отвисшей шкурой, какой-то грязной масти, а зубов так почти нет. Подобные экземпляры даже на колбасный завод не брали – мясорубки могли не справиться с мослами.
Окружающие были иного мнения.
– Он прекрасен… – прошептал Кипчак, и я впервые увидел, что из его глаз текут слезы.
Коровин хыхыкал.
Пендрагон торжественно повернулся к лошади. И протянул руку, собираясь осуществить ласку гривы, но вмешался фатум, он частенько вмешивается, в этом прелесть жизни. Пендрагон снова не рассчитал. И снова наступил на хвост завоеванного им же приза.
Безымянная свинья закричала неземным голосом, Пендрагон забыл, что наступать на хвост больше двух раз в день даже свинье, даже такой большой, не рекомендуется.
Хавроха рванула с места и воткнулась в Иггдрасиля. Сонная лошадь хандрически заржала и зачем-то вздумала встать на дыбы – разыгрались в ней давно позабытые рефлексы. Так или иначе, встать на дыбы ей удалось. Лошадь возвысила свои копыта ровно над начальственным челом. Владетель Деспотата Пендрагон закрылся руками, но было уже поздно.
Говорят, что, если на человека наступит слон, с человеком ничего совсем страшного не случится. Слоны – очень деликатные животные. Иггдрасиль деликатностью не отличался.
Он опустил свое легендарное копыто на лоб Владетеля Пендрагона, пусть и прикрытый шлемом. Владетель крякнул и сел враскоряку.
Публика ахнула.
– Встреча боевых товарищей прошла действительно в дружественной обстановке, – сказал я. – Конь узнал своего старого друга.
– Да… – только и смог произнести Кипчак, пораженный в самое, если оно у него было, сердце.
Пендрагон с трудом, пошатываясь, будто после долгого морского путешествия, поднялся на ноги. Я подивился его живучести. Любой нормальный человек после такого приключения отправился бы пить чай к собственной прапрабабушке, а этот ничего. Выражаясь его собственными словами, не осквернил седла. Молодец.
Красиво.
Вялым движением Пендрагон стянул шлем. На лбу красовался красный след в виде подковы.
Конь испугался столь резко наступившей тишины и медленно ушел в калитку.
Коровин схватился за живот, сложился напополам и сполз на дно клетки. Сначала я подумал, что с эльфом произошел апоплексический удар мистической табакеркой. Но взглянув в его глаза понял, что это не приступ. Эльф погрузился в смеховую истерику. Зрачки расползлись, в их глубине плясали дикие смеховые бесы, Коровин был не в себе.
Пендрагон деревянно поглядел на ведущего.
– Это знак! – неожиданно завопил ведущий. – Это знак! Благородный Иггдрасиль возложил на неудержимого Пендрагона свою… свой… свою длань! Знак!
– Воз-возложи… л…л… – странно сказал Пендрагон. – Знак… Копыто…
Коровин корчился на полу клетки. Изо рта у него текла пена цвета иван-чая.
Глава 11. День Свиньи
– Слушайте внимательно, – сказал я. – От этого зависит многое. Наша жизнь. Ваша задача. После того как я уйду, выждите примерно полчаса. Затем двигайте в сторону подъемного моста…
– Будет погоня, – проныл Коровин. – Пендрагон пустит за нами своих псов, они нас догонят!
– Не догонят, – возразил Кипчак.
– Ты не знаешь кобольдов! Они преследуют жертву до той поры, пока она не упадет от истощения…
– Кобольды не любят воду, – ухмыльнулся Кипчак. – Они как кошки. Стоит перейти реку, и они дальше не пойдут.
– Это если мы успеем до реки добраться! А если не успеем? А если не успеем?
Коровин сидел на полу клетки, прижимая к груди ободранного Доминикуса. Выглядел он плохо. Они оба выглядели плохо. Коровин был поломан. Мне несколько знакомо подобное состояние. Состояние поломанности. В таком состоянии человеку ничего не хочется. Он сидит, смотрит три часа в стену, а потом отправляется в умывальник искать мыло для шнурков.
Доминикус тоже выглядел туго. Шерсть на нем слегка отросла, отчего он стал похож на давно не бритого колхозника. Не хватало картуза, гармошки и папироски. Положительные моменты в этом тоже были – наглости в глазах Доминикуса убавилось, а смирения, напротив, приросло. Вместе же Коровин и Доминикус являли унылую композицию. «Весна в тифозном краю», что-то вроде этого.
Прямо сюжет картины за № 4.
Доминикус появился утром. Злобен, голоден, обличьем мизерабль. Надпись «Дублон» практически заросла. К сожалению. Все мои труды пошли мелким прахом, развеялись.
Честно говоря, я никак не мог объяснить появление Доминикуса, Коровин же трактовал это событие в духе общекошачьей преданности и смышлености. Бывали же случаи, что кошки, случайно отставшие от своих хозяев, проходили сотни, даже тысячи километров, руководствуясь лишь одним внутренним чутьем. Так говорил он.
Я возражал, указывая на то, что, мол, да, случаи, конечно, бывали, но на преодоление тысяч километров у этих героических кошек уходило много времени. Месяцы, а иногда годы. Так что если уж браться объяснять, то лучше объяснять появление Доминикуса вовсе не чудесами скорохождения, а причинами гораздо более простыми. Скорее всего, кто-то из сбивших нас молчальников просто вез его тайным образом в рукавице, ну, или в бездонной бутылке.
Кипчак, выслушав наши доводы, сказал, что, вполне может быть, Доминикус и сам добрался. В мире есть не только прямоходящие или обходные дороги, в мире есть и
– Если бы я знал такие дороги, – застонал Коровин, – я бы давно бежал в теплые края, к целебным источникам. Открыл бы бальнеологический курорт, лежал бы в теплой газировке…
– Очнись, эльф! – Я ткнул Коровина в плечо. – Соберись, все будет нормально…
– Я устал, – сказал Коровин. – Мне пора уходить. Мне пора возвращаться домой, а я не знаю как. Эти сволочи затопили пустыни…
– Не ной, Коровин, – я верну тебя домой, – пообещал я. – Верь мне, Бемби, скоро лето. И Кипчака верну. Пойдешь со мной в тот мир?
– Не пойду, – ответил Кипчак. – Мне и тут хорошо.
– Посмотри, Коровин! – поучающе сказал я. – Вот пример настоящего патриота.
– Всегда подозревал, что патриоты такие, – огрызнулся Коровин. – Низкорослые и зеленые… Могу по этому поводу рассказать анекдот…
И Коровин рассказал широкоизвестный анекдот про двух червячков. Кипчак засмеялся мелким гномьим смехом.
– Пора уходить, – повторил я. – Слушай теперь свою задачу, Коровин. Твоя задача – следовать за Кипчаком, слушаться его. Понятно?
– Понятно. Всегда готов повиноваться настоящему патриоту…
– Твоя задача, Кипчак. Ждать меня у моста. Остаться незамеченным, просто ждать.
– А можно, я с тобой? – Кипчак аж подпрыгнул, так ему хотелось повоевать.
– А кто присмотрит за Коровиным и Доминикусом?
– Пусть сами за собой присматривают!
– Делай, как я сказал! – Я прибавил строгости в голос. – Ты мне оруженосец или кто?
Кипчак надулся.
– Все это здорово, – просипел Коровин. – Все ваши планы. Только как мы выберемся отсюда?
Коровин злобно пнул решетку и потряс руками – по случаю окончания поэтических сатурналий нас заправили в колодки.
– Решетка крепка, – снова проныл Коровин. – А я не Доминикус, не могу видеть тайные тропы.
– Решетка крепка, – согласился я. – Замок нет. Такой замок можно гвоздиком открыть, если хорошенько смазать…
