— Но куда он нас понесет?
— Куда угодно, только бы вывел шлюпку из этого проклятого места…
Прошло двадцать минут. Ветерок, еле ощутимый вначале, стал заметно сильнее, за кормой на поверхности воды четко обозначалась борозда. Шлюпка заколыхалась из стороны в сторону, но это уже не напоминало ленивое болтание на спокойной морской зыби. Складки паруса расправились, снова сложились, опять расправились, и по уключине хлестнуло шкотом. Ветер, однако, был пока еще недостаточно силен, чтобы наполнить полотнища фока и кливера, поэтому следовало набраться терпения и направлять шлюпку с помощью весел.
Не прошло и четверти часа, как за кормой обозначилась более четкая струя.
С кормы поднялся один из пассажиров и, переходя от одной банки к другой, стал пробираться к боцману. Посмотрев внимательно в сторону все расширявшейся полоски света между небом и морем, он обратился к Джону:
— Ветер?
— Да, — ответил тот, — и надеюсь, мы будем держать его как пойманную птицу, не выпуская из рук…
Ветер стал быстро разгонять облака, увеличивая просвет, откуда пробивался утренний свет. Но все пространство с юго-востока до юго-запада на три четверти горизонта пока еще по-прежнему плотно покрыто темными тучами. Видимость ограничивается несколькими кабельтовыми, далее нельзя разглядеть даже судно, появись оно здесь внезапно.
Ветер посвежел, и надо было отпустить шкоты, подтянуть фок, фал [141] которого ослабел, и повернуть на несколько градусов, чтобы кливер поймал ветер.
— Мы держим его, держим, — повторял радостно боцман, когда шлюпка, слегка наклонясь на правый борт, разрезала носом первые волны.
Просвет между облаками все увеличивался и наконец достиг зенита. Небо приобрело красноватый оттенок. А это значило, что ветер установился надолго и будет дуть в данном направлении, что время штиля в этом районе океана закончилось.
Вместе с ветром к путешественникам вернулась надежда добраться до суши и даже встретить корабль, который тоже мог пережидать штиль и теперь возобновил свой путь.
В пять часов утра облака окрасились нежными светлыми тонами. Наступал день с той быстротой, какая свойственна тропическим широтам. Пурпурные солнечные лучи вспыхнули вскоре на горизонте и веером раскинулись по всему небу. Край солнечного диска, приподнятый рефракцией, слегка коснулся линии, отчетливо появившейся между небом и морем, и почти в то же мгновение легкие облачка на небе зажглись всеми оттенками красного цвета. И только скопившиеся на севере тяжелые тучи оставались непроницаемыми для солнечных лучей. Поэтому радиус видимости, широкий сзади, оставался ограниченным впереди. Но шлюпка уже набирала скорость, оставляя за собой пенящийся след, ярко выделяющийся на зеленоватой поверхности моря.
И вот над линией горизонта во всей своей красе появилось светило. Ни одно облачко уже не могло затмить его ослепительных лучей. Но взоры путешественников были прикованы совсем не к солнцу. Пассажиры смотрели только на север, куда относил их ветер. Ведь то, что скрывается за пока еще густой завесой тумана, скоро станет видимым. Удастся ли солнцу рассеять эту завесу?..
Через полтора часа плавания один из пассажиров, не выдержав, ухватился за фал фока и стал ловко взбираться вверх. И в тот момент, когда все небо осветилось солнечными лучами, раздался его радостный возглас:
— Земля-а-а!
Глава XVIII
Двадцатого октября «Ликорн» оставил берега Новой Швейцарии и направился в Англию. Предполагалось, что на обратном пути, когда судно будет послано Адмиралтейством для официального оформления присоединения острова в качестве новой колонии к владениям Великобритании, на нем возвратятся на свою вторую родину Фриц и Франц Церматты, Дженни Монтроз и Долли Уолстон. Братья Церматт заняли на корвете места господина и госпожи Уолстон, оставшихся на острове, а самую комфортабельную каюту предоставили Дженни и Долли. Долли намеревалась остаться в Кейптауне у своего брата Джеймса.
Обогнув мыс Обманутой Надежды, «Ликорн» взял курс на запад и, дойдя до Дымящейся горы, повернул на юг. Прежде чем покинуть берега Новой Швейцарии, капитан Литлстон решил обойти ее со всех сторон, чтобы окончательно убедиться, что это изолированный остров. Хотелось как можно полнее определить значение новой земли, перед тем как она станет британской колонией.
Однако это намерение капитану удалось осуществить лишь частично, потому что остров окутывал густой туман. Воспользовавшись попутным ветром, «Ликорн» направился в открытый океан.
Первые недели оказались благоприятны для плавания. Пассажиры корвета не могли нарадоваться приятной погоде и тем условиям, которые для них создали капитан и весь экипаж. Когда все общество собиралось в салоне или под тентом на палубе, предметом разговора непременно становилась прекрасная Новая Швейцария. Никто не сомневался, что не пройдет и года, как все, покинувшие ее, снова соберутся вместе, если только корвет не задержат непогода или английское морское ведомство.
А Фриц и Дженни, конечно, не могли не говорить все время о полковнике Монтрозе и его близкой встрече с дочерью, ведь он не надеялся уже ее когда-нибудь увидеть. Целых три года о «Доркасе» не было никаких известий. А судно, как подтвердили спасшиеся моряки, затонуло со всеми пассажирами, экипажем и имуществом. Но совсем, совсем скоро Дженни представит отцу того, кому она обязана своим спасением и к кому испытывает сейчас более сильное чувство, нежели только признательность. Как счастлива будет Дженни, когда отец благословит их союз!
Что касается Франца, то его огорчала предстоящая разлука с четырнадцатилетней Долли Уолстон: она собиралась остаться в Кейптауне.
«Ликорн» благополучно пересек тропик Козерога и приближался уже к Иль-де-Франсу,[142] когда встретил противный ветер. Вследствие этого он несколько запоздал с прибытием в Кейптаун, оказавшись там лишь 17 декабря, то есть через два месяца после отплытия из Новой Швейцарии. Здесь ему предстояло пробыть дней восемь.
Едва корвет бросил якорь в порту, как на борт тут же поднялся Джеймс Уолстон с супругой, давно с нетерпением ожидавший прихода «Ликорна», ведь на нем должны прибыть отец, мать и обе сестры. Можно себе представить его разочарование, когда вместо них он увидел лишь младшую сестру с совершенно незнакомыми ему людьми.
Долли тут же представила брату Фрица и Франца Церматтов, затем Дженни Монтроз. А Фриц рассказал Джеймсу следующее:
— Ваши родные — отец, мать и сестра Анна, — господин Джеймс, сейчас находятся в Новой Швейцарии, небольшом, пока никому не известном острове в Индийском океане. Двенадцать лет назад океан выбросил на этот остров нашу семью, потерпевшую кораблекрушение на «Лендлорде». Мы решили поселиться там навсегда и приглашаем присоединиться к нам также и вашу семью. На обратном пути из Англии «Ликорн» предполагает зайти в Кейптаун, и если вы решитесь, то сможете отправиться с нами в Новую Швейцарию.
— И когда же «Ликорн» собирается возвратиться в Кейптаун? — спросил озадаченный Джеймс.
— Месяцев через восемь-девять, — ответил Фриц. — Отсюда он пойдет прямо в Новую Швейцарию, где вскоре будет развеваться английский флаг. Мой брат и я сопровождаем в Лондон дочь полковника Монтроза. Мы надеемся, что он не откажется поселиться со своей дочерью в нашем втором отечестве.
— Вместе с вами, дорогой Фриц, — добавила Дженни, — ведь скоро вы станете его сыном.
