Всхлипывая и матеря нас почём зря, он принялся разжимать челюсти кобеля… По ходу дела питбуль, видимо забыв, что ему не положено в бою переключаться на человека, немилосердно искусал хозяину все руки. Тем не менее шоковое состояние у того постепенно прошло, и от всхлипываний он перешёл к угрозам:
— Да я вас… Собаками затравили… Сейчас милицию вызову!!!
— Милиция уже здесь! — рявкнул мой коллега, милицейский кинолог, принимавший непосредственное участие во всей этой эпопее. — Сейчас ещё получишь за оскорбление представителей власти!
Занавес.
ОБ АВТОРИТЕТЕ
Если хочешь знать, у Ханыча отсутствовали не только блистательные выставочные медали. Он и по дрессировке официальных дипломов не заслужил, хотя умел очень многое. Он, можно сказать, вообще ни одной общепринятой команды не знал… Как же мы с ним обходились? А очень просто.
Обычно собак учат так или иначе реагировать на произносимые нами слова, отчего и создаётся иллюзия, будто они понимают их смысл. На самом деле слова для собаки — не более чем набор звуков. Ну а я выучил Ханыча так, что сигналом для него служило не сочетание звуков, а интонация. Это позволяло мне, пользуясь одной его кличкой, и послать Ханыча в атаку, и отозвать.
И ещё. Самое главное. Я был для Ханыча непререкаемым авторитетом. Он находился рядом со мной практически с рождения. И за всю свою жизнь ни разу — повторяю, ни разу! — не попробовал не то что «показать характер» с применением оскаленных зубов, но даже просто ослушаться.
Ты пойми, я это говорю не с целью похвастаться. Кто всерьёз интересуется ротвейлерами, тот знает, что этой породе свойственна агрессивность и властность, склонность к доминированию. И это не недостаток породы, как любит представлять жёлтая пресса, а её достоинство. Штука в том, чтобы суметь направить энергию собаки, физическую и психическую, в нужное русло. Хозяин должен быть для ротвейлера непререкаемым Вожаком! Это прописная истина, о которой слишком часто забывают. Другая истина состоит в том, что, как говорили наши предки, «воспитывай, пока поперёк лавки лежит. Как во всю вытянется — поздно будет…»
…Для начала Майк, фигурально выражаясь, выучил свою хозяйку спать на коврике у кровати. Во всяком случае, пёс бесповоротно «приватизировал» хозяйкино ложе, предоставив ей самой довольствоваться диваном. Затем начал пускать её в спальню исключительно по своему произволу. Когда же и в квартиру стало возможно войти только с его «разрешения» — женщина, как-то умудрившись взять пса на поводок, с помощью соседа привезла его на площадку и отдала нам со словами:
— Или усыпляйте, или сделайте что-нибудь.
Мы познакомились с Майком и выбрали второй вариант.
Пёс был очень сильный, и физически, и психически, и к тому же закоренелый в неправильном поведении. Его бы да в грамотные руки, пока был маленьким щенком!.. А теперь вот запущенный (по вине хозяйки) случай потребовал экстремальных воздействий (на собаку). За немотивированную агрессию на человека Майка без долгих разговоров схватили за лапы и приложили о стену. Кобель сдался не сразу. Агрессия повторилась, повторилась и экзекуция. Действовали мы без поддавков — пришлось даже подстраховаться, пригласив на площадку питомниковского ветврача. На своё счастье, Майк быстро сообразил, что привычным нахрапом ничего, кроме новых неприятностей, для себя не добьётся, и стал искать обходные пути — как ему в «тяжёлых, нежных наших лапах» сперва элементарно остаться в живых, а потом и обеспечить себе по возможности комфортное существование. Оказывается, чтобы не быть повешенным на дереве, надо мгновенно хватать апортировочный предмет и быстро бежать с ним к дрессировщице, а подбежав — смирно садиться у ноги и ни в коем случае не прыгать всей тушей с разлёту, а то опять будет ой-ой-ой что…
На минуточку. Сейчас модно защищать собак от жестокого обращения, так вот — жестокости, то есть мучительства как самоцели, в наших действиях не было ни грамма. Было жёсткое отрицательное подкрепление, адекватное первоначальному поведению Майка, и не забудем, что единственной альтернативой оставалось усыпление, так что наши «садистские» мероприятия попросту спасали ему жизнь. Не говоря уже о том, что все положительные сдвиги немедленно и щедро вознаграждались.
Итогом наших усилий стал отлично выдрессированный кобель, не только не «забитый и сломленный», но даже не растерявший наглости: Майк просто усвоил, в каких ситуациях её проявления приветствуются, в каких — нет. Мы уже готовили его к соревнованиям…
И в этот момент в судьбу Майка снова вмешалась его юридическая хозяйка. И снова это вмешательство ничего хорошего ему не принесло. Увидев успехи пса, хозяйка заявила, что соревнования ей ни к чему, и забрала его у нашей спортсменки, оставив ту, за все её старания, ни с чем. И, видимо решив, что обученный кобель дальше будет всё делать «на автомате»… нанялась с ним охранять какую-то птицефабрику. Наши предупреждения, что охраняет не собака сама по себе, а исключительно хозяин при помощи собаки, она пропустила мимо ушей. Что можно внушить человеку, который до такой степени не желает учиться? Не о стенку же швырять, как Майка? Обид будет масса, а понять, в отличие от собаки, всё равно ничего не поймёт…
Итог этой истории плачевен. Спустя некоторое время на птицефабрику приехал с проверкой милицейский кинолог.
— Видел там вашу тётку с ротвейлером, — рассказал он по возвращении. — Таскает он её по всей территории как душа пожелает…
Интересно, выучил уже её Майк снова спать на коврике у кровати?…
СТРАШНО, АЖ ЖУТЬ!
Несколько раз меня приглашали сниматься в кино, когда по сюжету требовалась работа человека с собакой. Наверное, у меня внешность отъявленного киношного злодея. Или режиссёры попадались сплошь закоренелые антисобачники. Чем ещё объяснить, что приходилось играть исключительно вариации на одну сугубо отрицательную тему: этакого прибандиченного собачьего инструктора, натаскивающего очередного четвероногого киллера.
Пришлось «пострадать через это дело» и Ханычу. Прекрасный служебный пёс, в жизни своей не тронувший человека без очень веской на то причины, был вынужден изображать абсолютную невоспитанность и безудержную людоедскую злобу. Выставочный, то есть, образец «собаки-убийцы социально неприемлемой породы ротвейлер» прямым ходом со страниц сомнительной прессы.
Вплоть до того, что в одном фильме он должен был насмерть загрызть собственного хозяина, то есть меня.
Сообразите навскидку, как правдоподобно заснять кровавую расправу собаки над человеком, да чтобы никто не получил травм? Вот и на площадке сразу пошли рассуждения о комбинированных съёмках, о дорогостоящих спецэффектах, о похожем на меня манекене, который можно было бы отдать на растерзание псу…
Послушал, послушал я эти разговоры — и предложил Ханычу поиграть в мячик. А он, надо сказать, был великий охотник до этой игры.
Увидев, чем мы занимаемся, оператор схватился за камеру, а гримёр вынес и стал приклеивать мне к шее мешочки с искусственной кровью. Внешняя сторона этих мешочков имеет цвет и фактуру человеческой кожи, не знавши — не отличишь. Когда всё было готово, я хорошенько раззадорил кобеля, после чего сунул мячик себе за ворот свитера — и при очередном наскоке Ханыча картинно рухнул навзничь.
И дело пошло! Ханыч упоённо вертелся и хлопотал надо мной, рылся мордой в вороте свитера,
