следует приписать вредному климату, ядовитым испарением болот, в которые с приливами поступает морская вода, сырости, обусловленной густыми лесами, близости и плохому содержанию могил, а может быть, обильному поглощению ракушек, жадно поедаемых островитянами.
Все жилища, как на земле, так и на море вблизи от берега, построены на сваях. Эти дома по большей части расположены в таких местах, доступ к которым очень труден или совершенно невозможен. Состоят они из забитых в землю свай и прикрепленных к ним при помощи полос древесной коры поперечных бревен с настланным на них полом из подогнанных и прижатых друг к Другу жилок пальмовых листьев. Те же листья, искусно уложенные в виде черепицы, образуют крышу жилища, имеющего только дверь. Если эти хижины построены над водой, то они соединяются с берегом чем-то вроде мостков на козлах, съемный настил которых может быть быстро убран. Со всех сторон дом окружен подобием балкона с перилами.
Наши путешественники не смогли получить никаких сведений относительно общественного строя папуасов. Живут ли они объединенные в большие племена, подвластные одному или нескольким вождям, или каждая деревня подчиняется только своему вождю, многочисленно население или нет, – на все эти вопросы получить ответа не удалось. Сами островитяне называют себя альфуру. Они говорят, вероятно, на нескольких различных диалектах, значительно отличающихся от папуасского и малайского языков.
Жители этого архипелага, по-видимому, очень изобретательны; они искусно мастерят различные рыболовные снасти, хорошо умеют обрабатывать дерево, приготовлять сердцевину саговой пальмы, делать глиняные горшки и класть печи, в которых пекут лепешки из саги; они плетут циновки, ковры, корзины, лепят статуи и идолов. На острове Вайгео на берегу бухты Бонн, Куа и Гемар видели статую из белой глины, установленную под навесом возле могилы. Изваяние изображало стоящего человека в естественную величину с поднятыми к небу руками; голова была деревянная, в щеки и глаза были вставлены белые раковины.
6 января 1819 года вскоре после отплытия от Равака «Урания» очутилась в виду низких, окруженных рифами островов Ану, очень плохо изученных. Гидрографическим работам сильно мешала лихорадка, на Раваке ею заболело свыше сорока человек.
12 февраля увидели Анахоретские острова, а назавтра – острова Адмиралтейства, но «Урания» не сделала попытки пристать к ним.
Вскоре корвет очутился в виду острова Святого Варфоломея, называемого туземным населением Пулусук и относящегося к Каролинскому архипелагу. С жителями этого острова немедленно завязалась оживленная, а главное – очень шумная торговля, но ни один человек не решился подняться на палубу. Обмен производился с трогательной доверчивостью, и не наблюдалось ни одного случая плутовства.
Перед восхищенными взорами французских моряков прошли один за другим множество островов Каролинского архипелага.
Наконец, 17 марта 1819 года, то есть через восемнадцать месяцев после отплытия из Франции, Фрейсине увидел Марианские острова и бросил якорь на рейде Уматак на берегу Гуама.
В то время как французы собирались съехать на берег, их посетил губернатор дон Мединилья-и- Пинеда в сопровождении майора дона Луиса де Торреса, второго лица в колонии. Представители власти с большой предупредительностью осведомились о нуждах путешественников и обещали удовлетворить все их просьбы в самый короткий срок.
Фрейсине, не теряя времени, занялся поисками помещения, пригодного для устройства временного госпиталя, и, найдя такое, назавтра же распорядился перевести туда больных членов экипажа – числом двадцать человек.
Губернатор пригласил высших офицеров корабля на обед. Все собрались у него к назначенному часу. Там их ожидал стол, уставленный пирожными и фруктами, среди которых пламенели две чаши горящего пунша. Гости сразу же начали обмениваться замечаниями по поводу такого странного угощения. Сегодня постный день, что ли? Почему никто не садится? Но так как ответить на эти не вполне деликатные вопросы было некому, то французские моряки хранили их про себя, отдавая должное кушаньям.
Новый повод для удивления: со стола всё убрали и подали самые разнообразные мясные блюда, короче говоря, настоящий роскошный обед. Закуска, с которой начали и которую здесь называют «рефреско», предназначалась лишь для возбуждения аппетита гостей.
В те времена на Гуаме увлекались обильными пиршествами. Два дня спустя французские офицеры присутствовали на новом обеде на пятьдесят человек, где на каждую перемену, а их было три, подавалось не больше и не меньше, как по сорок четыре мясных блюда.
«Тот же очевидец, – рассказывает Фрейсине, – сообщает, что этот обед стоил жизни двум быкам и трем крупным свиньям, не говоря уже о более мелкой живности, населяющей леса, птичий Двор и море. Такой резни, я думаю, не видали со времени свадебных пиршеств Гамаша (Персонаж из «Дон-Кихота» Сервантеса – богатый крестьянин, на свадьбу которого попали Дон-Кихот и Санчо-Панса. (Прим. перев.)). Наш хозяин, без сомнения, полагал, что люди, долго терпевшие лишения морского плавания, заслуживают щедрого угощения. Дессерт был столь же обилен и разнообразен; на смену ему вскоре подали чай, кофе со сливками и разнообразными ликерами. Так как, в соответствии с обычаем, за час до пира дело не обошлось без «рефреско›, можно легко понять, что самые заядлые гастрономы могли лишь сожалеть о недостаточной вместимости своего желудка».
Но пиры и празднества не мешали нормальному ходу работ экспедиции. Одновременно проводились экскурсии, имевшие своей целью естественноисторические изыскания, наблюдения за склонением магнитной стрелки и географическое описание берегов Гуама, порученное Дюперре.
Между тем корвет перешел на якорную стоянку во внутреннюю часть порта Сан-Луис, и командование, а также больные поселились в Аганье, столице острова и резиденции губернатора. Там в честь иностранцев устраивали петушиные бои, одно из любимых зрелищ во всех испанских владениях в Океании, и танцы, все фигуры которых, как говорят, изображали события из истории Мексики. Танцоры, ученики местной школы, были одеты в богатые шелковые костюмы, привезенные когда-то иезуитами из Новой Испании (Мексика). Затем дошла очередь до боя на дубинках, в котором участвовали каролинцы, и других развлечений, следовавших одно за другим почти без перерыва. Но наибольшую ценность в глазах Фрейсине представляли многочисленные сведения о нравах и обычаях древних жителей острова, полученные им от майора дона Луиса Торреса, местного уроженца, который постоянно занимался изучением этих вопросов.
Ниже мы используем и вкратце приведем эти чрезвычайно интересные данные, но прежде надо рассказать о посещении островов Рота и Тиниан; второй из них нам уже известен по описаниям старинных путешественников.
22 апреля маленькая флотилия, в составе восьми «про», доставила Берара, Годишо и Жака Aparo на остров Рота, где их появление вызвало вполне понятное изумление и испуг. Ходили слухи, что на корвете прибыли повстанцы из Америки.
Затем «про» достигли Тиниана, бесплодные равнины которого напоминали путешественникам пустынные берега Земли Эндрахт; этот остров, очевидно, сильно изменился с тех пор, когда там побывал лорд Ансон, описавший его как земной рай.
Открытый 6 марта 1521 года Магелланом, Марианский архипелаг был сначала назван Ислас-де-лос- Велас-латинас (острова Латинских Парусов), затем-Лос-Ладронес (Разбойничьи). Если верить Пигафетте, знаменитый адмирал видел только острова Тиниан, Сайпан и Ангигуан. Спустя пять лет их посетил испанец Лоайса, встретивший там, в противоположность Магеллану, очень хороший прием; в 1565 году Мигуель Лопес де Легаспи объявил эти острова испанскими владениями. Они были колонизированы лишь в 1669 году, когда миссионер Санвиторес обратил их население в христианство. Понятно, что мы не последуем за Фрейсине в описании всех событий, которыми ознаменовалась история этого архипелага, хотя старинные рукописи и различные труды, имевшиеся в руках у Фрейсине, дали ему возможность совершенно заново разобраться в этом вопросе и представить его в подлинно научном свете.
Восхищение, вызванное изумительным плодородием Папуасских и Молуккских островов, должно было, без сомнения, ослабить впечатление от богатой природы некоторых из Марианских островов. Леса Гуама, хотя в них и представлены прекрасные образцы деревьев, не производят все же того грандиозного впечатления, как леса экваториальных стран; чащи деревьев покрывают большую часть острова, но на нем
