отдельно они существовать не могут. Помимо базового и производных в «Солярис» можно обнаружить и ФД вспомогательные, среди которых стоит назвать соляристику — фантастическую науку, занимающуюся изучением Солярис, станцию «Солярис», которая дрейфует на антигравиторах в атмосфере планеты, да и сам факт освоения космического пространства, что к моменту выхода романа в 1961 году было еще достаточно свежим, хотя уже далеко не оригинальным допущением. Все остальное, чем автор романа и создатели экранизаций уснастили свои произведения, относится к внешнему антуражу и набору разнообразных выразительных средств, без которых невозможно полноценное произведение искусства. Но представим себе на минутку, что и писатель, и оба режиссера решили обойтись без вышеозначенной системы фантдопущений? Им бы просто не о чем было писать и снимать! Кстати, авторская идея в этом романе заключается не в существовании гипотетической планеты Солярис, а в предположении, что рано или поздно человечество столкнется с чем-то, что не в силах будет познать!
Теперь нужно разобраться с очень важной проблемой, почему речь идет именно о системе ФД, а не, скажем, о простом их наборе? С какой стати мы считаем мимоидов и «гостей» в «Солярисе» производными от базового фантдопущения, а «соляристику» со станцией — лишь вспомогательными? Да потому что по сути своей оригинальное ФД — это всегда новинка, то, чего не существует ни в природе, ни в цивилизации, ни в культуре. По крайней мере, не существовало до того момента, пока кто-то такого фантдопущения не сделал. А если мы, читатели, вслед за автором допустили существование Солярис, следовательно, допускаем и существование производных от него явлений. Тогда как допущение особой науки «соляристики», как это ни странно, не связано напрямую с Солярис. История человечества знает немало примеров возникновения паранаучных дисциплин, никак не связанных с реально существующими феноменами. Взять хотя бы астрологию, да простят нас поклонники оной.
Вспомогательное же допущение «антигравитационная подушка станции», при всей его простоте, очень важно для сюжета: в самом деле, как быть, если на поверхность Солярис станцию «приземлить» нельзя, а на высокой орбите станет невозможным ни исследование Океана, ни контакт?
И наконец, мы подошли к одному, весьма щекотливому вопросу, который прежде задевали лишь по касательной: чем, собственно, отличается фантастическое допущение от фантастики как литературного приема и не является ли первое лишь производным от второго? Вспомним случай с уэллсовской машиной времени. В 1895 году, когда машины были в основном паровыми, реже бензиновыми и электрическими, допущение возможности машины, способной перемещаться в четвертом измерении, было отчаянно смелым и безукоризненно свежим. Но вот машину времени фантасты использовали в другой раз, и в третий, и в четвертый, и… пошло-поехало. Свежесть сие ФД утратило очень быстро, иными словами, оно перестало быть базовым, сюжетообразующим допущением, переместившись где в производные, а где и во вспомогательные. А потом и вовсе утратило значение фантдопущения, превратившись в расхожий литературный прием. Нам могут возразить, что главное допущение в «Машине Времени» — элои и морлоки и прочая «социальщина», но это не так, тогда и зрелище умирающей Земли нужно пристегнуть туда же, а два базовых ФД в одном романе быть не может!
Хорошим примером такому превращению может послужить замечательная повесть Кира Булычева «Похищение чародея». Есть ли нам дело, какую именно модель MB использовали пришельцы из будущего, дабы попасть сначала в XX, а затем XIII век? Никакого! Нам гораздо интереснее знать, что эти пришельцы собираются там делать. Правда, для того чтобы столкнуть сразу три исторических эпохи, Булычев сделал свое ФД о невозможности перемещения сразу на четырнадцать столетий назад без промежуточной станции, но не беремся судить об оригинальности и этого допущения. Не исключено, что это так называемый рояль в кустах.
Другой пример, придуманная братьями Стругацкими для знаменитой повести «Понедельник начинается в субботу» машина для перемещения в описываемое будущее, — ее уж никак нельзя считать полноценным фантдопущением, перед нами лишь прекрасно использованный в сатирических целях литературный прием.
Напоследок об еще одном, специфическом типе ФД: ложное (отвлекающее) допущение. Его цель — временно дезориентировать читателя, пустить по ложному пути, дабы эффектнее раскрыть допущение основное. Наиболее яркий пример ложного ФД лежит в области кинематографа.
В кинотрилогии «Матрица» в первом фильме в ход идет ложное ФД: основное предназначение людей, порабощенных машинами, — выработка электроэнергии из их собственных тел. Однако в третьей серии (и не ранее, вспомним снова тетралогию Симмонса!) выясняется, что основное предназначение людей (и Матрицы, и находящихся вне ее бунтарей, и самого Избранного) — совсем иное. Предназначение — некое обогащение «духовного мира» управляющих Землей машинных Суперинтеллектов, без людей невозможное.
В завершение этого раздела хочется напомнить его основные положения.
1. Главное отличие НФ-допущения от фэнтези-допущения основано на осознании читателем принципиальной невозможности реализации последнего в физической реальности.
2. ФД должно быть максимально оригинальным.
3. Фантастическое произведение может быть построено и на одном-двух ФД, и на целой системе их.
4. Система ФД состоит из базового, производных, вспомогательных и даже ложных допущений.
5. Многократное использование ФД превращает его в литературный прием, а то и в штамп, лишенный какой-либо художественной нагрузки.
Надо сказать, что мы не видим ничего дурного в превращении ФД в общеупотребительный литературный прием. Фантдопущение не осетрина, тухлым оно становится далеко не во всех случаях. Если автор не поленился и придумал что-то свое, то позаимствованное из общего банка данных ФД не повредит его произведению. Как правило, современные фантастические произведения и представляют собой комбинацию оригинальных и не очень фантдопущений. Другое дело, когда автор не берет на себя труд привнести свежести в собственное творение, в таком случае мы имеем дело с одним из бесчисленных литературных клонов, получивших наименование антуражной фантастики. Более того, избитость литературного приема, давным-давно бывшего фантдопущением, приводит к тому, что произведение, определенное автором или издателем как фантастическое, вовсе не является таковым.
Пример «Эвакуатора» Дмитрия Быкова мы уже приводили. Не менее разителен пример романа популярнейшего писателя Бориса Акунина, названный скромно и без затей «Фантастикой». Попытаемся определить, какое же ФД сделал Акунин в этом произведении. Два главных героя, уцелевшие в ДТП, приобрели сверхспособности, и на этом основан весь сюжет. Как говорится, идея свежая, несмотря на то что оригинальная. Еще один пример, роман Татьяны Толстой «Кысь», хотя и не названный фантастическим, но признанный таковым фэндомом (в последние годы приобретшим достойную сожаления привычку тащить в дом что попало). В основе «Кыси» лежит допущение, что после глобальной ядерной войны Москва погрузится в какое-то подобие позднего русского Средневековья с присущим этому периоду патриархальным укладом, странным образом сочетающимся с реалиями позднесоветской действительности. Отчего так вышло и к чему все пришло, читатель так и не узнает, ибо не об этом писано! А о чем? О Кыси, некой жуткой твари, терзающей сознание слабоумного главного героя? Так ведь и о Кыси мы ничего толком не узнаем, разве что получаем лишнее подтверждение избитой истины, что сон разума порождает чудовищ. Нет, дорогие господа-товарищи, «Кысь» — это типичное произведение-мимикрант. Как и романы вышеупомянутых Быкова энд Акунина. И главный критерий, позволяющий отделить этих агнцев Большой Литературы от козлищ Научной Фантастики, все тот же — непроговоренность либо штампованность фантдопущения как сюжето- и мирообразующего фактора.
Неумение и нежелание «залетных гостей» выстраивать логически непротиворечивую систему фантдопущений в своих произведениях, лишь мимикрирующих под фантастику, понятно и простительно. В конце концов, не Быков с Акуниным призывали писателей-фантастов не отрываться от текущей социальной действительности. А что же писатели, для которых фантастика не постоялый двор на пути к вершинам литературной славы, а дом родной? Неужто они никогда не грешили против связности и внятности ФД? Увы, грешили и неоднократно.
«Гравилет «Цесаревич» Вячеслава Рыбакова мы уже разбирали. Между тем первый роман В. Рыбакова «Очаг на башне» представляется нам практически безупречной НФ. «Биоспектралистика» —
