большого черно-белого кота. Лапы животного оставались на весу, но кот спокойно смотрел на нас, словно лежал на уютном диване.
Незнакомец поставил чемодан у забора и опустил на землю своего четвероногого спутника. Кот невозмутимо уселся на задние лапы и застыл, будто копилка.
– Ну что, дядя Вася, поможем слабым? – сказал мужчина коту, и тот шевельнул черными ушами и белыми усами.
Получив согласие кота, незнакомец встал рядом с хулиганом, будто на мостике корабля, на который напали морские разбойники.
Мы были потрясены, и притом вдвойне. Во-первых, нас приняли за пиратов, и, может быть, даже за самых свирепых – малайских. А во-вторых, так неожиданно и фантастически изменилось соотношение сил. Правда, наш новый противник казался очень молодым, и был чуть выше своего союзника, и все же это был взаправдашний мужчина. Над его верхней губой даже торчали реденькие белесые усы, лихо закрученные на концах. А синие глаза горели отвагой.
Я понял, что нас сейчас сметут, сдуют с лица земли, сотрут в порошок, и зажмурил глаза.
– Ага, попались! – злорадно сказал хулиган. – Дяденька, что будем с ними делать? Может, «салазки» загнем! Или «Москву» покажем?
– Погоди, – сказал его спаситель озадаченно. – Теперь получается, мы против слабых? Ребята, в каком учитесь классе?
– Во втором! – гордо ответил Яша.
– А ты? – спросил мужчина у хулигана.
– Ну и что? – произнес тот обиженно.
– Понятно, – сказал мужчина. – А у меня семь классов. – Он повернулся к коту: – Дядя Вася, как видишь, нельзя нам сражаться. У нас ко всему еще и разница в образовании. И оставить его одного не могу. Опять будет один против трех. Так что же делать, дядя Вася? – спросил мужчина у кота.
Кот сидел неподвижно, смотрел на нас из-под длинных редких бровей, точно взвешивал слова своего хозяина.
– Да все в порядке, – вмешался хулиган. – Если от вашего образования отнять, сколько лет я оставался на второй год, у нас с вами не наберется на двоих и полутора классов. Так что давайте бить этих отличников.
– Э-э, да ты, видать, не благородный, – удивился мужчина и покачал головой. – Ну вот что, друзья, придется нам выкурить «трубку мира», да обсудить, как дальше быть.
Он сунул руку в карман пиджака и извлек мятую пачку сигарет.
Хулиган протянул руку.
– Что тебе? – спросил мужчина.
– Дай одну! – сказал хулиган требовательно.
– Не дам! Я же сказал про трубку символически. А на самом деле курить буду я один.
– Жмешься, да? – упрекнул хулиган.
– Чудак! Я ведь могу всю вот эту пачку взять да в мусор выбросить. Вон дядя Вася, если что, подтвердит, не жалко мне вовсе. Дети вы еще. И потому трубку я и за вас буду курить, как единственный взрослый в нашей компании.
– Ну хоть затянуться дашь? – спросил хулиган, жадно глядя, как мужчина закуривает сигарету.
– Как тебя зовут? – спросил мужчина после первой затяжки.
– А что? – насторожился хулиган.
– Не могу же я звать тебя «эй»? Это же оскорбит твое достоинство, верно?
– Не знаю. – Хулиган пожал плечами. – Консервой меня зовут, – добавил он, подумав.
– А как еще? По-настоящему? – спросил мужчина.
Хулиган опять задумался и так глубоко и надолго ушел в свои размышления, что заблудился в них. Странный мужчина подождал его и сказал:
– Ладно, не мучайся. Вспомнишь, скажешь. У каждого джентльмена должно быть свое гордое имя. Вот вас как зовут? – обратился он к нам.
Мы назвались.
– Вот видишь? – сказал мужчина с удовлетворением. – А мое имя Базиль Тихонович Аксенушкин. А с тобой мы, значит, тезки, – сказал он мне. – Значит, здесь среди нас три Васи. Ты, я и дядя Вася. Заметил?
Я кивнул утвердительно, хотя, признаться, попытка свести меня в одну компанию с черно-белым котом вызвала во мне сложные чувства. Мне уже приходилось встречать тезок среди котов, и к ним у меня уже давно сложилось свое отношение. Но об этом я расскажу потом.
А тем временем хулиган с трудом вернулся из лабиринта, куда его завела попытка думать, и заканючил:
– Ну оставь хоть на одну затяжку, ну оставь.
– Договоримся сразу: давай без компромиссов. Как заведено у истинных рыцарей, – отрезал Базиль Тихонович.
– Тогда я пошел, – сказал хулиган разочарованно.
– Погоди, церемония еще не закончена. Мы должны разобраться, поговорить, – остановил его Базиль Тихонович.
– А че разбираться? – изумился хулиган. – Я им потом пачек накидаю, и дело с концом.
– Не, так не годится. Это ведь тебе не какие-нибудь гвардейцы кардинала. А наши хорошие ребята. Так что начнем по порядку.
И Базиль Тихонович начал вершить третейский суд. Мы первыми поведали ему о своих обидах.
– А теперь выслушаем другую сторону, – сказал судья серьезно.
Хулиган сказал, что получает огромное удовольствие, когда лупит нас.
– Суд считает, что это еще не причина, – сказал Базиль Тихонович, нахмурясь.
– Что? – не понял хулиган.
Он никак не мог взять в толк, при чем здесь какие-то причины. Намучившись с ним, судья сказал:
– Суд пришел к выводу, что вы глубоко неправы.
– Что? – спросил хулиган, еще пуще запутавшись.
От умственной работы, что задал Базиль Тихонович нашему врагу, у того на лбу выступил холодный пот.
– Тяжело? – спросил Базиль Тихонович сочувственно.
Хулиган показал жестом, что у него кругом идет голова.
– Ладно, иди. Только обещай не трогать ребят, – сказал Базиль Тихонович.
– Чего еще! – возмутился хулиган.
– Нет, ты пообещаешь, – повторил Базиль Тихонович упрямо.
– Не, – заулыбался хулиган. – Я их потом как мух.
Тогда Базиль Тихонович взял хулигана за руку, сжал ее, и мы поняли, глядя на лицо хулигана, что рука у мужчины хоть и тонкая, да с железной хваткой.
– Обещаешь? – спросил Базиль Тихонович, тоже морщась от боли, которую он причинил хулигану.
– Обещаю, – простонал тот. Базиль Тихонович выпустил его руку и сказал с облегчением:
– Теперь ступай.
Хулиган вначале даже не поверил, что отделался так легко, а потом припустил во все тяжкие.
– Ну вот и проблема мира решена, – сказал Базиль Тихонович.
– Ну да, он нам потом покажет, – заметил Феликс с горечью.
– Но он же обещал, – возразил Базиль Тихонович укоризненно.
Он произнес это с таким чувством, что мы промолчали, хотя не ставили ни в грош обещание хулигана.
– Ну как у нас во дворе? Жизнь кипит? – спросил Базиль Тихонович.
– Кипит! – с гордостью ответил Феликс.
– Животрепещущие проблемы есть? – оживился Базиль Тихонович.
– Сколько угодно, – ответил Яша. – И все еще как трепещут.
– А почему вы сказали «у нас во дворе»? Это ведь наш двор, а не ваш, – сказал я, чтобы восстановить истину.
– Все верно, этот двор теперь и ваш, и мой.
– Он по жизни ваш или по работе? – спросил Яша.
– И по жизни, и по работе! – торжественно ответил наш собеседник.
– Понятно, – произнес Феликс. – А кем вы работаете?
Взрослые учили нас каждый день, что некрасиво совать нос в дела взрослых. Но на этот раз нами руководило не просто праздное любопытство. Базиль Тихонович считал, что наш двор уже и его двор, и мы должны были знать, с кем имеем дело. И Базиль Тихонович сам хоть и был заправским взрослым, не обиделся на нас, потому что знал, как для нас это важно.
Он улыбнулся и молвил загадочно:
– У меня самая гуманная профессия на свете, – и затем повернулся к коту: – ну что, дядя Вася, заговорились мы тут, а? А дел на планете хоть отбавляй.
Кот все это время сидел чуть в сторонке, переводил свой взгляд на того, кто начинал говорить, смотрел внимательно, будто слушал, – прикидывал цену словам.
– Пойдем, дядя Вася, – сказал Базиль Тихонович. Он подхватил кота под мышку и ушел с ним в дверь, ведущую в подвал, где была котельная.
А мы остались на месте – гадали, кто же все-таки он, этот Базиль Тихонович.
– Начнем с того, – сказал Феликс, – что у него самая гуманная профессия.
– Я знаю, кто он. Он – доктор, – заявил тут же Яша.
На самом деле Яша считал врачей сущими мучителями и свое мнение уже давно обнародовал. И сейчас он назвал профессию врача самой гуманной только потому, что так считали взрослые. А Яша всегда был послушным мальчиком.
Но, слава Богу, Базиль Тихонович совсем не походил на врача. Мы с Феликсом облегченно вздохнули, потому что разделяли Яшины взгляды на
