Конец двадцатого столетия. Маразм цивилизации. Сумерки культуры.
Расцвет массовой культуры для массового человека. Массовый человек стал умней, но не стал человечней. Культура речи массового человека совершенно телевизионная, неотличимая от речи телекомментаторов или любимых киногероев. Кто такой массовый человек? Хомо тривиалус, нормальный здоровый психотип. У него есть будущее. Оно у него есть всегда, в любом тысячелетии. Никогда он не нуждался ни в каких переменах, поворотах истории. Повторить себя сегодняшнего в себе завтрашнем — вот его единственный принцип. Но природа неумолима: завтра ты проснешься постаревшим на целый день. И не только постаревшим, но и — нет, не помудревшим — еще большей скотиной. Скоты нынче все такие мягкие, цивилизованные. Такова уходящая эпоха.
Что останется от нее будущим народам, которые будут населять иные эпохи?
Материальная культура? Да нет. Вся история свидетельствует, что преемственности материальных эпох не существует. Уходят эпохи в археологические культурные слои. Обычаи? Да после стольких великих переселений, кто ж их помнит? Что же тогда остается?
Даже если не будет глобальных катаклизмов или великих переселений — всё равно. Настроения эпохи? Это как фасоны одежды — смотрим мы на предков и недоумеваем: «И как это вы, предки, такое на себе таскали?» А предки, те напротив — смотрят на наши мини-бикини и думают: «Что за порнография!» И всего-то жалкие сто лет нас разделяют. Тогда что ж, что-то более веское, неподвластное настроениям и модам, например, наука? Нет. И вот почему…
Из моего опыта общения с параллельными мирами я вынес следующие, наиболее важные умозаключения.
Первое: параллельные миры существуют, это достоверно так. Потому что, как говорил один человек одного из этих миров — невозможно априори вообразить себе то, чего ты заведомо знать не можешь, тем более нафантазировать такую невероятную массу фактов. Да что там фактов — саму реальную жизнь ни с чем не спутаешь, ни с каким сном, ни с какой грезой. А в качестве решающего доказательства прикладываю справку из института психиатрии имени Кащенко, где я обследовался на предмет вменяемости.
Второе: из первого вытекает важный вывод — мир устроен не так, как полагает современная наука. А как же устроен мир? Само понятие «мир» становится расплывчатым, не столь законченым и незыблемым, каким было прежде. Посудите сами — мы не можем полагать материю чем-то большим, чем вселенная, в пространственном, конечно, выражении. Но когда оказываешься перед лицом множественности параллельных и физически несовместимых вселенных, тогда приходит на ум такая мысль — материй много, и все они самозамкнуты. Плывут, эдак, миры-шарики, не видя друг друга, потому что материю может связать лишь материя, а ее-то между ними и нет, она внутри шариков, она сама — эти шарики… Тогда что ж между ними? Это лукавый вопрос, потому что воображение заботливо подсовывает чисто физические, материальные аналогии, а там физики нет. Конечно, возможен упрек — мысль твоя ведь тоже материя. Нет, хлопцы, не совсем. Не всё так просто. Мысль может и без материи. Но об этом речь пойдет ниже. Или вот другая картинка, уже ничем невизуализируемая — миры параллельные суть разные потоки времени в самой материи. Непонятно? Но для последующих выводов это и не важно.
Что стоит за этим, что могло так совершить связь? Надмировой закон? Слабо для надмирового закона. Об этом всё пытался Гриша выразить, да не сложилось у него, бедняги. Ничего другого не остается, как признать, вслед за авторами романов прошлых веков, того же Даниеля Дефо, руку Провидения, чего уж там. Откуда-то свыше, незримая, действует, и никуда от нее не уйдешь. Есть она, и точка. Всё.
Так вот о науке, собственно. Попытаемся проиллюстрировать идею Интеллекта и Взгляда Снизу. В общем, так. Вот интеллект. Всего лишь часть разума, не самая большая и уж вовсе не самая древняя. Юная часть. Наглая и безапелляционная. На мир смотрит как на свою игрушку. Конечно, больших усилий потребовалось, чтобы возник интеллект в человеке, в хоме сапиенсе, после чего он, хома, собственно, и обозначил себя «сапиенсом». Интеллект — суть оживленный строгий алгоритм мышления. Жесткие правила формальной логики, дедуктивных заключений и индуктивных наведений — это его метод. И иного он не ведает, иного не дано.
Но хватит об этом. Легко вообразить, каково творчество такого монстра, как должна выглядеть природа-мать сквозь призму этого беспощадного логика: «Что, нелогична, мать-природа? — тем хуже для тебя. Мы-то знаем».
А теперь о Взгяде Снизу. Иначе говоря — как плебей видит патриция.
— Вот, плебей, у патриция есть рабочий кабинет.
— Кабинет? Знаем мы эти их кабинеты. Он туда стриптизерш водит.
— Он там пишет важные государственные бумаги, читает манускрипты древние.
— Бумаги? Знаем, как он пишет. Всё векселя. Да расписочки. Бухгалтерию ведет паук, нашего брата плебея до нитки ободрать всё норовит.
— Патриций государство устрояет, пишет справедливые законы, решает, как дела вести.
— Знаем мы их государственные дела. Охоты, попойки да дачи. И всё интриги у них сплошные — кто кого. А нашему брату плебею от этого одна погибель.
Так и смотрит интеллект на природу-мать. И все-то, за что ни возьмется, у него рассыпается. Сыпятся как из рога изобилия теории, гипотезы, модели — и все как бисер, не сложить воедино, не окинуть взглядом. А природа-то не рассыпается, живет она — единая и неделимая, живет.
Где же ты, Цельное Знание? Где ты, единая субстанция мысли, как мать принимающая в себя все наши идеи, принимающая в целостности и нерасторжимости всего со всем?
И вот теперь, наконец…
Исходная мысль проста. Есть Экзистенция и есть материя. Что есть материя для Экзистенции? Ходить вокруг да около не буду. Для меня совершенно ясно, что материя и есть материя, ткань. И облегает, обволакивает она собою то, что изначально ею не является. Как сфера обволакивает шар, не зная, что
