1) определения, данные Монфору: фанатик, дезертир, предатель и даже трус;
2) факт: Монфор отказался участвовать в грабительском походе против города, населенного христианами.
Отбросим определения. Попробуем вглядеться в факты, имея в голове то единственное допущение, о котором говорилось выше: Симон был искренне верующим человеком. В Константинополе знатные рыцари взяли хорошую добычу. Монфор — родня королю; его жена Алиса де Монморанси — сестра коннетабля Франции. Можно предположить, что граф Симон ушел бы из Византии отягощенным великим богатством.
Он отказывается. Вместо этого он ссорится почти со всеми высокопоставленными лицами королевства (в том числе и с родственниками жены), уходит от Зары на север, в Венгрию, едва не погибает от голода и, наконец, добирается до Палестины. Спустя год он вернулся домой, не покрыв себя славой, но и не запятнав позором.
Иными словами, мы наблюдаем довольно редкое явление. Человек предпочитает чистую совесть верной наживе. Спрашивается: какую цель преследовали откровенные грабители Клари и Виллардуэн, когда поспешили облить его грязью и назвать «трусом»?
Постепенно я начинала приходить к выводу, что Монфор в принципе практически никогда не поступался своей честью и на компромиссы с совестью не шел. Другое дело, что его рыцарский и католический кодекс чести сильно отличался от морального кодекса строителя капитализма. И тем более — от тех нравственных правил, которые культивировали романтики, французские и русские, не говоря уж о прекраснодушной профессуре брокгаузовских времен.
Симон IV — второй сын Симона III, его младший брат Гюи — третий. Их старший брат звался Амори.
Начиная с того злополучного крестового похода, мы постоянно видим имена Симона и Гюи рядом. Об отношениях между братьями можно только догадываться. Но имеется ведь факт: младший брат ни разу не предал старшего и иной раз удерживал от безрассудных поступков. Гюи де Монфор погиб, сражаясь за своего брата. В точности не определено, когда именно это случилось. У меня есть основания сомневаться в достоверности тех дат, которые приводятся в книгах, поэтому я предпочла свою версию. Косвенным подтверждением тому, что Гюи погиб раньше Симона служит то обстоятельство, что после смерти Симона войну возглавил не Гюи, а молодой Амори. У Гюи было больше опыта и больше шансов победить.
Любопытно сопоставить то, что мы можем узнать о Монфоре, с тем, что известно о его антагонисте, о добром графе Раймоне VI Тулузском. Образ романтического графа начинает стремительно увядать, стоит лишь произнести слово «брат». Младший брат Раймона Тулузского Бодуэн перешел на сторону Симона, получил от того земли и вообще был им всячески обласкан (обычное поведение Симона по отношению к южанам, переходящим на его сторону). Затем счастье изменило Бодуэну, он попался в руки своего старшего брата и был им повешен.
Оставим это без комментариев. Обычная феодальная семья, где «за стеной люди давят друг друга, режут родных братьев, сестер душат». Следующий по значимости персонаж, характеризующий облик Симона, — его жена, Алиса де Монморанси. В их отношениях вряд ли можно откопать романтическую историю. Скорее всего, это был брак по расчету. Можно предположить, что Алиса была лет на десять младше своего мужа. Известно, что последнего ребенка она родила в 1208 году — это был будущий Симон V, который впоследствии сильно нашумел в английской истории.
Была ли между Симоном и Алисой любовь? Трудно сказать.
Известно, что Алиса родила Симону семерых детей, четырех сыновей и три дочери. Она оставалась с ним «в горе и радости». Когда тулузцы осадили ее в Нарбоннском замке, она объявила, что живой к ним в руки не дастся. У нее были серьезные основания предпочитать смерть плену, но об этом позже. Алиса бесстрашно отправилась в опасный путь из Тулузы на север за помощью для своего мужа и сумела убедить многих баронов последовать за нею. Во всех этих эпизодах Алиса предстает отважным и преданным другом Симона. При том, что (можно предположить) у Симона были не слишком добрые отношения с Монморанси — из-за разграбления Константинополя, где Матье де Монморанси был в первых рядах.
Взаимное уважение и верность, которые несомненно существовали между Монфором и его женой, будто нарочно, по контрасту, оттеняются беспорядочной семейной жизнью Раймона Тулузского, который был женат пять раз. Опять же, этому можно найти сколько угодно объяснений, но факты — такая вещь, которую с места не сдвинешь.
Нарисовав себе портрет «отличного семьянина» графа Монфора, я подступилась к главному обвинению против него — в жестокости…
Симон очень хорошо воевал. Он умел брать крепости — занятие нудное и тяжелое. Он умел давать сражения, выигрывать их и, что значительно сложнее, пользоваться плодами своих побед.
Действительно ли он сказал «убивайте всех»?
Когда католики предъявили городу Безье ультиматум, те вместо ответа сбросили им на голову Евангелие. Предварительно помочившись на книгу. Попробуйте, кстати, посмотреть на это обстоятельство глазами — не обязательно средневекового фанатика, а просто верующего человека. Вообще же фраза «убивайте всех, а Господь узнает своих» не так однозначна, как казалось на первый взгляд. Она содержит в себе цитату из Посланий апостола Павла: «Но, твердое основание Божие стоит, имея печать сию: „познал Господь Своих“…» (2 Тим., 2, 19).
Впрочем, все сколько-нибудь исторические книги (включая и труд г. Осокина) в один голос утверждают: такой фразы сказано не было, потому что не могло. Но так или иначе, а Симону доводилось убивать всех. Так он поступил в ронской крепости Берни (Бернисе), где действительно учинил страшную резню. После этого все другие крепости сдавались ему почти без боя.
Был ли Симон милостив с теми, кто ему сдался? Ладно, Бодуэна Тулузского он приветил — все-таки, графский брат.
Но вот спустя месяц после взятия Паскьера (а Паскьер он брал почти сразу после Берниса) среди симоновых союзников числится Ростан де Паскьер. Это факт.
Да, Симон убивал и вешал. Однако мы почти не находим свидетельств о том, чтобы Симон пытал пленных, издевался над ними, увечил, осквернял их трупы. Зато все это в изобилии вершил романтический добрый граф Раймон Тулузский, бездарный полководец, интриган и трус («в его душе не переставала тлеть лампада осторожности», как поэтически выразился Роже Камбулив, провансальский автор, — кстати, апологет Раймона!).
Еще больше прославил себя подобными деяниями его сын, Раймон VII, в те времена 19-летний юноша, красавец, всеобщий любимец, вызывавший сострадание и приязнь папы Римского.
Кто вскользь (Осокин), кто подробнее (французский историк Доминик Паладилье в книге «Симон де Монфор и трагедия катаров», 1988) описывает те зверства, которые чинили в Тулузе над взятыми в плен крестоносцами. Книга «Жизнеописания трубадуров» в разделе «Параллельные латинские источники» приводит следующую историю:
«Епископ Тулузский [Фалькон] в своей проповеди к христианам „Остерегайтесь лжепророков и т. д.“ сказал, что волки — это еретики, а овцы — христиане. В разгар его поучения поднялся на ноги один еретик, которому по приказанию графа де Монфора отрезали нос и губы, а также выкололи глаза, ибо он таким же образом поступал с христианами, и произнес:
— Вы слышали, как епископ назвал нас волками, а вас — овцами. Довелось ли вам когда-либо видеть овец, которые так искусали бы волка?»
Епископ на это сказал, что овец охранял пастуший пес — Монфор.
Других свидетельств о том, что Симон увечил пленных, я не нашла.
Любопытно, что в «Жизнеописаниях…» к словам «он таким же образом поступал с христианами» есть комментарий: «Утверждение, невероятное в отношении катаров, придерживавшихся крайне благочестивого образа жизни».
В принципе, тенденциозность «Жизнеописаний…» объяснима — это книга, воспевающая бель Лангедок. Поэтому, кстати, там сглажено то обстоятельство, что добрая половина трубадуров была католиками, что Бертран де Борн был дружен с будущим епископом Тулузским и т. д. Благочестивый образ жизни «совершенных» катаров отнюдь не мешал «верным» (термин, который может быть применен, из персонажей «Дамы Тулузы», к Рожьеру, к Рамонету, к старому Бернарту, к обоим графам Фуа) убивать и увечить людей.
Обстоятельства смерти Монфора заставляют задуматься над целым рядом вещей. Во-первых, конечно же, Симон был очень набожным и церковным человеком. Со стороны его поведение в день смерти выглядит одновременно и напыщенным, и нелепым и даже опасным: придумал слушать мессу, когда идет бой!
На самом деле попробуйте ради эксперимента уйти из церкви, не причастившись, за десять минут до того, как это должно совершиться. Мало того, что у вас надолго будет поломано настроение. Вы будете в высшей степени духовно неудовлетворены.
А теперь умножьте все на десять, ибо в лице Симона мы имеем человека исключительно страстной религиозности.
Он НЕ МОГ оставить часовню.
Почему он сам произнес это знаменитое «ныне отпущаеши… (nunc dimittis)»? Я думаю, просто потому, что епископ онемел, под конец совершенно сбитый с толку этой чередой окровавленных вестников с поля боя.
Был ли он «фанатиком», как все утверждают? Или нашел в своей вере бесконечный источник силы? Последний бой говорит, скорее, о второй версии. В день своей смерти Симон почти взял Тулузу…
Во-вторых, важно то, как был убит Симон. Это позволяет сделать еще одно предположение. Нигде не говорится, что Симона могли взять в ближнем бою или что он был ранен. Несомненно, он носил тяжелый доспех. Кроме того, он был великолепным бойцом.
Подтверждение этому можно найти в надгробном изображении графа Симона в соборе Сен-Назар в Каркассоне, где имеется также прорис оружия. Это длинный узкий меч с заточенным острием — оружие для той эпохи новаторское, прообраз шпаги. Такой меч требовал искусного обращения и делал своего владельца грозным врагом. Выражаю здесь свою благодарность В. Гончарову, который обратил мое внимание на эту деталь.
Католическая Церковь поспешила объявить Монфора святым мучеником за веру и делала это поначалу шумно и назойливо.
В 1224 году, уходя из Лангедока, Амори де Монфор забрал с собой кости своего отца и увез их в родовое гнездо на севере. Однако пустая гробница в Сен-Назаре продолжала оставаться местом «присутствия» Симона. Огонек лампады, вечно горевшей у могильного камня Монфора в Каркассоне, погасил только просвещенный XVIII век.
Раймон VI умер спустя несколько лет после гибели Симона. Его хватил удар в доме Дежана, в двух шагах от собора св. Сатурнина в Тулузе. Аббат отказал графу в последнем причастии — граф Раймон был в очередной (шестой) раз отлучен от Церкви. Тело предпоследнего графа Тулузского истлело без погребения.
Еще через несколько лет его сын Раймон VII, разбитый в боях, отрекся от катарской ереси и предал свой народ, начав преследовать еретиков с тем же усердием, с каким прежде их защищал.
Лангедок окончательно перешел в собственность французской короны.
