инициатором войны 1711 г. между Россией и Турцией. Это случилось в период великого состязания Петра Великого со шведами в контексте многонациональной Северной войны. Татары как вассалы султана сильно поддерживали турок.
Итак, как и во времена Ливонской войны в правление Ивана IV, проблема Черного моря стала связанной с балтийской, и одним из ведущих факторов в этой ситуации были крымские татары.
2. Начало царства: первый период реформ
I
«Собирание земли Русской», которое произошло в царствование Ивана III (1462-1505 гг.) и Василия III (1505-1583гг.), установило власть Москвы надо всеми «великорусским» землями и княжествами.28 Оставалась, однако, гигантская задача в интеграции вновь приобретенных земель с центральной Московией, равно как и задача приспособления позиций различных классов общества и экономической активности людей к новым условиям.
Во внешней политике присутствовали вечные проблемы борьбы с постоянными татарскими набегами и подготовки к конфликту с Польшей и Литвой. С военной точки зрения это означало необходимость создания сильной и боеспособной армии.
Глубокие изменения, порожденные эволюцией русского государства и общества, не могли не сопровождаться интенсивным интеллектуальным брожением в России – религиозным и политическим.
Отношения между государством и церковью, правителем и народом, властью и долгом правителя, конфликт интересов между боярами и дворянством, конфронтация бедных и богатых – все эти вопросы стали животрепещущими и горячо обсуждались.
В этой атмосфере кристаллизировалась важная религиозно-социальная идея святого Христианского Православного Царства.
«Старец» Филофей из Елиазарова монастыря во Пскове в первой четверти XVI века определил эту идею в виде православной философии истории. Согласно Филофею, Москва – «Третий Рим». Когда первый Рим отклонился от ортодоксии, центрам православного христианства («Вторым Римом») стал Константинополь. Объединение греков с «Первым Римом» на Флорентийское соборе (1439 г.) означало предательство ими православия, за что они были наказаны турецким завоеванием Константинополя и падением Византийской империи (1453 г.). Теперь Москва стала «Третьим Римом» – единственным прибежищем православного христианства. «Два Рима пат, третий стоит, и четвертому не быть».
Московский царь – единственный оставшийся православный правитель мира. На его долю выпала задача запиты последнего прибежища православной церкви и превращение Руси в подлинно православное царство.29
Филофей утверждал, что недостатки в русской церкви и жизни могут быть устранены, поскольку «новое русское царство базируется на (чистоте) православной веры».30
В особенности он побуждал царя сохранить церковные земельные владения и воспрепятствовать мирской власти вмешиваться в компетенцию церковных судов. Далее Филофей протестовал против случаев симонии в назначении епископов и священников. Он сожалел по поводу беззаботности русских в «осенений крестным знаменем» и свободы их моральной жизни – существовании привычек содомии.
Поскольку, по мысли Филофея, русский царь стал наследником византийского императора в православном христианском мире, на него возлагаются и обязанности византийского императора относительно церкви. Новое русское царство должно быть, подобно Византийской империи, симбиозом церкви и государства, прочно связывающим духовную и мирскую сферы.
В византийской религиозно-политической мысли можно выделить два основных потока. Приверженцы одного полагают, что император был главой как государства, так и церкви. Это было продолжением традиций Римской империи с ее культом императора, верховного священника (Pontifex Maximus).31
Дьякон Агапит (VI в.) полагал, что император получает свою власть от Бога. «Хотя телесно император подобен всем иным людям, по власти своей он подобен Богу».32 Император Лев Исавр (VIII век) провозгласил, что он – император и священник. Канонист Деметриос Коматенос (XIII век) учил, что «император обладает всеми привилегиями епископа, за исключением проведения церковных служб». В России фраза Агапита была повторена настоятелем Иосифом Саниным (Волоцким в XV или в начале XVI века).33
Более характерной для византийской православной мысли является другая доктрина – «симфонии» церкви и государства, воплощенной в гармоничном союзе двух глав православного общества – патриарха и царя.34 В VI веке эта идея была четко выражена в предисловии к шестой новелле императора Юстиниана. Вкратце его сущность такова: человеческое общество получило от Бога два дара – священство и царство. Первый относится к делам духовным, второй – к мирским.
Предисловие к шестой новелле было включено в византийский «Nomocanon» (сборник церковных канонов и светских законов), славянский перевод которого был известен в России уже в XIII веке. Византийский учебник законов конца IX века, известный как «Еpanagoge», базировался на принципах шестой новеллы. Предположительно, он был скопирован в течение второго патриархата Фотия, около 683 г., и выражал его идеи.
Глава 1 «Еpanagoge» дает общее определение закона и справедливости. Глава 2 относится к власти императора; глава 3 – к власти патриарха. Император «является законосозидающей властью (еnnomos), /направленной на/ защиту общего благосостояния его подданных» /II, 1/.
«Патриарх – живой и воплощенный образ Христа, выражающий истину в своих делах и словах....Особо надлежит патриарху назидать /народ/, одинаково относясь к вельможам и простолюдинам, быть мягкими в справедливости, умелыми в разоблачении неверных, открыто говорить правду императору и бесстрашно защищать догмы / веры/ перед ним» /III, 1 и 4/.35
В середине XIV века основные статьи «Ерanagogе» были включены в «Syntagmа» (Сборник) византийского канонического законодательства Матэуса Бластара. Эта книга была переведена на славянский в Сербии. Выдержки из «Ераanagogе» были включены в «Законник» царя Стефана Душана (1349 г., пересмотренный и расширенный в 1355 г.). Вскоре копии славянского перевода «Syntagmа» Бластара появились на Руси. Принципы византийской доктрины «симфонии» церкви и государства, таким образом, стали доступны русским.
В конце XV и в первые три десятилетия XVI веков политический и интеллектуальный климат в Москве не был благоприятен восприятию какой-либо доктрины – будь то шестая новелла Юстиниана или «Ераnagoge». Такие церковные лидеры, как настоятель Иосиф Волоцкий и митрополит Даниил охотно признали опеку
