Морская сила(Гангутское сражение)

— Объяви в приказе своим офицерам и всем слу­жителям, — распорядился Апраксин, выслушав до­клад Сиверса, — что отныне сход на берег с кораблей воспрещен без надобности для службы. С сего дня ве­лено всем быть на кораблях бессходно под штрафом. Ежели кто из офицеров ночевать станет на берегу, у него вычтено будет за месяц жалованье, а кто из ни­жних чинов осмелится, батогами да линьками нака­зан будет. Чаю, матросики в зиму попривыкли с дев­ками блудовать, кого и потянет.

Расхаживая по каюте флагмана, Апраксин прово­дил рукой по отсыревшим переборкам, наказывал Си-версу:

— Прикажи печки протопить в кубриках, да так, чтобы не спалить судно. На палубах все забито груза­ми да скотиной, распорядись капитанам шлюпки все убрать на берег, кроме одной командирской. Да на «Ингерманланде» государеву шлюпку приведи в пол­ный порядок. Чаю, там вице-адмирал флаг держать станет.

Спустя два дня корабли по одному начали вытяги­ваться по прорубленным во льду каналам на внешний рейд, где уже льдины покололись от солнца и ветра.

Отправляя эскадру в плавание, Апраксин еще раз попомнил Сиверсу строгий наказ царя:

— Тебе ведомо, четвертый месяц Змаевич с гале­рами пробирается под берегом к Ростоку. Шведы про него беспременно пронюхали. Но и твою эскадру по­имеют в виду. Когда сторожить станут, не ведомо. Потому в походе дозор держи беспременно впереди

по курсу. Опрашивай всех купцов. Ежели появится, не дай Бог, неприятельская эскадра в превосходстве, ни в коем разе не азардируй. Помни: каждый ко­рабль на вес золота. Ворочай без раздумья на обрат­ный румб. Возврат чини в Ревель. Береженого Бог

бережет.

«В 19-й день поутру генерал-адмирал на корабле капитан-командора Сиверса был и поручил ему указ царского величества и инструкции, что ему чинить.Також отдал ему письмо царскому величеству с при­ложенными о состоянии эскадры табелями…При отъезде с корабля приказал ему немедленно учи­нить сигнал к выниманию якоря… Потом, быв на ко­рабле «Ингерманланд», возвратился в гавань, чтобыдля вставших солдат и матросов, которые на кораб­ли не поспели, оставить до вечера корабль «Рафаил» под командой капитана Гаука…По половине дня учи­нил сигнал к походу… В первом часу пополудни пошел на парусах наперед корабль «Ингерманланд» и потом капитан-командор на «Екатерине», отдав честь крепости из 5 пушек. В то же время г. адмирал стоял на батарее по приказу его ответствовало с крепости равными выстрелами. И за капитан-ко­мандором до вечера все корабли, кроме «Рафаила», ко­торый оставят для забирания оставших людей, сле­довали. Ветер был изрядный…» — появилась запись в журнале генерал-адмирала.

Финикус эскадра прошла благополучно, правым галсом. Дул ровный северный, с прохладцей, ветерок. Повернув на южные румбы, эскадра прибавила в ско­рости. Ветер зашел за корму, паруса вздулись пузом. Попутный ветер, фордевинд, люб морякам. Слева на горизонте угадывалась полоска земли — берега Кур­ляндии. Справа за горизонтом, по счислению пути, прятались обрывистые берега острова Готланд. Земля шведская, неприятельская.

Попался навстречу первый парусник — немецкая шхуна из Гамбурга. На вопрос о шведах шкипер пута­но пояснил, что видел на горизонте десяток парусов, но не знает, чьи это суда.

Сивере усилил дозор, к фрегатам присоединились две шнявы. Крейсировали впереди, по курсу на види­мости.

Минули сутки, и под берегом заметили два парус­ника. Сивере отрядил шняву «Лизетту» опросить о неприятеле.

Эскадра, подобрав паруса, легла в дрейф, ожидая результатов опроса. После полудня «Лизетта» подо­шла к флагману, на борт по штормтрапу ловко под­нялся и легко спрыгнул на палубу лейтенант Ипат Муханов.

— Два брига под английским флагом, — начал ра­портовать Ипат, — оба шкипера твердят, что у Борн­хольма собрался чуть ли не весь флот швецкий, вым-лелов три десятка, не менее.

Сивере сдвинул брови:

—   Откуда вызнали?

—   О том весь месяц в Копенгагене толкуют.

Брови капитан-командора взлетели кверху.

—   А как же они сумели улизнуть?

— Так что, господин капитан-командор, шли они ночью под берегом, под конвоем двух своих фрегатов.

Сивере заложил руки за спину, несколько минут размышлял, шагая по палубе от борта к борту, потом отрывисто проговорил:

— Поднять сигнал, капитанам прибыть к флагману.

Одна за другой подходили шлюпки. В каюте флаг­мана задымили трубки, загомонили капитаны. Почти три недели не собирались вместе, отводили душу в байках.

Потом военный совет слушал капитан-командора:

— По всем доносам у Борнхольма крейсируют шведы, вымпелов тридцать. У нас втрое меньше. Указ его величества в таком случае не азардировать, в бой с неприятелем не ввязываться. — Сивере оглядел при­молкнувших капитанов и закончил: — Посему единое мое мнение. Возврат в Ревель, ждать указа государя.

Обратный путь занял две недели.

Корабли эскадры еще становились на якоря, а на палубу «Святой Екатерины» поднялся Апраксин. Выслушав Сиверса, генерал-адмирал облегченно вздохнул:

— И то верно. Вестей от тебя не получал, наму­чился. Пошлем сей же час гонца к государю. Он рас­судит, ему виднее, он там у шведов под боком.

В далеком Мекленбурге у царя будто бы все нала­живалось с союзниками. После свадебных торжеств в Данциге Петр приказал генералу Репнину поспешить с войсками из Померании к осажденному Висмару:

— Нам надобно в Мекленбурге обезопасить берег для нахождения флота. Датчане и саксонцы копошатся у Висмара. Ты подоспеешь, мы по закону Висмаром завладеем с алиртами нашими.

Но со взятием Висмара произошла осечка. Датча­не, саксонцы и пруссаки, прослышав, что русские войска идут маршем к Висмару, всполошились. Ни­как не хотели делить добычу с русскими войсками. Быстро послали к шведам в Висмар парламентеров. Объяснили, что русские, мол, вас тут грабить будут, и шведы сдали крепость.

Когда генерал Репнин подошел к городу, то перед ним закрылись ворота.

—    У нас нет приказания наших повелителей пус­кать русское войско, вы не штурмовали Висмар, — объявили Репнину.

—    Так пошлите за таким приказом, — настаивал Репнин, — а не пошлете, так я своей силой в город войду.

Узнав о выходке «союзников», Петр с досадой ска­зал Репнину:

— В горой не лезь, разбивай лагерь под стенами, там видно будет. Нам сейчас не с руки с ними сварить­ся. Шведа воевать станем вместе.

По пути из Данцига царь виделся с королем Прус­сии и датским королем. Уговорил совместно произве­сти высадку войск на южном берегу Швеции, в Сконе. Петр питал надежду и на англичан, что они десанти­руют войска на западный берег. Без поддержки анг­лийского флота перебрасывать войска через пролив Зунд было рискованно.

На севере Мекленбурга, в порту Росток, царя уже ждала галерная эскадра Змаевича с пятью тысячами войск.

Залпами салюта приветствовала галерная эскадра вице-адмирала Петра Михайлова. Здесь он узнал, что Ревельская эскадра вернулась в гавань.

В Ростоке царя ждало донесение князя Долгорукова из Копенгагена. Король Дании вдруг объявил ему, что на помощь английского флота рассчитывать не стоит.

— Король Георг весьма встревожен союзом царя Петра с Мекленбургом, — пояснил датский король, — англичане подозревают вашего царя в стремлении на­всегда укрепиться в Мекленбурге. Ваши войска и флот оккупировали владения герцога Леопольда.

Петр нервничал, кусал губы. «Начинается свисто­пляска». Но Долгоруков не знал подноготную этого недовольства, хотя и догадывался, о чем речь.

Английская корона давно метила присоединить к своим владениям, Ганноверу, земли Мекленбурга и выйти к берегам Балтийского моря. А теперь вдруг дорогу перебежали русские.

В отличие от Долгорукова, царь разгадал точно за­мысел английских министров и послал Куракину указание во что бы то ни стало склонить короля к за­ ключению союза против шведов…

В конце июня галерная флотилия двинулась к Ко­пенгагену. Царь решил на месте рассеять туман недо­верия у союзников. В этот же день разведка донесла, что шведская эскадра покинула позиции у Борнхоль­ма и ушла на пополнение припасов и отдых в Карл-скрону. Без промедления Петр направил берегом с нарочным офицером указ Сиверсу: «С получением сего, через 5 часов выйти в море и следовать в Копен­гаген».

Нарочный вез указ генерал-адмиралу: «Галерному флоту перейти к Аландам, быть готовым совершить диверсию против шведских берегов, но только с при­бытием датской эскадры для прикрытия».

По пути из Ростока в Копенгаген царь отдыхал в родной стихии. Море всегда, даже в шторм, прибав­ляло бодрости, поднимало настроение, освежало мысли.

Еще раз продумывал предстоящую высадку на бе­рега Швеции. Сейчас у него на галерах 5 тысяч войск, берегом двигаются казачьи полки. Вот-вот двинется корпус Шереметева из Шверина. Основа всего десан­та — русские полки. Но что-то стали темнить англи­чане, да и датчане мельтешат, никакого пока нет про­яснения…

Ход мыслей повернулся в другую сторону. Впер­вые за пятнадцать лет к Петру поступили сведения, что брат Карл склоняется начать переговоры о мире. Из Парижа Конон Зотов пишет, что испанский посол, князь Челламаре, искренне заверил его в стремлении Карла к миру, а сам князь готов быть посредником.

Он, царь, давно был готов к окончанию войны. Це­ли достигнуты, Россия пробилась к морю, крепко оседлала берега Балтики. Но можно ли доверять взбалмошному брату Карлу?

При входе на Копенгагенский рейд сердце Петра пе­реполнилось радостью. Десять русских вымпелов тере­бил летний ветерок на мачтах линейных кораблей.

Капитан-командор Шелтинг рапортовал о состоя­нии эскадры:

— Отряд капитан-командора Бредаля в полном порядке. Купленные в Англии корабли готовы выйти в море, но припасов нет в полной мере.

Лучший корабль на рейде, «Девоншир» капитана Сенявина.

Петр лично обходил корабли эскадры, дотошно осматривал последние «приемыши», купленные Сал­тыковым в Англии, корабли, построенные в Архан­