Невская битва

Между тем луна полностью исчезла, сделалось так темно, что хоть глаза выколи, а на небе стало грохо­тать. К запахам Яниса все отчетливее примешивались освежающие запахи приближающегося дождя. При­шпорив коней, гонцы Биргера спешили поскорее до­браться до любого жилья, лишь бы только там можно было спрятаться от ненастья. Но, как назло, никакого жилья не попадалось, ливень грянул, и гонцы успели основательно вымокнуть и продрогнуть, прежде чем наконец вдруг в чаще леса мелькнул одинокий огонек. Они разом потянули на себя уздечки, так что от столь резкой остановки конь Магнуса даже поскользнулся на взмыленной дождем дороге, упал на заднюю ногу, но тотчас вскочил и не выронил всадника из седла.

Янис и шведы свернули в лесную чащу и поехали на огонек, все более высвечивающийся в черном мраке дождливой ночи. Вскоре перед ними открылась карти­на некоего старинного, полуразрушенного, но все еще могучего хозяйства — высокий черный дом, постройки для скота и припасов, каменный колодец с высочен­ным журавлем. Въехав в распахнутые ворота, Янис первым соскочил с коня и едва взошел на крыльцо, как дверь черного дома распахнулась — некто очень высо­кий возник на пороге, черные, сверкающие сединой во­лосы ниспадали с его высокой головы на ярко-красный кафтан, в который он был облачен. Увидев Яниса, он вдруг сложился пополам и, упав на колени, коснулся лбом порога, восторженно воскликнув:

— Приветствую тебя, мой князь и повелитель!

Янис настолько оторопел от такой неожиданности, что робко пробормотал:

— Здравствуй… Но я не князь…

— А я и не тебя, дурака, чествую, — вставая с ко­лен, насмешливо произнес хозяин дома.

Янис оглянулся. Шведы все еще боязливо сидели на своих лошадях, поливаемые обильным дождем. Ни Магнус, ни Пер-Юхан не были князьями и повели­телями.

—    Ну не свеев же ты приветствуешь?

—    Еще чего не хватало! — фыркнул хозяин жи­лья. — Ну что вы там мокнете? Входите, прошу.

—    Можно! — махнул рукой Янис, по-шведски приглашая в дом Эклунда и Турре. Те нерешительно стали слезать с коней.

Войдя в дом, Янис тотчас заметил то, что мгновен­но бросается в глаза, — полное отсутствие икон. Это его обрадовало. Стены горницы, озаренные неярким светом свечи, словно кичились наготой своею. Посре­ди помещения стоял большой стол, крытый черной скатертью, на нем стояло серебряное блюдо, а на блю­де — отрубленная голова зайца.

—    Хорош ужин! — усмехнулся Янис. Он оглянул­ся на входящих шведов и насладился тем, как они ото­ропели при виде внутреннего вида жилья и головы зайца.

—    Пожалуй… — открыл рот Пер-Юхан, делая шаг назад.

—    Другого жилья нам может и не попасться, а дождь все сильнее, — не дал ему договорить Янис.

—    Вот именно, — произнес хозяин по-русски, но с таким видом, будто он понимал шведское наре­чие. — Пойдем, я помогу вам поставить лошадей в стойло.

Когда они вышли, лошади стали громко храпеть и прядать, стоило большого труда подхватить их за уздцы и отвести в темное, но сухое стойло. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Когда вернулись в дом, хозяин сказал:

—    Теперь вам некуда деваться, переночуете у ме­ня, а поутру тронетесь дальше. Снимайте мокрое.

—    А позволь спросить тебя, кто ты и почему жи­вешь здесь, в лесу, один?

—    Кто я?.. — Хозяин заглянул в глаза Яниса все с той же глумливой усмешкой, и теперь Янис не мог бы определенно сказать, какого возраста стоит перед ним человеческое существо — не то старое, не то сов­сем даже не старое. Черты лица не то греческие, не то

арменьские, не то и вовсе турецкие. Усы и борода длинные, тоже черные и с проседью, но, в отличие от густых волос, жиденькие.

—    Да кто ты, если сие не есть тайна?

—    Меня зовут Ягорма. Скажем так. И представь себе, что я — твоя невеста.

—    Хм… — все больше терял самообладание Янис в присутствии этого странного существа. — Невеста?.. Объяснись, не понимаю.

—    Сначала надо уложить твоих спутников. Хоро­шие ребята. Я подарю их тебе. Это будет мое невесточье.

«Хороша невеста!» — с ужасом подумал Янис, гля­дя на высоченного хозяина дома. Он уже понимал, что это колдун, и, возможно, очень сильный колдун, и его радовало, что они попали именно сюда, хотя даже ему было жутковато. Колдун собрал мокрые одежды и вы­дал всем какие-то ветхие, но сухие лохмотья.

—    Неплохо бы поесть чего-нибудь, — сказал Янис.

—    Эти поедят во сне, а для тебя у меня приготов­лен особый ужин, — ответил колдун.

—    А кого же ты приветствовал, когда открыл нам дверь?

—    Кто-кто, а ты мог бы и догадаться.

Шведы настороженно вслушивались в их разговор, надеясь понять хоть слово в варварском русском наре­чии. Но ни слова не понимали, и это их еще больше на­стораживало. Они знали, что от русских дикарей мож­но ожидать чего угодно.

— Нашего хозяина зовут Ягорма, — вдруг дожда­лись они наконец шведских слов от Биргерова гон­ца. — Он рад нашему посещению, но сожалеет, что ему нечем покормить нас. Так что придется лечь спать и понадеяться на завтрашний более удачный день.

—    У меня есть немного пива, которое я сам ва­рю, — сказал колдун, ненадолго исчез и вскоре по­явился в полной братиной пенного напитка. Протянул братину Магнусу. Тот взял, но пить не решался.

—    Он опасается, что ты отравишь нас, — пояснил Янис. — Мы — гонцы от свейского воеводы Биргера…

—    Я все знаю, — перебил его колдун. — Вы везете грамоту, вызывающую Александра на битву. Как это глупо! Надо было прямо идти на Новгород и завоевы­вать его, а не посылать гонцов. Впрочем, в том, что вы здесь, есть великий смысл.

—    Какой?

—    Пей, братец, не бойся, это не отрава! — вдруг на чистом шведском языке приказал колдун, и Магнус, вздрогнув всем телом, повиновался, стал пить. — Те­перь ты, — забирая братину у Магнуса, колдун пере­дал ее Пер-Юхану. Тот тоже не посмел ослушаться и, словно завороженный, допил пиво до дна. Через не­сколько мгновений оба шведа сели прямо на пол, при­слонились спинами к стене и стали что-то бессвязно бормотать. Еще через некоторое время они уже спали, мощно посапывая. То, что в пиве оказался не яд, а сон-трава, успокоило Яниса.

—    А мне пива? — спросил он.

—    Ты иди со мной.

Они прошли в другую горницу, маленькую и сов­сем тускло освещенную. Здесь стояло широкое ложе, застеленное мягкими покрывалами, на небольшом по­ставце горела свеча из черного воска, а рядом в ку­рильнице тлело ароматное благовоние. Вдруг капля упала прямо на нос Янису, он смахнул ее — кровь! Глянул наверх — а там обезглавленное заячье тулови­ще распято гвоздями на потолке. И огромный такой заяц.

— Нерон! Я накормлю тебя живым заячьим серд­цем, — заговорил колдун, — а ты в награду за это при­несешь мне сердце Александра. Только ты будешь не­ превзойденным в битве с ним, ты одолеешь его мечом, вырежешь сердце и привезешь мне, чтобы мы вместе могли принести его в мой бездонный колодец к ногам нашего князя и повелителя.

—    В награду за сердце зайца? — с усмешкой спро­сил Нерон.

—    Не только…

Все, что происходило дальше, Вонючка Янис с ве­ликим трудом вспоминал на следующее утро. Светило солнце, копыта коней бодро чапали по мокрой от вче­рашнего ливня дороге, все трое — Янис, Магнус и Пер-Юхан — с удивлением озирались друг на друга, не ве­ря, что живы, что продолжается существование мира, земли, неба, деревьев, дорог, самого солнца, что они все также подданные короля Эрика Эрикссона Шепе­лявого и что они опять едут в Новгород с грамотой от воеводы Биргера и его брата Торкеля к русскому кня­зю Александру. И меньше всех в это верилось Вонюч­ке Янису, у которого болело все тело и горели мозги, потому что он тяжело напрягал их, вспоминая вче­рашнее… Он пил какое-то зелье, на дне которого ле­жало сырое и до сих пор бьющееся сердце зайца, и ког­да он допил до дна, то съел и сердце, после чего все за­вертелось, откуда-то появилась чернявая молодая красавица, очень похожая на колдуна хозяина, и она, кажется, все уверяла его: «Это я и есть, твоя невеста Ягорма, потому что только я сужена тебе нашим кня­зем и повелителем, люби меня, ешь меня!» И стены до­ма распахивались в стороны, будто крылья огромной черной птицы, Янис и Ягорма, оба нагие и дикие, ска­ кали по траве под проливным дождем, с разбегу пада­ли и скользили по скользкой мокрой траве, будто по влажному льду, и обвивались друг о друга, будто скользкие змеи, и все вокруг превращалось в сплош­ное скольжение… Еще он совсем трудно вспоминал, как они спускались в какой-то бездонный колодец… Но что там было, он никак не мог выудить из глубоко­го омута замутненной памяти. Вместо этого вновь вспоминалось, как бегали и скользили по траве, как превращались в змей и скользили друг в друге — Янис и Ягорма… И, кажется, много еще откуда-то взялось голых людей, мужчин и женщин, и они тоже прини­мали участие в празднике дождя… А может, и не было никого, кроме их двоих?..

Под утро Янис полупроснулся и не мог пошеве­литься — так болели все мышцы рук, ног, спины, жи­вота, шеи… И какая-то высоченная старуха промельк­нула мимо него, шепнув: «Спи еще!..» Волосы длин­ные, черные, с синеватой проседью… И он опять уснул, а разбудили его Магнус и Пер-Юхан, рядом с которыми он каким-то образом оказался лежащим на полу. Сухие одежды всех троих лежали на столе, а хозяина нигде не сыскалось. Светило яркое солнце, озаряя сверкающую после ночного дождя зелень дере­вьев и трав, кони стояли привязанными к крыльцу и призывно ржали. Не дожидаясь появления колдуна, Вонючка Янис,' Пер-Юхан Турре и Магнус Эклунд оседлали коней и тронулись в путь.

—    Непонятное дело, — говорил Пер-Юхан, — сколько времени ничего не ели, а совсем не хочется есть.

—    А тебе не снилось, будто ты сидишь на пиру и наедаешься до отвала? — спрашивал Магнус.

—    Да, снилось что-то такое… Точно, припоминаю, снилось!

—    И мне. И представь себе, мне тоже ничуть не го­лодно. А тебе, Янис, хочется есть?

—    Нет, — отвечал Нерон, и впрямь нисколько не ощущая голода, хотя он не помнил, чтобы ел что-либо, кроме живого заячьего сердца.

—    Поистине это был колдун! — молвил Пер-Юхан.

—    Любопытно бы узнать, а коней наших он тоже во сне накормил? — усмехался Магнус Эклунд.

—    Да, похоже, что и они не голодны.

Они ехали все утро, миновали несколько сел и де­ревень, и всюду, если их спрашивали, Янис говорил, что они посланцы от свейского короля Эрика Леспе к князю Александру Ярославичу. И всюду их безро­потно пропускали дальше. В одном селе они все же позавтракали и накормили лошадей овсом, заплатив при этом совсем небольшую, по свейским понятиям, цену.