Мастер Ли поманил меня за собой.
— Мы ненадолго оставим их одних, — тихо сказал он. — Цветок, который поклялся излить все слезы, должен выполнить свою клятву, но ни люди ни боги не имеют права повлиять на его решение.
Мы отошли в сторону и подошли в пику Левого Рога Дракона. Мастер Ли уселся на плоский камень и рассеянно поглядел на долину. Крестьяне боязливо метались в разные стороны, но, насколько я мог видеть, от землетрясения упало только несколько соломенных крыш домов и пара сараев. На полях лежали мягкие закатные тени, птицы допевали последние песни. Мастер Ли наклонил фляжку и почтительно смочил каплями рот, прежде чем проглотить их.
— Бык, я думаю, что Принц Лиу Пао будет местным героем, — задумчиво сказал он. — Это самое лучшее, хотя и может вызвать длительные проблемы для наследников. Мы скажем настоятелю, что принц погиб в последней битве с силами зла, но победил, и больше никогда его чудовищный предок не будет угрожать Долине Скорби.
— Да, господин, — ответил я.
— Крестьяне наверняка захотят воздвигнуть ему храм, но по-моему достаточно усыпальницы.
Мастер Ли вдохновился сюжетом. — Давайте сделаем две усыпальницы, — с энтузиазмом сказал он. — Мы скажем, что он хотел, чтобы его разделили на две половины, от макушки до пяток, и каждую похоронили под одной из уничтоженных частей Дороги Принца. Тогда Дорога опять зацветет.
— Да, господин, — ответил я.
— Он будет священным Полу-Принцем Долины Скорби, каждая половина своей зрячей стороной будет наблюдать за добрыми делами крестьян, а слепой за плохими, и, конечно, возникнет легенда, что в момент, когда в долину придет беда, обе половинки объединятся и защитят крестьян от всех напастей. Я надеюсь, кстати, что пещера Волка пережила землетрясение, потому что мальчики должны и дальше заниматься своей работой.
— Да, господин, — ответил я.
— Вот его последние слова: я страстно надеюсь лежать в могиле, слушать невинный смех детей, счастливое блеяние маленьких барашков и—
— Нет, господин, — возразил я.
— Хм, думаю ты прав, — согласился Мастер Ли. — Крестьяне и так получили достаточно много. У тебя есть лучшее предложение?
— Да, господин, — сказал я. — Вот его последние слова: наследники должны исправить все последствия землетрясения и подарить монастырю новую крышу.
— Хороший мальчик, — сказал Мастер Ли.
— И надо исправить ров на перекрестке между монастырем, деревней и поместьем. Один хороший проливной дождь, и дыни поплывут в Сучоу.
— Что-нибудь еще?
— Нет, господин, — сказал я. — Что-нибудь еще, и крестьяне решат, что наследники принца будут чинить их сандалии и выносить за ними ночной горшок.
Мы посидели в молчании. Мне показалось, что морщины Мастера Ли стали старше трещин на холме перед нами, и он впал в меланхолию.
— Ты знаешь, — сказал он, — принц был прав. — Я действительно почти последний защитник старых путей жизни. Возможно, это даже хорошо. Если не останется никого, кроме Нео-Конфуцианцев, некому будет порицать современный подход. Тем не менее я надеюсь, что ты сохранишь твои заметки, как записи об архаическом подходе к решению проблем. Старый путь сулит много удовольствия и красоты, и те, кто так работает, редко умирают от скуки.
— Да, господин, — сказал я.
Он тяжело посмотрел на меня и кивнул. Мы встали и пошли назад. Я мысленно приготовился к зрелищу, ожидавшему меня, но все равно почувствовал себя так, как если бы меня ударили в живот и слезы затуманили мои глаза.
— О, Лунный Мальчик, — выдохнул я.
Он всегда все делал чисто. Тщательно почистил нож Мастера Ли, и соорудил на земле небольшую насыпь, чтобы кровь из его разрезанного запястья покрыла только камень и не запятнала траву. Лунный Мальчик положил руку Утренней Печали на свою, а камень под нее. Мастер Ли тихонечко подошел, поднял их руки и взял камень. Он опять смочил его в вине, осушил о полу одежды и поднял на свет.
— Бык, что за великолепная работа, — прошептал он.
Когда-то камень вымыл из цветка все зло. А сейчас цветок пролил все слезы, которые собрал, и вымыл из камня изъян, так что не осталось не только следов разлома, но и золотых нитей. Три куска стали одним, и камень стал таким прочным, каким и подобает быть уважающему себя камню.
Мастер Ли повернулся, поднял голову к Небу и набрал полные легкие воздуха. Я мгновенно закрыл уши руками, но не помогло: высокий грубый крик, чем-то похожий на орлиный, вылетавший из горла старого мудреца, безжалостно терзал барабанные перепонки. Один крик сменял другой, они поднимались все выше и выше, пока не достигли багровых облаков, эхо от них заметалось между вершинами Рогов Дракона.
Потом Мастер Ли опустился на колени. Я последовал его примеру. — Это Ли Као, — просто сказал он. — Я прошу разрешить мне обратиться к богине Нюйве.
Мы стояли на коленях и молчали, а небо начало покрываться белыми облаками. Быть может мне показалось, но я почувствовал, как что-то протянулось от горизонта до горизонта: присутствие какого-то огромного существа, женщины.
— Богиня, — вежливо сказал Мастер Ли, — прошу простить меня, но вначале я хотел бы представить на ваше рассмотрение совсем маленькую просьбу. Нынешняя Покровительница Проституток совершенно некомпетентна, и все шлюхи Поднебесной просят заменить ее. Великая 'Золотой Лотос', увы, недоступна, и они просят в покровительницы Императрицу Ву.
Воздух наполнился серой. Прогремел гром.
— Да, согласен, возможно не самая лучшая идея освободить из Ада женщину вроде нее, — быстро отступил Мастер Ли. — Но меня уполномочили выбрать замену, я осмеливаюсь предложить Тоу Ван, жену последнего Смеющегося Принца. Конечно, она пыталась убить свою служанку, но тем не менее в этой даме я увидел те самые качества, которые требуются от Покровительницы Проституток. Насколько я знаю, она не принимала участия в убийствах и пытках, которые так любил ее муж, она аморальна, развратна, соблазнительно, алчна, благословлена сердцем из чистого гранита, и сверхъестественно тверда. Она очень умна, не выносит бессмысленности и в состоянии стать первоклассным руководителем. Я не могу себе представить лучшего защитника прав проституток, но если, вдруг, она начнет совершать ошибки, достаточно будет только послать ей напиток с множеством льдинок. Быть может я не слишком нахален и могу надеяться, что мое прошение будет одобрено?
Запах серы исчез, гром прекратился. Мастер Ли опять поклонился.
— Богиня, мир людей — мир непонимания, — мягко сказал он. — Достойно сожаления, но наши чувства весьма и весьма ограничены. Наши мозги — крошечные светлячки, мерцающие в бесконечной темноте. Наша единственная мудрость — допустить, что мы не в состоянии понимать, и, значит, самое лучшее, что мы можем сделать — верить, и это наш единственный талант. Величайший акт веры, на который мы способны, — любить других больше, чем самих себя, и, к счастью, иногда у нас это получается.
Он положил камень на траву перед собой.
— Мы благодарим вас за дарованную нам надежду, что один крошечный талант может достичь то, что не в состоянии сделать другие силы, — продолжал он. — Мы благодарим вас за то, что вы послали нам испорченный камень, который через много столетий встретился с испорченным цветком. Мы благодарим вас за то, что вы послали нам цветок, который ответил на призыв, и который пришел с высшим даром Небес, даром любви. Мы благодарим вас за то, что вы соединили все его куски вместе, и мы молимся за то, чтобы камень и цветок в конце концов были приняты на Небесах.
Он поклонился до земли. Я тоже, но все-таки быстро взглянул на небо, за мной Мастер Ли.
Наклонный солнечный луч пробил облака и заскользил по траве к камню. Мне показалось, что, двигаясь, он как бы пробует поверхность перед собой. Потом все застыло. Птицы перестали петь, насекомые перестали жужжать, животные перестали шуметь. Даже ветер перестал дуть, когда камень медленно поднялся из травы и завис в воздухе на высоте четырех чи.
И тут я услышал жужжание. Камень засветился изнутри и задрожал, у меня закружилась голова. Внутренний свет разгорался все ярче и ярче, начал пульсировать, камень завибрировал в такт со светом. Жужжание перешло в приглушенный рев, достигло невероятной силы, нимб света, полностью окруживший камень, начал вращаться. К нему присоединился еще один нимб, еще и еще. Камень сиял ослепительным светом, нимбы образовали сводящий с ума узор из пересекающихся колец, и я точно знал, что полные чии и ши простого камня в состоянии превратить Долину Скорби в кучку пепла.
Вибрации сопровождались ревом, и рев нарастал. Еще немного, и камень разнесет себя на куски.
Тело Лунного Мальчика замерцало, стало прозрачным и растаяло, превратилось в ничто, и что-то появилось на вибрирующей поверхности камня. Цвета стали глубже, изнутри поднялись почки, открылись, и мы увидели великолепный цветок. Рев силы прекратился, камень перестал трястись, но потом уровень силы опять поднялся — невероятная сила! — и вибрация возобновилась.
Теперь уже Утренняя Печаль стала прозрачной. Ее тело растаяло, как туман, и только пригнутая трава напоминала о том, что она лежала на ней, и на поверхности камня опять появилось что-то новое. Узкая зеленая полоса обвила его, навечно соединив цветок и камень, рев прекратился, и камень неподвижно завис в воздухе.
Опять раздался рев ужасающей силы, и начал расти. Крутящиеся нимбы слились в одно целое, уровень энергии устремился в бесконечность, ничто не могло выдержать такую силу — ничто — и тем не менее камень оставался твердым и непоколебимым, а я перестал бояться, что он вот-вот взорвется. Наконец ослепляющий свет исчез, рев прекратился, нимбы стали кружиться медленнее, камень стал подниматься в облака, все быстрее и быстрее, превратился в маленькую комету и полетел к Великой Звездной Реке, Богине Нюйве и Небесной Стене. Высоко в небе в последний раз вспыхнула искорка света и исчезла.
Мастер Ли встал и потянулся. — Откуда я узнал? — сказал он, отвечая на выражение моего лица. — Я понимаю вселенную ничем не лучше древних, и целиком и полностью одобряю их идею: оставить дела Неба богам. Все, что я знаю — некоторые вещи могут сработать, а некоторые — нет.
Он повернулся и посмотрел на другую сторону расселины.
— Ну, Принц, пускай миром управляет обман, но классицизм все еще правит бал, если из него удалить приставку «нео», — сказал он, глядя на угли студии. — Классические правила можно применять на практике, классические ценности все еще определяют границы, а классические стандарты все еще держат вселенную и не дают ей распасться.
Он повернулся ко мне. — Пошли, Бык. Давай найдем место, где еще знают, что такое классической напиток.
— Да, господин, — ответил я.
Я наклонился, он легко прыгнул мне на спину. Я повернулся спиной к сгоревшей студии и начал спускаться к монастырю. Оттуда дорога лежала в Пекин,
