заросли я все пытался разглядеть либо холм со звериной норой, либо овраг. Я не знал в каком я времени. Может ушел я не далеко? Может я все ещё в своем времени, только сместился в пространстве? Преследователи мои наверняка не сидели на месте и мне срочно нужно было место для ночлега и желательно под землей. Чтоб не попасть под «всевидящее око». Спутник, конечно, давно запеленговал мой инкод. Но пока я двигаюсь координаты меняются. А ночью надо отдохнуть спокойно.
Отодвигая рукой ветку шиповника я на мгновение остановил свой взгляд на ней.
Было на что посмотреть…На конце ветки висела обычная красная ягода, а вот в пятнадцати сантиметров перед ней шиповник цвел. Два распустившихся цветка и один бутон. Да, уж. И чего это с природой делается? Сентябрь месяц на дворе.
Привычно трещали сороки. Когда сзади вдруг затрещало и заухало. Я подобрал ветку покрепче и спрятался за широкий ствол дерева. Что-то трещало и тяжело дышало топая по звериной тропе, тяжело вминая в дерн сухие ветки. Через некоторое время появилось оно.
Широкое, высокое. С красным исцарапанным от веток лицом, покрытым шишками от укусов насекомых. Лицо, несмотря на укусы, широко и потно улыбалось. Типичный грибник определил я. Типичный жадный грибник, поправился я. Если нормальный человек понимает, что в лесу помимо одежды и сумы необходимы свободные руки.
Ветки на пути убирать, через заросли перебираться, от мошки отмахиваться. То жадный грибник думает только о том чтоб побольше унести. А как это ему придется нести он не думает. Вот и сейчас это чудище с рюкзаком выше головы набитым грибами и двумя необъятными баулами бегемотной рысью перло по лесу.
-Дядя, ты конечно извиняй, но мне нужны ботинки, - сказал я выходя из-за дерева с палкой наперевес.
Грибник опустил баулы на землю и не спеша вытер красное исцарапанное лицо носовым платком в клеточку.
- А то! – произнес он утираясь.
- Извини, говорю мужик, но мне нужны ботинки! – напустил я на себя грозный вид.
- А то! Они всем нужны,- согласился мужик, кивнув испитым лицом,- А ты кто? Чего в пижаме по лесу бегаешь? Поди муж вернулся не вовремя? А?
Мужик хохотнул и улыбнулся отчего лицо сразу прорезали борозды морщин. Лет пятьдесят, определил я навскидку, этому лицу с седой недельной щетиной.
- Нет. Я псих беглый!
- Не похож! – отрицательно закачал головой грибник.
Тоже мне Станиславский ! Верю, не верю мне тут устроил! Но что делать? Зла у меня на него не было? Не мог я вот так запросто ни в чем не повинного человека ограбить, убить.
Не мог. Я скорее замерз бы, но убивать невинного человека, пусть даже безымянного алкоголика, выше моих сил. Это я понял сразу. Поэтому и вид не мог сделать внушительный и пригрозить как следует. Вот если б он сам напал и угрожать начал…
- Зябко? – поинтересовался грибник, осматривая моё больничное облачение.
- А то! – в тон ему ответил я, меня и в самом деле уже пробирало до костей.
- Пойдем, тут недалеко. Сумки донести поможешь, а я тебя приодену.
Мне сразу полегчало, что проблема разрешилась сама собой. Подхватив обе сумки я пошел за дядей Мишей, как представился грибник, к деревне. Деревня была рядом.
Метров через двести из-за деревьев прямо перед нами донеслись звуки проходящего поезда.
- Дядя Миша, а как деревня то называется?
- Сам ты деревня, - непонятно на что оскорбился грибник,- У нас не деревня а Станция !
Поднял он к небу указательный к небу. И небу стало страшно. Палец был грязный с обломанным ногтем.
- А станция то какая?
- Железнодорожная,- удивился он,- Ты хлопец и впрямь без памяти? Сортировочная станция у нас. Сороковая.
При слове Сороковая коленки у меня не то, что стали ватные, но как бы завихляли. Было такое ощущение, что они теперь как у кузнечика, могут и в другую сторону согнуться.
С замиранием сердца я все же осмелился и спросил:
- Дядя Миша а ты случайно не знаешь Лазареву Екатерину Дмитриевну?
- Тю! Бабу Катю что ли? Как не знать, знаю. А так ты кем ей доводишься?
Доводился я ей праправнуком, но говорить это дяде Мише было нельзя. Все совпадало!
Я попал в этот мир задолго до своего рождения и значит бояться и опасаться пока во всяком случае нечего.
- Да друга моего бабушка.
- Это Димки что ли?
- Ну.
- Так он давно уехал, в Сибири где-то живет.
- Да знаю. Только я вот …С поезда меня выкинули спящего,- начал на ходу выдумывать я.
- Что делается то! – Возмутился дядя Миша обернувшись на меня,- Так тебе в милицию надо!
- Надо,- согласно кивнул я, сознавая, что с органами мне связываться никак нельзя.
Они мою сказку быстренько проверят на вшивость и выяснится, что никто из проходящего поезда не выпадал. Да и вообще я не существую.
- Но мне бы одеться сначала.
- Так баба Катя тебя и приоденет! От Димки может какие вещи завалялись, да от младшего её что найдется…
Дядя Миша смерил меня взглядом видимо прикидывая чьи вещи подойдут. Мне стало неудобно. Хороший человек, а я на него с палкой, хорошо хоть аигути не достал. Совсем не хорошо бы получилось.
***
Подошли мы к домам с той стороны, что выходят на лес. Протащили ноги через горы золы и мусора. Помойная была сторона, а не лицевая выходящая на центральную дорогу.
- Баба Катя! – позвал грибник открывая калитку.
На другом конце двора у другой калитки стояла пожилая женщина и смотрела на пыльную дорогу, по которой изредка проезжали автомобили. Женщина словно закаменела телом. Она пристально смотрела на дорогу и мыслями была далеко отсюда, поэтому окрика не слышала.
- Дмитриевна! Принимай постояльца!
Встрепенувшись от повторного крика она обернулась и в замешательстве посмотрела на нас. Не нас она ожидала увидеть. Сбиваясь и нервничая я все же рассказал свою легенду.
При упоминании о Димке она оживилась и повела меня в дом. О дяде Мише сразу забыли.
И он пропал потопав со своими баулами дальше. Баба Катя засыпала меня вопросами о Диме. Сведения о жизни Дмитрия у меня были мифические и отрывочные, о его жизни моей матери было известно мало. И я говорил что знал с её слов, а порой импровизировал. Но с каждой минутой врать мне становилось все более невыносимо. Но слава богу расспросы утихли. Открыв фанерный шифоньер Катерина Дмитриевна вытащила китель
с черными погонами. На погонах желтели две буквы «ТФ».
- Это вот Сашин остался как он с армии пришел, примерь?
Китель был мне мал с первого взгляда, но другой одежды мужского покроя в шифоньере
не наблюдалось.
- А что это «ТФ»? – спросил я просовывая руки в короткие рукава.
- Тихоокеанский Флот. Хоть Саша море увидел….
- Баба Катя а это правда, что вы из Севастополя?- спросил я вставляя ногу в штанину брюк, вспомнив семейное предание.
- Димка рассказывал?- улыбнулась бабушка.
- Да.
- Пойдем, покажу…Ой, нет прости ты меня старую, ты ж голодный наверное?
Пойдем на кухню, я пирожков нажарю. Тесто ещё с утра завела. Ты только сынок погоны оборви, а то патруль документы затребуют. Подожди сейчас лезвие дам….да и нитки убрать надо.
Баба Катя захлопотала вокруг меня, как вокруг новогодней елки. Пагоны были спороты, нитки вытащены. Я ел обжигаясь очень горячие и вкусные пирожки с ливера. Что такое ливер я не знал, но пирожки были безумно вкусные.
- Баба Катя а как вы здесь оказались, если из Севастополя? – продолжил я интересующую меня тему.
- После войны. Документов не было на дом, да и вообще не было. И из соседей никого не осталось подтвердить, что жила я там. А Севастополь город закрытый, пограничный.
- А ваши родственники?
- Родители и сестра погибли при первой же бомбежке. Во двор бомба упала. Брат Павел в 45ом под Берлином погиб.
Да, все было так как рассказывала мне мама. Муж бабы Кати моряк, участвовал в обороне Севастополя. Попал в плен, был в концлагере, бежал, партизанил, присоединился с отрядом к войскам и погиб при взятии Праги. Его отца в 41г. расстреляло гестапо. Младшему брату прапрадеда повезло больше. Комсомолец, подпольщик, попал в Бухенвальд и дожил до светлого дня, когда наши войска освободили всех узников. Но после войны прожил недолго, здоровья уже не было.
Размешивая сахар в стакане чая я рассматривал мельхиоровый подстаканник весь в растительных узорах, с серпом и молотом посередине.
- Кушай Игорек, кушай, не стесняйся, вот с картошечкой пирожки горячие!
- Спасибо баба Катя, а что же вы сами не едите?
- Да я сытая, да и с картошкой не очень люблю.
- А чего так?
- После войны не люблю я картошку.
- Понятно, одной картошкой питались,- кивнул я.
- Не было картошки. У немецких казарм картофельные очистки собирали и ели.
Мне стало неловко, я бес памяти умял пирожков десять.
- А хочешь я тебе Севастополь покажу?
Баба Катя оживилась. Я даже заподозрил, что она каким-то шестым чувством признала во мне родственника. Уж слишком по-доброму, по-родственному она ко мне отнеслась. Да нет, не может быть. Просто одинокая старуха. Дети выросли и разлетелись кто куда. А она осталась одна в пустом доме, где единственной памятью о сыне остался армейский китель и альбом фотографий. Я прошелся по дому. Стараясь запомнить каждую мелочь. Большое дерево в бочке – фикус. Этажерка со старыми книгами. «Зверобой» Фенимора Купера, Граф Монтекристо Дюма, Уэллс, Беляев, Адамов «Тайна двух океанов». Боже мой! Какие издания были?! А вот и знакомая уже сейчас довольно потрепанная книга Вальтера Скотта «Ричард Львиное сердце». Она единственная из всех дожила до нашего времени.
А это что ? Я опешил. «Мастер и Маргарита» 1957 года издания. Быть такое не может! Ведь издавать его массово стали в 80ых годах прошлого века? Однако! Было такое издание! Было!
Меж тем баба Катя выдвинула ящик комода и извлекла на свет альбом.
Тяжелый, в обложке обтянутой синим плюшем, с металлической накладной надписью Севастополь. На первой же открытой страницы незнакомые лица из далекого прошлого смотрели на меня вопрошающе строго.
- Вот это я молодая с сестрой. Это мои родители. Отец Лазарев Дмитрий Максимович и мама Васса Борисовна.
- А кто они были? – спросил я вглядываясь в усатого мужчину лет тридцати в фуражке.
- Отец был инженером в порту. А мама на хозяйстве.
- А вот это мамин брат,- указала бабушка на смуглого красавца, - Самуил Маляр. В 1905 году он уехал в Америку.
Челюсть моя отпала. Вот это новость! Украинская, русская, польская кровь плотно сплелись в славянской дружбе в моем роду. И тут на тебе! В неё затесался некий Самуил!
Ну бог с ним. Меня живо интересовала другая легенда и я решил её проверить без промедления.
- Скажите Екатерина Дмитриевна, а почему вы остались на своей девичьей фамилии после брака? И потом её младший сын взял?
Баба Катя задумалась. Ей наверное только сейчас в голову пришло, что в гостях у неё не её любимый внук Дима, и не сын Саша а незнамо кто. И что такой вопрос я в принципе задавать права то не имел. Дело это сугубо личное, интимное. А для незнамо кого я слишком хорошо осведомлен.
- Да потому, что я последняя в роду.
- Значит это правда, что адмирал Лазарев Михаил Петрович ваш дед?
- Прадед,- поправила Екатерина Дмитриевна.
Некая отчужденность наступила, словно незримая стена выросла. Для Екатерины Дмитриевны ещё свежо в памяти было то время, когда в анкетах была графа –происхождение, и другая пометка кроме как – пролетарское в ней не приветствовалась.
Но, что сказано, то сказано. Проклиная себя за излишнее любопытство и длинный язык я поднялся.
- Спасибо за все баба Катя, я пожалуй пойду. Где вы говорите участковый живет? Мне ж теперь без документов никуда…,- замялся я,- вот к нему пойду заявление напишу.
- Вот сынок,- баба Катя поставила видавшие виды кирзовые сапоги, тоже видимо от формы остались.
Пока я надевал сапоги она вышла и вернувшись сунула мне в карман мятую бумажку.
- Да не надо!
- Надо сынок, возьми. Тебе ж до дома добраться надо. В город приедешь телеграмму дашь родителям, чтоб не волновались и денег выслали.
- Спасибо баба Катя!
Я неловко обнял полную, невысокую бабушку чмокнув его в полоску лба выступающую из под легкого ситцевого платка с розочками.
Выйдя из калитки я пошел в указанную сторону к участковому. Отойдя на приличное расстояние по дороге, я свернул на обочину и оглянулся.
Баба Катя застыла у калитки в той же каменной позе. Она все смотрела и смотрела на пыльную дорогу, по которой изредка проезжали грузовые машины, поднимая медленно оседающие тучи пыли. А она все ждала когда приедет рейсовый автобус из города. Ей от калитки очень хорошо было видно автобусную остановку. И может быть именно этим рейсом приедет Дима или Саша, Татьяна или Валя, а может с далекого Ленинграда приедет Юра. Приедет хоть кто-нибудь из её детей и внуков. Но никого не было. А она так стояла и летом, и зимой, и весной, и поздней осенью.
У меня защемило сердце. Тело камня с плачущей душой. Теперь я точно знал отправителя тех непонятных телеграмм, собравших всех детей у бабы Кати в 80году. Текст во всех телеграммах был одинаков, лаконичен и прост: «Приезжай к маме.»
Глава 9.Канитель.
Есть люди, в которых живет Бог. Есть люди, в которых живет Дьявол. А есть люди, в которых живут только глисты.
Ф. Раневская
Стемнело. Мы пили чай на кухне. Мы это княжна Ольга, домработница Пелагея и ваш покорный слуга. Престарелый конюх и истопник Тимофей ушел к себе. Я пил чай, крепко заваренный как любил и дуя в большую кружку, размышлял на разные отвлеченные темы.
Вот как же все-таки странно устроен человек. Вот скажи я сейчас Ольге, что равноправие граждан первостепенная задача человеческого мироустройства, и она проголосует за это не раздумывая. Но скажи я ей, что поскольку мы равны, то её очередь мыть посуду и топить печку. Возмущению её не будет предела. А может она согласно кивнет и станет у плиты. Но рисковать я не буду, не до истерик мне сейчас. Нужно хорошенько выспаться и продумать завтрашний день. Хватит и сегодняшних переживаний.
Примчавшись в заветный сад в пролетке, то громыхающей по камням, то вязнущей в
