII
КАК Я УМЕР
Это было утро – по телевизору шла утренняя программа, таймер внизу экрана показывал 6:20. Дверь открылась, и в комнату вошел Белобрысый. Он был обряжен так, будто собирался в поход – куртка маскировочного цвета со множеством карманов и застежек, ботинки на толстой подошве, прорезиненные штаны. Турист. А я, значит, завтрак туриста.
– Как самочувствие? – спросил он меня бодро.
– Самочувствие нормальное, – ответил я.
– А я за тобой, – сказал Белобрысый. – На следующую неделю назначена комиссия. Так что тебя надо перевезти. Собирайся.
Я подготовился к этому заранее. Аккуратно собрал все исписанные газетные поля, свернул их в еще
