убедить его в преимуществах своей религии. Но если Монтесума был уступчив во всем, что касалось политики, то он решительно не желал отрекаться от своих богов. Когда Кортес захотел опрокинуть мексиканских идолов, как это он уже сделал однажды на острове Косумель и в Семпоале, население отнеслось к поруганию святынь с такой нескрываемой враждебностью, что Кортес, опасаясь мятежа, вынужден был оставить свои планы. Но повод был уже дан. Ацтеки, принявшие почти безропотно унизительное пленение верховного вождя, решили отомстить испанцам за своих оскорбленных богов и стали готовиться к общему восстанию против ненавистных завоевателей.
В то время как дела испанцев в Мексике резко ухудшились, Кортес получил сообщение, что около гавани Веракрус крейсируют какие-то корабли. Сначала Кортес обрадовался, решив, что это флотилия, посланная ему на помощь королем Карлом V в ответ на письмо, отправленное 26 июля 1519 года из Веракруса вместе с золотом на корабле Монтехо и Пуэрто- карреро. Но радость оказалась преждевременной. Флотилия была снаряжена не королем, а Диего Веласкесом, успевшим выхлопотать себе у архиепископа Фонсеки, председателя Индийского совета, разрешение выслать против Кортеса карательную экспедицию, которой было поручено низложить его, захватить в плен и доставить на Кубу, где он должен был предстать перед уголовным судом.
Флотилией командовал генерал Панфило де Нарваэс. На восемнадцати судах находилось около полутора тысяч человек, среди них – восемьдесят кавалеристов, девяносто арбалетчиков, семьде-
сят мушкетеров. На вооружении было около двадцати фальконетов с большим запасом ядер и пороха.
Нарваэс беспрепятственно высадился возле форта Сан-Хуан-де-Улуа и отправил нарочных к Сандовалю, командиру гарнизона Веракрус, с требованием передать ему город. Сандоваль задержал посланцев Нарваэса и отправил их под конвоем в Теночтитлан. Кортес обласкал пленников и тотчас же освободил их, а затем без труда выведал от них, как велики силы и каковы намерения Нарваэса. Положение было критическим, так как Нарваэс уже высадился на берег и через несколько дней мог войти в Теночтитлан. Кроме того, на его стороне было явное превосходство сил и вооружения.
Оценив обстановку и взвесив все за и против, Кортес, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, предпочел принять сражение. Лучше было пойти на риск, чем пожертвовать без сопротивления всеми своими завоеваниями из-за самодурства Веласкеса.
Чтобы оттянуть время и попытаться, кроме того, внести смуту в ряды противника, Кортес послал к Нарваэсу своего капеллана Ольмедо, но принят тот был очень дурно, и все его мирные предложения были с презрением отвергнуты. Гораздо больший успех имел Ольмедо среди солдат. Он раздавал им золотые цепочки, кольца и другие ценные подарки, что сразу же расположило их в пользу Кортеса и его баснословных, по словам Ольмедо, богатств. Узнав об этом, Нарваэс пришел в ярость, но дело уже
было сделано: расчет оказался безошибочным, и популярность Кортеса возросла.
Тогда Нарваэс начал действовать. Назначив цену за голову Кортеса и его главных сообщников, он двинулся в наступление. Но Кортес был не таков, чтобы вступать в сражение при неблагоприятных условиях. Он все время уклонялся от встречи с противником, утомлял его, засылал в лагерь Нарваэса лазутчиков, которые следили за каждым его шагом, и, наконец, когда Нарваэс укрылся со своим войском в Семпоале, Кортес совершил неожиданное ночное нападение. После короткой схватки Нарваэс был тяжело ранен – удар копьем пришелся ему в левый глаз – и попал в плен, а его солдаты тотчас же перешли на сторону Кортеса, который потерял в эту ночь только двух человек.
Таким образом, Кортес неожиданно для себя не только вышел победителем, но и приобрел сильное подкрепление. Этим резким
поворотом счастья он обязан был главным образом своему дипломатическому искусству.
Но торжество Кортеса было омрачено известием, полученным из Теночтитлана. Войска, оставленные там под начальством Альварадо для охраны сокровищ и пленного императора, находились в самом отчаянном положении. Воспользовавшись отсутствием Кортеса, ацтеки восстали и напали на испанский гарнизон. Многие солдаты были убиты, другие ранены, а оставшиеся в живых подвергались непрерывной осаде.
Следует, впрочем, сказать, что это давно уже назревшее восстание, которое Кортес старался предотвратить, было вызвано преступным поведением Альварадо. Во время религиозного празднества ацтеков он «устроил, – по словам Берналя Диаса, – кровавую баню, желая овладеть богатыми украшениями, какие нацепили на себя мексиканцы по случаю священного танца».
Кортес поспешил в Теночтитлан во главе своего отряда, усиленного двумя тысячами тлашкаланцев. 24 июня 1520 года он во второй раз вступил в этот город и успел прибыть до того, как ацтеки приступили к разрушению мостов и плотин, соединявших столицу с твердой землей. Несмотря на усиление гарнизона, положение осажденных испанцев не улучшилось. Ежедневно им приходилось отражать атаки и делать вылазки, чтобы очищать дороги на подступах ко дворцу.
Теперь Кортес понял, какую он совершил ошибку, расположившись в городе, где ежеминутно ему грозило нападение и откуда было так трудно выбраться. Он обратился к Монтесуме, прося его воздействовать на восставших, чтобы заключить перемирие или хотя бы выговорить срок для отхода испанцев из столицы. Несчастный император поднялся на дворцовую стену и стал убеждать своих подданных сложить оружие. В ответ на это в толпе ацтеков раздались ропот и угрозы. Когда Монтесума призвал затем восставших помириться с испанцами, негодование ацтеков возросло до крайних пределов, и, прежде чем солдаты Кортеса успели прикрыть Монтесуму своими щитами, он был ранен несколькими стрелами и опрокинут навзничь ударом камня в голову.
Устрашенные преступлением, которое они только что совершили, ацтеки разбежались, и площадь перед дворцом опустела. Император же, поняв слишком поздно, какую отвратительную роль он выполнял, очутившись в руках Кортеса, сорвал со своих ран повязки, отказался от всякой пищи и умер, проклиная испанцев.
После смерти Монтесумы нечего было и думать о примирении с ацтеками. Нужно было во что бы то ни стало вырваться из этого города, где испанцам грозила продолжительная осада и го-
лодная смерть. Кортес это прекрасно понимал и отдал приказ втайне готовиться к отступлению.
С каждым днем атаки ацтеков становились все более яростными, и Кортесу самому приходилось с мечом в руке сражаться рядом со своими солдатами. Испанский историк Антонио де Солис рассказывает даже, что при одном нападении на квартал, в котором засели испанцы, двое молодых ацтеков, узнав Кортеса по его зычному голосу, решили пожертвовать собой, чтобы уничтожить виновника бедствий их страны.
Приблизившись к нему с видом побежденных, собирающихся просить пощады, они схватили Кортеса и стали пробиваться сквозь ряды войск, надеясь отделить его от испанцев. Но, благодаря своей силе и исключительной ловкости, Кортес сумел освободиться из объятий этих храбрецов, и оба ацтека пали жертвой своей благородной попытки спасти родину.
Вопрос об отступлении был уже решен, и оставалось только выбрать день или ночь. Днем было бы легче противостоять неприятелю, наблюдать за его маневрами, восстанавливать разрушенные мосты. Вместе с тем было известно, что индейцы очень редко решаются нападать после захода солнца, и в этом Кортес не мог не усмотреть для себя большого преимущества. Но принять окончательное решение его побудило предсказание одного солдата, занимавшегося астрологией, который уверял своих товарищей, что отступление будет успешным только в том случае, если оно произойдет ночью.
Дождавшись безлунной ночи, испанское войско вышло из крепости. Кроме испанских солдат, под начальством Кортеса находились отряды туземцев – союзников из Тлашкалы, Семпоалы и Чолулы, – общей численностью, после всех понесенных ими потерь, до семи тысяч человек. Гонсало де Сандоваль
