Её рука всё ещё покалывала там, где он держал её, и ощущения на коже, которую он коснулся коньчиками своих пальцев, были совсем другими, чем во всём теле. Она думала, что независимо от того, что случится с ней в будущем, она всегда будет чувствовать его прикосновение.
Зайдя в коттедж, который они арендовали с мамой, она закрыла за собой дверь. И остановилась. Она могла слышать голос своей матери, доносившийся с кухни, и могла сказать, что он не был повседневным.
Миссис Блейк говорила по телефону, повернувшись спиной к дверному проёму. Она немного наклонила голову, прижимая трубку к уху. Как всегда, Кэсси поразилась стройной фигуре своей матери. С её ниспадающими длинными, тёмными волосами, просто собранными сзади на шее, миссис Блейк могла походить на подростка.
Это заставляло Кэсси чувствовать покровительство над ней. Фактически, иногда она чувствовала, будто это она была матерью, а её мама — ребёнком. И сейчас это побудило её принять решение не прерывать беседу матери. Миссис Блейк была растроена, и в промежутках говорила в трубку «Да» или 'Я знаю' голосом, полным напряжения.
Кэсси повернулась и направилась в свою спальню. Она подошла к окну и выглянула на улицу, задаваясь вопросом, что происходило с мамой. Но она не могла сосредоточиться ни на чём, кроме парня на берегу.
Даже если бы Портия знала, как его зовут, то она никогда не сказала бы ей, Кэсси была уверенна в этом. Но не зная его имени, как она найдёт его снова?
Она не найдёт. Это было жестокой правдой, и сейчас она смотрела ей в лицо. Даже если бы она знала его имя, она была не из тех, кто гоняется за парнями. Она просто не знала бы как его найти.
— И через неделю я уеду домой, — прошептала она. Впервые эти слова не принесли ей волну утешения и надежды. С заключительным стуком она положила неровный маленький кусочек халцедона на прикроватную тумбочку.
— Кэсси? Ты что-то сказала?
Кэсси быстро повернулась и увидела стоящую в дверях маму.
— Мам! Я не знала, что ты уже закончила говорить по телефону, — когда её мать продолжила смотреть на неё вопросительно, Кэсси добавила, — Я просто думала вслух. Я говорила, что мы поедем домой на следущей неделе.
Странное выражение промелькнула на мамином лице, словно вспышка подавляемой боли. Под её большими чёрными глазами залегли тёмные круги, а взгляд нервно блуждал по комнате.
— Мама, что-то не так? — спросила Кэсси.
— Я только что говорила с бабушкой. Ты помнишь, я планировала, чтобы мы заехали навестить её на следущей неделе?
Кэсси хорошо это помнила. Она рассказала Портии о том, что она и её мама собираются поехать вдоль побережья, и Портия огрызнулась, что здесь это не называют «побережьем». От Бостона до Кейпа — это был южный берег, а от Бостона до Нью-Хэмпшира — северный, и если вам нужно было попасть в штат Мэн, то вы бы двигались прямо на восток.… Но всё-таки, где же живет её бабушка?
И Кэсси не могла ответить, потому что мама никогда не упоминала название города.
— Да, — сказала она, — Я помню.
— Я только что говорила с ней по телефону. Она стара, Кэсси, и она совсем неважно себя чувствует. Хуже, чем я ожидала.
— О, мама. Мне жаль.
Кэсси никогда не видела свою бабушку, даже не видела её фотографии, но всё же чувствовала себя ужасно. Её мать и бабушка жили раздельно в течение многих лет, с рождения Кэсси.
Что-то произошло, и поэтому мама ушла из дома, но это было всё, что её мама рассказывала об этом. В течение последних лет они обменивались несколькими письмами, и это направляло Кэсси на мысль, что в глубине души они всё ещё любили друг друга.
Она надеялась, что это так. И, так или иначе, ждала первой встречи с бабушкой.
— Мне правда жаль, мама, — сказала она снова, — С ней всё будет хорошо?
— Я не знаю. Она живёт совершенно одна в таком большом доме, и она одинока… А теперь с этим флебитом (прим. перевод. — воспаление вен) ей будет трудно передвигаться.
Солнечный свет полосками падал на лицо её мамы, образуя тени.
Она говорила спокойно, но неестественно, как будто с трудом сдерживала сильные эмоции.
— Кэсси, у меня с твоей бабушкой были некоторые проблемы, но мы — всё ещё семья, и у неё больше никого нет. Пришло время похоронить наши разногласия.
Мама никогда не говорила так свободно о ссоре с бабушкой.
— Какие разногласия, мам?
— Теперь это не имеет значение. Она вела меня той дорожкой, которой я не хотела следовать. Она думала, что поступает правильно… А теперь она совсем одна, и ей нужна помощь.
Тревога окутала Кэсси. Бесспокойство о бабушке, с которой они никогда не виделись — и что-то ещё. Тревога при виде лица её матери, которое было таким, словно она собиралась сообщить плохую новость, и у неё не было времени подобрать подходящие слова.
— Кэсси, я много думала об этом, но у нас есть только один выход. И мне жаль, потому что это будет означать разрушение твоей прошлой жизни, и это тяжело скажется на тебе… но ты молода. Ты приспособишься. Я знаю, ты сможешь.
Болезненный приступ паники прошёл сквозь Кэсси как выстрел.
— Мама, всё в порядке, — сказала она быстро, — Ты останешься здесь и сделаешь то, что тебе нужно. Я могу подготовиться к школе сама. Это будет легко. Бет и Миссис Фриман помогут мне…
Мать Кэсси покачала головой, и внезапно Кэсси почувствовала, что ей необходимо продолжить, перекрыть всё потоком слов.
— Мне не нужно много новой школьной одежды…
— Кэсси, мне так жаль. Мне нужно чтобы ты попыталась и поняла, милая, будь взрослой. Я знаю, ты будешь тосковать по друзьям. Но ведь мы обе должны сделать как лучше.
Мама, не отрываясь, смотрела в окно, словно не могла решиться посмотреть на Кэсси.
Кэсси продолжила очень тихо:
— Мам, что ты хочешь сказать?
— Я говорю, что мы не едем домой, или, по крайней мере, назад в Резеду (прим. ред. — родной город Кэсси). Мы поедем в мой дом, чтобы быть ближе к бабушке. Она нуждается в нас. Мы останемся там.
Кэсси не ощущала ничего, кроме удивительного равнодушия. Она могла только глупо спросить, будто это имело значение:
— Где «там»? Где живёт бабушка?
Впервые за это время её мать отвернулась от окна.
Её глаза казались больше и темнее, чем когда-либо.
— Нью-Салем, — сказала она тихо, — Город называется Нью-Салем.
Часы спустя, Кэсси всё ещё безучастно сидела перед окном. Её мысли бесполезно и беспомощно кругами крутились в её голове.
«Остаться здесь… Остаться в Новой Англии…»
Удар тока прошёл сквозь неё.
«Он… Я знаю, что мы увидимся вновь», — провозгласил голос внутри неё, и он был радостным. Но это был лишь один голос. Были и другие, говорящие все сразу.
«Остаться. Не возвращатся домой. И что это меняет, даже если тот парень и находится где-то здесь, в Массачусетсе? Ты не знаешь ни его имени, ни где он живёт. Ты никогда не найдёшь его снова!»
«Но ведь есть шанс», — думала она с отчаянием. И голос глубоко внутри, тот самый, который был рад, шептал:
— Больше, чем шанс. Это — ваша судьба.
— Судьба?! — надсмехались другие голоса. — Не будь смешной! Твоя судьба — всего лишь провести в Новой Англии год в средней школе, вот и всё. Где ты никого не знаешь. Где ты будешь одна.
— Одна, одна, одна! — согласились все другие голоса.
Тот радостный голос глубоко внутри был побеждён и исчез. Кэсси чувствовала, как уходит какая-либо надежда увидеть рыжеволосого парня. То, с чём её оставили, было отчаянием.
'Я даже не смогу поехать и попрощатся с друзьями' — подумала она.
Она упрашивала маму возвратиться, только чтобы сказать им “до свидания”. Но миссис Блейк сказала, что на это нет ни денег, ни времени. Их авиабилеты влетели бы им в кругленькую сумму. Все их вещи уже были отправлены домой к бабушке Кэсси другом её матери.
— Если ты вернёшься, — мягко сказала её мама, — ты будешь чувствовать себя только хуже, уезжая вновь. А так, по крайней мере, это будет полный разрыв. И ты сможешь увидеться с друзьями следущим летом.
Следущим летом? Следущее лето, казалось, наступит лишь через сто лет. Кэсси подумала о своих друзьях: добродушная Бет и тихая Кловер, и Мариам — самая остроумная в классе. Добавьте к ним застенчивую и мечтательную Кэсси — вот и вся их компания.
Возможно, их не было так уж много, но они были забавные и они были вместе с начальной школы.
Как она сможет прожить без них до следущего лета?
Но голос её матери был таким мягким и расстроеным, а глаза так рассеяно блуждали по комнате, что у Кэсси не хватило бы духу упрашивать и настаивать на своём.
