администрации, даже если можно было подобрать более подходящих людей.
Ситуацию усугубил великий голод 1061-1603 гг. и мятеж Хлопко в 1603 г.
Однако затем, в 1604 г., собрали богатый урожай, и трудности, казалось, были преодолены. Но к этому времени в Польше уже начал проявлять себя самозванец. 15 марта 1604 г. его принял король Сигизмунд. 16 октября во главе примерно трех тысяч польских добровольцев, украинцев и донских казаков самозванец вошел в пределы Северской земли.
Великая Смута началась.
Глава II. СМУТНОЕ ВРЕМЯ (1605-1618 ГГ.)
1. Появление первого претендента
Использование самозванцев, чтобы расколоть или захватить соседний народ, было способом уже известным в Восточной Европе, особенно в польской Украине и Молдавии. В 1561 г. польский магнат из Подолии, Альберт Ласский, набрал банду украинских разбойников для поддержки греческого авантюриста Басилида, который называл себя племянником деспота Самоса. Басилиду удалось свергнуть молдавского тирана господаря Александра, и его провозгласили князем Молдавии. Однако, когда он попытался ввести в Молдавии западный образ жизни и выразил желание жениться на дочери молдавского магната протестантской веры, молдаване восстали и убили его.527
В 1574 г. украинские казаки пытались возвести в Молдавии на престол мнимого сына господаря Стефана VII, а три года спустя – другого самозванца, который называл себя братом предыдущего. Впоследствии король Польши Сигизмунд III запретил казакам предоставлять убежище претендентам на молдавский трон, и в 1592 г. казаки выдали одного из них полякам.528
Приказ Сигизмунда касался только Молдавии и казаков, и не мог помешать Сапеге начать игру с самозванцем для Московии. Однако в этом случае ставки, безусловно, были много выше.
К лету 1601 г. Лжедмитрий, по всей видимости, уже благополучно находился в Речи ПосполитоЙ, поскольку примерно в это время на Волыни при дворе князя Константина Константиновича Острожского появился молодой странствующий монах. Князь, известный поборник Православия в Польско-Литовском Содружестве, прославился своим покровительством православным монахам и духовенству.
Пилигрим долго у Острожского не задержался и перебрался к Хойским. Гавриил Хойский был близким другом Острожского. И он, и его сын Роман активно участвовали в арианском движении в Польше и основали на Волыни две арианские школы. Будучи православным, Острожский поддерживал тесную связь с польскими арианцами и кальвинистами, поскольку православным и протестантам необходимо было поддерживать друг друга, чтобы противостоять давлению католической Контрреформации.529
Вскоре после прибытия к Хойским чернец сбросил монашеское одеяние и поступил в арианскую школу в Гоще.530 Там он изучал латынь и польский. В то же время, являясь членом свиты Хойских, он имел массу возможностей познакомиться с образом жизни молодых людей при дворах польских и западнорусских магнатов, со стрельбой, верховой ездой и спортом вообще. Интеллектуальная атмосфера и в школе, и при дворе Хойских была такова, что бывший монах не мог не стать своего рода вольнодумцем.531
Хойские состояли в дружеских отношениях с другой украинской влиятельной семьей, князьями Вишневецкими. Летом 1603 г. молодой человек покинул Хойских и переехал в Братин (Брагино), где стал членом свиты князя Адама Вишневецкого. При удобном случае (рассказы о нем различны) новый слуга Вишневецкого открыл хозяину свое происхождение, назвавшись сыном царя Ивана Грозного, царевичем Дмитрием.532
Князь Адам принял историю за чистую монету. По всей вероятности, он уже слышал о существовании претендента от Льва Сапеги. Князь Адам представил «Дмитрия» своему троюродному брату Константину, галицкому воеводе. Жена Константина Вишневецкого была дочерью Юрия Мнишека. Юрий Мнишек с энтузиазмом отнесся к известию о появлении «царевича».
Мнишек, сандомирский воевода, являлся также старостой Львова и управляющим королевского имения в Самборе, где он и жил. Он был чрезвычайно состоятелен, однако всегда нуждался в деньгах из-за расточительного образа жизни. Его репутация довольно сомнительна. Известно, что в последние годы правления короля Сигизмунда Августа Мнишек снискал расположение развратного и суеверного монарха, поставляя ему соблазнительных дам, а также ворожей для восстановления его ослабевающей сексуальной энергии посредством магических заклинаний и снадобий. Подозревали, что в ночь смерти короля Сигизмунда Августа (7 июля 1572 г.) Мнишек опустошил его личную казну.533
Козда Мнишек узнал о появлении Дмитрия, ему сразу же пришло в голову, что в покровительстве претенденту кроется великолепная возможность заполучить больше власти и денег. Его приманкой для Дмитрия стала младшая дочь, прекрасная Марина. Дмитрий влюбился в нее с первого взгляда. Марина не была сентиментальной, но была честолюбивой, и перспектива стать царицей привлекла ее.
В этих обстоятельствах претендентом заинтересовалась римско-католическая церковь. Епископ Бернард Мациежовский (кардинал с 1603 г.) оказал предприятию энергичную поддержку. Во время Брестской унии Мациежовский являлся одним из активных проводников униатской церкви и теперь был готов испытать новые возможности римско-католической экспансии на Русь.534
Папа Климент VIII сначала был настроен весьма скептически, но очевидные выгоды плана, в случае его осуществления, сделали папу крестным отцом движения. Иезуиты тоже вступили в игру.
8 ноября 1603 г. Рангони, нунций при польском дворе, доложил папе о появлении Дмитрия. Тогда же приходский священник Самбора и иезуит Лавицкий посоветовали Дмитрию написать Рангони и попросить его о помощи делу. В душе Дмитрий не тяготел к католичеству, но прекрасно понимал практическую важность поддержки римско-католической церкви. Кроме того, он звал, что переход в католическую веру будет необходимым предварительным условием женитьбы на Марине. Поэтому он написал Рангони, и даже дважды. Осторожный нунций на письма не ответил, но посоветовал Вишневецким и Мнишеку доставить Дмитрия в Краков, чтобы представить его королю Сигизмунду III.
Дмитрий и его покровители прибыли в Краков в марте 1604 г. Рангони объявил претенденту, что король поддержит его только в том случае, если он примет католичество и обратится за помощью к папе. Лавицкий и другие иезуиты взяли на себя заботу о юридическом статусе Дмитрия. По совету Рангони король Сигизмунд затем дал Дмитрию частную аудиенцию (15 марта).
Король был любезен, но отказался официально поддержать претендента. Против этого выступали несколько влиятельных польских государственных деятелей, включая канцлера Замойского, гетмана Жолкевского и князя Василия Острожского. Король, однако, пожаловал Дмитрию содержание в 4000 флоринов в год и разрешил магнатам, желающим помочь ему, использовать для этого свои собственные
