доделывать какой-то спешный проект.
— Завтра мы нырнем в океан! — поцеловал он ее на прощание.
— Не сглазь! — привычно цыкнула Варя.
Она улыбнулась вслед Максу. Настроение, хоть на улице и пурга поднялась, было солнечным — словно они уже на островах. Наверно, Макс все же прав: так здорово улететь из зимы в лето, из обычного Рождества в Рождество сказочное…
Домой Варя вернулась поздно. К купальнику пришлось покупать парео и модные шлепанцы с клубничинами, а парикмахер уговорил ее осветлить несколько прядей: «Знаете, как будет красиво, когда вы в тропики попадете. Получится, будто солнце в волосах играет!»
Едва открыла дверь — замерла на пороге: в квартире оказалось темно и очень холодно. Из-за распахнутых по всем комнатам окон гулял ледяной сквозняк, а с улицы слышались бессвязные песни — похоже, граждане начали отмечать Рождество заблаговременно.
— Макс! — тревожно крикнула Варя. — Макс, ты где?
Тишина. Сердце забарабанило. Семнадцатый этаж, открытые окна и Макс — такой непредсказуемый, нервный и, как говорит знакомый врач, «психически нестабильный».
Варя отшвырнула пакеты с покупками и на дрожащих ногах вошла в гостиную — никого. Только в разверстые окна летит снег, понемногу укутывает искусственную наряженную елочку…
Варя бросилась к подоконнику, жалобно крича:
— Макс, Макс!
— Я здесь, — донесся его голос из спальни. — Иди сюда.
Ноги дрожали, зуб не попадал на зуб. «Да чего я так испугалась-то? — успокаивала себя Варя. — Просто холодно в квартире, вот я и трясусь…»
— Ты зачем квартиру выстудил? — строго спросила она, врываясь в спальню.
Окно здесь тоже было распахнуто. А Макс, в одной майке, стоял, облокотившись на ледяной подоконник. Лицо — закаменевшее, пустое. В волосах плачут снежинки.
— Что случилось? — тихо спросила Варя.
Ответом был такой взгляд, что ее снова передернуло словно от арктического холода.
— Пожалуйста, говори! — взмолилась она. — Не молчи.
Он собрал с подоконника горсть снежинок, сдавил их в мокрый комок… тихо выдохнул:
— Варюшка, я просто не знаю, как тебе об этом сказать…
Она почувствовала, как ее наполняет ярость. Не из-за того, что что-то явно случилось, а исключительно из-за антуража. Словно она находится внутри фильма, который снимает режиссер- авангардист: огоньки иллюминации за распахнутым окном, снег на подоконнике и закаменевший взгляд Макса. И его монотонный монолог:
— Варечка, я знаю, что виноват. Но я не мог. Просто не мог остановиться, понимаешь? Я хотел как лучше… Ты же сама сказала, что на этот курорт нужно брать как минимум пару тысяч на расходы… На СПА там всякие, на тропические коктейли… А у нас только тысяча была. Вот я и подумал… В общем, заглянул в казино. На полчасика. Нам ведь так фартило весь последний месяц, что я и не сомневался — и здесь подфартит. Что я эту штуку несчастную в момент подниму…
— И в итоге? — Варя постаралась, чтобы голос звучал спокойно.
Он не ответил. Отвернулся к окну, и Варя машинально отметила, что Максу очень идут майка на голое тело и снежинки, угасающие в волосах. А его глаза — голубые и такие прозрачные, что в них отражаются всполохи уличной иллюминации, — красивы просто фантастической красотой. На рождественских каникулах они с ним будут самой красивой парой…
— Сначала все шло шикарно. А потом… потом… Ну не смотри на меня так, я не выдержу!
— Сколько ты проиграл? — ледяным тоном спросила она.
— Ну, тысячу, с которой пришел…
«Вот я идиотка! Не подумала, закрутилась… Надо было эту штуку себе забрать! Впрочем, ничего страшного не случилось, хотя поворчать на него, конечно, придется… Сначала вкручу ему мозги, а потом признаюсь, что у меня личная заначка есть. Как раз тысяча. Придется уж рассекретить, раз Макс такой непутевый…»
— Зачем ты окна пооткрывал? — сухо спросила Варя. — Холодно.
— Я хотел… хотел… — Голос Макса дрогнул.
Он мотнул головой вниз, в холод пятидесятиметровой высоты.
«Хотел бы прыгнуть — прыгнул. Меня бы дожидаться не стал», — спокойно подумала Варя. И снова вздохнула. Что ж, за все приходится платить. Платить за то, что Макс — красавец. За то, что ей с ним легко и необременительно. За то, что однажды он купил (или сорвал на городской клумбе) ровно девяносто девять тюльпанов, встал на колени и подарил ей… Но лучше б не было никаких тюльпанов! И казино, и распахнутых в мороз окон — тоже.
— Давай закрывай окно, — попросила Варя. — Эту несчастную тысячу я найду.
— Ты не понимаешь, Варенька, — тихо произнес Макс.
— Понимаю. Тысячи на расходы и правда будет маловато.
— Нет, Варя, нет! — Макс снова вцепился в подоконник и быстро, как в горячечном бреду, заговорил: — Там, в казино, все время ошивается один мужик. И не игрок, и не сотрудник. Просто ходит и присматривается, как и что… Я раньше не знал, чего ему надо, а сегодня он сам ко мне подошел. Посочувствовал. А потом предложил мне кредит. Условия, конечно, кабальные, зато деньги дал сразу…
Варя почувствовала, как чья-то ледяная рука схватила ее за шею… Хрипло, словно раненая волчица, она выкрикнула:
— Где путевка?!
Макс виновато опустил глаза:
— Варечка… ну прости меня… Я ведь правда хотел как лучше.
Варя не знала, откуда у нее взялись силы. Она бросилась к Максу, отшвырнула его от окна, так тряхнула, что у него — мускулистого и высокого — клацнули зубы. И заорала:
— Идиот! Сволочь! Дрянь!
Макс не спорил. Он стоял, опустив голову, и смотрел на нее тоскливыми влажными глазами.
— Как ты мог?! — надрывалась Варя. — Ты же обещал увезти меня в сказку! И мы на эту сказку как проклятые пахали!!!
— Варечка, милая! — Он жалобно прижал руки к груди. — Ну хочешь, убей меня! Хоть что со мной сделай! Ну не мог я остановиться, понимаешь, не мог!!!
Детский лепет оправдания…
Варя кричать перестала. Спокойно прошла из комнаты в коридор. Макс ковылял за ней, пытался на ходу обнять, но его объятия ей сейчас были хуже пощечины.
— Не трогай меня! — прошипела она.
На пути попался пакет с новым купальником и парео — Варя равнодушно оттолкнула его ногой. Распахнула входную дверь. Спокойно сказала:
— Уходи, Макс.
— Варя…
— Не говори сейчас ничего! Ничего! — властно приказала она, швыряя Максу его дубленку.
— Мне так плохо, Варя… — простонал он.
«Замечательно. Проиграл в казино мою сказку, и ему же еще и плохо!»
И она жестоко добавила:
— А если тебе плохо, пойди и утопись.
— Варя, ну не надо так…
Она не стала дожидаться, пока он обуется: вышвырнула его ботинки в коридор:
— Все, Макс, проваливай.
А когда входная дверь захлопнулась, Варя даже плакать не стала. Просто упала на диван и истерически рассмеялась. Ну что ж: вот тебе и хеппи-энд! Вот и счастливая развязка! На тропические острова она, подумать только, собралась! Нет уж, не выйдет. Не зря же издатели наставляют: «Счастливое Рождество должно происходить в России. Снег, елки и мандарины». Вот и сиди, непутевая авторша, на
