подразумевается не дядя Зоннек; но короткое перемирие, которое она заключила со своим неприятелем в тот странный полуденный час, уже давно было забыто; поэтому она упрямо откинула голову назад и решительно сказала:
— Пусть уезжает, тетя! Не стоит плакать по нем. Я терпеть его не могу.
Послышались шаги. Зинаида испуганно подняла голову, но не успела вытереть слезы. Перед ней стоял Эрвальд. Он хотел подойти, но, увидев ее лицо, растерянно остановился.
— Извините… я помешал?
Девушка быстро овладела собой. Она встала, не выпуская ребенка из рук, и попыталась улыбнуться.
— Нет. Я плакала оттого, что мне жаль расставаться с моей маленькой любимицей. Мне хотелось бы оставить ее у себя. Она на днях уезжает.
Рейнгард знал, что не разлука с ребенком была причиной ее слез, но сделал вид, что верит ее объяснению. Они заговорили о другом, но ни он, ни она не могли попасть в обычный тон; у обоих на сердце были вовсе не те равнодушные фразы, которые произносил их язык, и разговор постоянно прерывался паузами.
Яркое зарево заката побледнело, только на горизонте оставалась пурпурная полоса, отражавшаяся в водах Нила. По противоположному берегу медленно шел караван верблюдов; на переднем сидел бедуин в белой развевающейся одежде; другие были высоко нагружены тюками. Они рисовались на вечернем небе резкими, темными силуэтами. По Нилу плыла местная барка — дагабия; ветер слегка надувал парус, весла мерно подымались и опускались. В тиши вечера звучала песня гребцов, однообразная, тоскливая мелодия, может быть, уже тысячу лет назад раздававшаяся над водами древней священной реки.
— Я пришел проститься, — проговорил Рейнгард после долгого молчания.
Зинаида побледнела.
— Уже?
— Завтра я приду с официальным прощальным визитом вместе с Зоннеком, но тогда я увижу вас в присутствии вашего отца и лорда Марвуда, а мне хотелось видеть вас одну.
Зинаида не отвечала; кровь бурно прилила к ее сердцу. Может быть, он хоть теперь скажет решительное слово!
— В последнее время я избегал вашего дома. Я знаю, вы ставили мне это в упрек.
— По крайней мере, я не могла объяснить себе это. Почему вы не приходили?
— Потому что не в силах быть нежеланным гостем.
— Нежеланным гостем?.. для меня?
— Не для вас, а для вашего отца.
— Он оскорбил вас? — со страхом спросила Зинаида.
— Нет! Ведь в таком случае я не был бы здесь. Ваш батюшка очень вежлив со мной… прежде он был приветлив.
Зинаида молчала. Она тоже заметила недоброжелательность отца к Эрвальду и давно знала его планы относительно Марвуда, но не придавала этому особенного значения, хотя и приготовилась к мысли, что ей придется бороться за свою любовь; она знала, что отец любит ее больше всего на свете и, в конце концов, уступит.
Эльзе надоел их разговор с длинными паузами; она взяла свою ветку и сказала:
— Я пойду искать Гассана.
— Ступай, ступай, Эльза! Мы обойдемся как-нибудь без тебя, — шутливо произнес Рейнгард, дергая ее за распущенные волосы.
Это страшно рассердило девочку. Она отскочила и крикнула:
— Оставь! Это ты виноват, что тетя Зина плакала! Ты всегда виноват, когда она плачет!
— Эльза! — растерянно воскликнула девушка, но малютка не унималась.
— Зачем ты уезжаешь? Тетя Зина хочет, чтобы ты остался, тогда она не будет плакать.
Она гневно сверкнула своими большими глазами и убежала. Зинаида опустилась на скамью, не зная, куда деваться от стыда, и закрыла лицо руками.
— Зинаида! — тихо сказал Рейнгард, наклоняясь к ней. Она не шевелилась, но он услышал звук, походивший на заглушенное рыдание. — Зинаида, она говорит правду?
Молодая девушка медленно опустила руки и взглянула на него. В ее глазах был столь ясный ответ, что всякий другой без дальнейших объяснений прижал бы к груди любимую девушку, но Эрвальд, пылкий Эрвальд не сделал этого; он только опустился на скамью рядом с ней, и его голос приобрел тот мягкий оттенок, который она слышала в нем только раз в Каире, когда они стояли одни на темной террасе под звездным небом.
— Вы сердитесь на меня за то, что я до сих пор не говорил? Ведь я ни разу не видел вас здесь одну! Но теперь, когда нам предстоит разлука, мне хочется предложить вам один вопрос, вернее — высказать просьбу, чтобы увезти с собой ваш ответ в далекое путешествие. Вы знаете, что я должен ехать…
— Почему должны? Вас никто не принуждает, — необдуманно перебила его Зинаида.
Эрвальд посмотрел на нее серьезно и с изумлением.
— Почему? Неужели я должен оставаться здесь?
Зинаида поняла, что поторопилась. Она полагала, что ее будущему мужу незачем подвергать себя бесчисленным опасностям, чтобы приобрести положение в свете, но почти гневное изумление Рейнгарда показало ей, что не следует затрагивать этот вопрос.
— Я должен заслужить шпоры в этом путешествии, — продолжал он. — Но вы слышали, Зоннек сказал, что может пройти несколько лет, прежде чем мы вернемся, а за это время вы забудете отсутствующего.
— Нет, — тихо сказала Зинаида, — я никогда не забуду вас, Рейнгард.
Влажные темные глаза обратились на него с выражением глубокой любви. Рейнгард обвил рукой дрожащую девушку и страстно прошептал:
— Так дай же мне сказать тебе…
— Зинаида! Эрвальд! — раздался вдруг гневный голос.
Оба вздрогнули. В нескольких шагах от скамьи стоял Осмар и смотрел на них сверкающими от гнева глазами.
Эрвальд первым пришел в себя. Он выпустил Зинаиду из объятий и, быстро подойдя к Осмару, произнес:
— Господин консул, позвольте объяснить вам…
— Мне не нужно никаких объяснений! Я видел достаточно! — крикнул разгневанный отец. — Вы забыли, в чьем доме находитесь! Сию минуту уходите!
Кровь горячим потоком бросилась в голову молодому человеку от этого тона. Он выпрямился.
— Вы ошибаетесь! Я очень хорошо знаю, где я. Я только что собирался задать фрейлейн фон Осмар вопрос, который затем немедленно повторил бы и вам. Согласитесь, что я должен был услышать ответ сначала от Зинаиды.
Осмар не верил своим ушам; это было предложение по всей форме! Так мог бы говорить лорд Марвуд, если бы он застал того во время объяснения с его дочерью. Но как смел позволить себе подобное этот молодой человек? Однако Осмар понимал, что должен сдержаться; к счастью, поблизости никого не было, но громкий, взволнованный разговор мог быть слышен и в доме. Поэтому он понизил голос.
— Я покорнейше прошу вас уволить меня от всяких вопросов. Зинаида, ступай домой и предоставь мне разделаться с этим господином!
В первый раз консул отдавал дочери приказание, но он ошибся, рассчитывая на послушание. Зинаида, успевшая оправиться от смущения, твердо подошла к Рейнгарду и воскликнула со страхом и мольбой:
— Папа, ты оскорбляешь господина Эрвальда! Я дала ему право на такой вопрос и дам ему и ответ.
— Ты не можешь еще располагать собой, — перебил ее Осмар. — Решение зависит от меня, и, я думаю, ты не сомневаешься, каково оно будет. Господин Эрвальд, еще раз прошу вас удалиться и больше не переступать порога моего дома.
Зинаида со страхом умоляюще посмотрела на Рейнгарда. Она видела, что вся его душа возмущается
