А у Марка — чувство пустоты. Пустота постепенно, час за часом, кусок за куском отхватывает от окружающего его мира живые краски чувств. Нет уже за окном мокрых от дождя голых тополей, графического переплетения ветвей акаций. Нет неутомимо жужжащего ДРОНа, который как был включен с утра, так и работает на холостом ходу, и дисплей мерцает пустым окном, на нем какие-то цветные линии, бессмысленные змейки.
Марк видит всё это словно глазами котенка — видеть-то видно, а что оно такое? — да это и не важно. Важна встреча, только она.
Марк встает, надо идти. В коридоре натыкается на Ивана.
— Постой, ты куда?
— На встречу.
— Да какая встреча, с кем? Нам надо поговорить. Он наконец-то показался, я думаю, смогу его узнать.
— Прощай…
— Да постой же! С кем встреча-то? — Разбой идет следом, не отстает.
— Да разве это важно, Иван?
— Э-э?.. Кажется, начинаю понимать. Не ходи, Марк, это он. Он меня во сне предупредил. Да не спеши ты так. Сегодня под утро я проснулся, а потом задремал. Он пришел и смеется — что ты всё за мной подсматриваешь. Смотри, вот я какой! Теперь можно, теперь смотри. А в следующий сон — за тобой приду. Улыбнулся эдак, как американцы в своих фильмах, и всё. Ладно, иди куда хочешь, только не к нему. Где у вас там встреча, говоришь?
Марк останавливается:
— Да, в общем-то, всё равно, где, главное — прийти. И ждать.
— Что-о?.. Такое предложение — давай у меня ждать. А что, дом большой, заночуешь, родителям позвонишь.
Марк смотрит с недоумением: слово «родители» не вызывает у Марка никаких ассоциаций. От всего прошлого осталось одно лишь воспоминание — Таня. Он влюбился, а она встречалась с каким-то парнем, а тот утонул. Или нет, они поженились, и потом он утонул. Или это был он, Марк? Это он утонул?
А Разбой уже ведет Марка к остановке. Он живет в собственном доме на окраине.
По плохой, разбитой, вихляющей дороге идут они между рядами безликих одноэтажек, подходят к калитке.
— Входи, смелее, она не кусается, — Разбой ласкает черную мелкую дворнягу и снимает с нее цепь. — Я, когда ухожу, всегда ее на цепь беру, чтоб по соседям не бегала. Народ здесь диковатый.
Темнеет.
Разбой приносит из кухни и водружает на стол сковороду картошки, залитой яйцом.
— Порубаем сейчас картофанчика, собственный, сам растил, хлебнем чифиру, — бодрится он, — и всё станет ясно как день. Согласись, Марк, если я его видел в глаза, то где б ни повстречался, я его сразу узнаю. В общем, уделаем мы его!
Вслед за картошкой Разбой и в самом деле несет самый настоящий чифир, заваренный в алюминиевой кружке. Пить чифир он решил из страха заснуть. И вообще, весь этот день прошел у него под знаком страха. Разбой не рассказал Марку, что испугался он в том сне насмерть. Разбой не понимает состояния Марка, ему почему-то кажется, что тот обо всем знает и назло всему сохраняет хладнокровие, но при этом все-таки несколько не в себе.
Лампочка под потолком мигает, еще раз мигает и гаснет. Гудевший на кухне холодильник умолкает. Дом погружается в темноту.
— Это у нас здесь часто, не то что у вас в центре, — сообщает Разбой. — Сейчас пойду, зажгу керосинку. Дедовская, трофейная.
Керосинка зажжена, стоит на столе. На стенах лежат неестественно большие тени. Огромная тень головы Победителя прыгает со стены на потолок и обратно — это Разбой привстал отрегулировать фитиль. Огромная тень головы Марка пьет из такой же огромной кружки.
Во дворе заходится лаем Иванова дворняга. Громкий скрип калитки.
— Что за шут? — вскидывается хозяин.
И тут же хлопает входная дверь. Разбой подскакивает. Открывается дверь комнаты. Иван чувствует во всех членах истому. Входит человек из сна.
Совершенно неуместны здесь его черные отутюженные брюки, белая рубашка, галстук и карточка- бейджик, приколотая на пиджаке. В руке небольшая книжица. Вежливое американское лицо, улыбка, а за спиной, по стене поднимается огромная зловещая тень, растущая с каждым его шагом.
Марк глядит на него и сразу всё понимает — пришел Повелитель Снов, к нему, к Марку. Это с ним у него здесь встреча. Наконец-то Марку становится хорошо. «Вот теперь я встречусь с тобой, Григорий, в Мире Сна. И ты увидишь, как прав был Символист Василий; и зачем ему Пимский, а за ним и ты, не поверил?» Марк уже почти видит тысячи миров, что он постигнет из Мира Сна — манящее зарево далеких огней.
— Пойдем, — говорит тот.
Марк послушно встает — на противоположной стене под потолок вырастает новая тень.
— Не дам! — отчаянным, сдавленным голосом выкрикивает Иван Разбой и, с великим трудом преодолевая истому и слабость, бросается на врага — третья тень плывет по стене, по потолку и соединившись с первой, мелькнув, исчезает.
Разбой поднимается с пола с тем же невероятным усилием. Он сейчас загораживает дорогу Марку. Поднялся и вновь на врага — на этот раз замахивается и бьет. Но тот перехватывает руку Победителя, выворачивает и бьет коленом в живот. Разбой складывается вдвое. А «мормон» хватает его за горло и душит. Лицо «мормона» спокойное и равнодушное.
Марк растерянно смотрит на происходящее. Ему неприятен вид задыхающегося товарища — какой-то диссонанс в гармонии момента…
Данила Голубцов прерывает ночной разговор с Глебуардусом Авторитетнейшим, к чему-то прислушивается.
— С Марком сейчас нехорошо. Беда там. Я к нему, и ты давай, — и исчезает.
В душе у Марка что-то обрушивается. «Это же друг погибает, он его задушит». Гибельность ситуации становится очевидной, пелены как не бывало. Но ни рукой шелохнуть, ни ногой двинуть, пригвожден, словно бабочка на булавке.
«Глебуардус! — отчаянно взывает Марк. — Спаси!»
Как ветер ударил в грудь, и рвутся невидимые путы — Марк прыгает вперед и быстрым, профессиональным движением, движением дюка Глебуардуса ломает монстру мизинцы.
Тот визжит, прижимает искалеченные руки к груди и бросается вон. Громко хлопает калитка.
Иван Разбой, сидя на полу, пытается что-то сказать, но лишь хрипит и кашляет. Марк садится рядом, обнимает друга за плечи.
— По-моему, Ваня, дело сделано. Пора нам с тобой на Галсу.
Иван постепенно приходит в себя; он еще откашливается, а полумрак комнаты уже высвечивается радужным светом, уже растворяются стены, и грудь наполняет живой и щедрый воздух…
Вспыхивает электричество. Лампочка освещает лишь опустевшую комнату: стены, опрокинутый стул, стол, сковородку с недоеденной картошкой; на полу валяется книжица в коричневом переплете. Со двора доносится жалобный собачий вой…
Конец третьей части
Эпилог
