повозок и шатров погасли.
Наступал рассвет. Легкий свет разливался по небу.
— Мне нужно сесть. Я серьезно, — попросила Эйслинн.
— Все, что пожелает моя леди.
Кинан снова поднял ее на руки. Это перестало казаться странным несколько напитков назад.
Один из мужчин с кожей, похожей на кору дерева, расстелил у воды одеяло, другой притащил корзину для пикника.
— С новым днем, Кинан, миледи, — сказал он и, поклонившись, ушел.
Кинан открыл корзину и вытащил еще одну бутылку вина, сыр и странные маленькие фрукты. Он улыбнулся:
— Наш первый завтрак.
— Куда они все делись? — Удивилась Эйслинн.
Кинан протянул ей кубок, наполненный все тем же жидким восходом.
— Здесь только мы. Позже, когда ты отдохнешь, мы поговорим. А потом, если ты захочешь, мы сможем танцевать каждую ночь. Или путешествовать. Теперь все будет по-другому.
Эйслинн не заметила даже тех фейри, которые всегда были здесь, у реки. Они действительно были одни.
— Можно задать вопрос? — Спросила она.
— Конечно. — Кинан протянул ей кусочек фрукта. — Кусай.
Эйслинн наклонилась вперед так, что чуть не свалилась на него, но не стала пробовать фрукт. Вместо этого она прошептала то, о чем хотела спросить:
— А почему другие фейри не светятся так, как ты?
Рука Кинана упала.
— Другие кто?
— Фейри.
Эйслинн обвела рукой пространство вокруг них, но там не было ни фейри, ни людей. Она закрыла глаза, чтобы мир перестал так дико вращаться, и прошептала:
— Ну, знаешь, не люди, как те, что танцевали сегодня с нами, такие, как ты и Дония.
— Не люди? — Пробормотал Кинан.
Его медные волосы блестели в свете нового дня.
— Ага. — Она легла на землю. — Как ты.
Ей показалось, что он сказал «И как ты, совсем скоро». Но она не была в этом уверена. Все вокруг плыло перед глазами.
Кинан склонился над ней. Его губы, целующие ее, на вкус были как солнечный свет и сахар. Его волосы упали ей на лицо.
Она собиралась остановить его, сказать, что у нее кружится голова, но, прежде чем она смогла заговорить, все погрузилось во тьму.
Глава 18
Рано утром на следующий день Дония проснулась на полу. Между ней и входной дверью лежал Саша. До сих пор никто не принес сообщения от Кинана. Ни один охранник не постучал в ее дверь.
— Он меня бросил? — Прошептала она Саше.
Волк прижал уши, жалобно поскуливая.
— Когда я наконец хочу его видеть, его нет.
Она не станет плакать из-за него. Она выплакала целое море слез за все эти годы.
Дония ожидала, что, узнав о смерти Агаты, он придет и потребует принять его помощь. И, хотя она не согласилась бы, ей все же было бы легче. Это было бы безопаснее, чем то, что ей теперь предстояло сделать.
— Пойдем, Саша.
Дония открыла дверь и жестом позвала Эвана.
Рябинник приблизился и остановился на высохшей траве перед ее крыльцом, сохраняя почтительное расстояние.
— Заходи, — пригласила Дония.
Она не стала дожидаться, что он последует за ней. Идея пригласить в дом одного из охранников Кинана, пусть даже Эвана, который не покидал своего поста в течение последних нескольких десятилетий, тревожила ее.
Указав на самый дальний от себя стул, Дония спросила:
— Кинан уже знает об Агате?
— Его не было, когда Скелли пришел на холм, — ответил рябинник. — Другого охранника отправили в город искать его. — Эван откашлялся, но взгляд его был смелым и прямым. — Он был занят с новой королевой.
Дония кивнула.
Прошло много времени с тех пор, как что-либо могло по-настоящему напугать Донию. Между Кинаном и Бейрой она находилась в большей безопасности, чем кто-либо из фейри или смертных.
Эван взмолился:
— Позволь нескольким охранникам подойти ближе. — Он упал на колени, выказывая уважение, которое его собратья не проявляли ни к кому, кроме Кинана. — Разреши мне остаться с тобой.
— Прекрасно, — раздраженно прошипела она, не обращая внимания на его шокированный взгляд.
— Передай Кинану, мне нужно, чтобы он пришел. Сейчас же.
Позвать Кинана заняло у Скелли совсем немного времени. По крайней мере, этого времени не хватило Донии, чтобы подготовиться к той боли, которую ей придется испытать, когда Кинан переступит порог ее дома.
Когда Эван провел Кинана внутрь, она раскачивалась в кресле-качалке, подобрав под себя ноги и сложив руки на груди. Прежде чем Эван закрыл за ним дверь и вернулся к остальным охранникам, Кинан уже стоял возле нее. Саша встал между ними, пытаясь оттолкнуть Кинана и защитить Донию. Она рассеянно потрепала его по голове.
Взглянув на Кинана, Дония нарушила тишину:
— Я не была уверена, что ты придешь.
Подражая Саше, Кинан уселся на пол.
— Я десятилетиями ждал, Дон, когда ты позовешь меня, умоляя тебя позволить мне быть рядом.
— Это было до того, как появилась она.
Дония чувствовала себя идиоткой из-за того, что эти слова все-таки сорвались с ее губ. Она очень хотела, чтобы Эйслинн все же взяла посох, но ее ревность была не менее сильной. Эйслинн была единственной, именно ей предстояло провести с Кинаном вечность.
— Теперь все по-другому, — пояснила она свои слова, изо всех сил стараясь не выдать овладевших ею чувств. Впрочем, ей это не удалось.
— Я всегда буду приходить, когда ты захочешь меня видеть. Сколько раз я говорил тебе об этом? — Прошептал Кинан. Вместе со словами с его губ слетело мягкое и теплое дыхание лета. — Ничто этого не изменит. Никогда.
Дония протянула руку и накрыла ладонью его губы, прежде чем он смог сказать что-то еще. Под ее пальцами образовался тонкий слой инея, но он не жаловался.
Она не убрала руку, хотя его дыхание обжигало.
— Я слышала о том, что она та самая.
Когда Эван сказал ей об этом, она едва не разрыдалась, представив себе вечность боли и одиночества, когда она вынуждена будет постоянно видеть, как они танцуют и смеются.
— Дон…
Его губы зашевелились под ее пальцами, такие мягкие и нежные, даже несмотря на то, что они причиняли ей боль. Так же, как и те слова, что он сказал
